Закон обратного волшебства
Шрифт:
Юра Латышев протиснулся мимо, нашарил ногой лестничку и полез наверх.
Куда?! Зачем?
«Он хочет бросить меня одну. Он собирается меня замуровать. Он и есть преступник. Решил избавиться от меня, оставив здесь, а бабушке скажет, что…»
Что-то приглушенно стукнуло, Юра понадежнее укрепился на лестнице, придерживая руками тяжеленную крышку.
Анфиса подумала, что так, должно быть, закрывается гроб.
Старое дерево скрипнуло в пазах, и крышка легла на свое место.
Лунный свет —
Все.
Мы погребены под землей, торжественно подумала Анфиса. Конец истории.
В финальных кадрах не будет не только поцелуя, но и пинка под зад. Только закрывающаяся крышка гроба.
— Вы здесь?
Она кивнула сосредоточенно, словно он мог ее видеть.
— Анфиса?
— Зачем вы это сделали?
— На всякий случай. Никто не должен вернуться, но на всякий случай.
— Он все равно увидит, что половики подняты!
— Не сразу, — прошептал Юра; — Не сразу. А потом черт знает, насколько он наблюдательный. Может, и вовсе ничего не заметит.
— Почему «он»? Может, «она»?
Юра зажег фонарь, и Анфиса рукавом прикрыла глаза, по которым полоснул свет.
— Он. Она не вытащила бы отсюда соседа. Он был мужчина… увесистый. Пошли.
— Юра, я ничего не понимаю.
— Видите дверь?
— Ну вижу.
Дверь была прочно сколоченная, как латами, перетянутая ржавыми железными скобами.
— Надо посмотреть, что за ней.
— Может… не надо?
— Поздно, — вдруг сказал он. — Я уже не могу отправить вас домой. Так что пойдем.
Он опять протиснулся мимо нее. Луч света плясал у него в руке. Пригибаясь, он подошел к двери и подергал ее.
Анфиса почему-то была уверена, что дверь ни за что не откроется, что это какой-то обман вроде очага, нарисованного на холсте в каморке у папы Карло, и чуть не умерла на месте, когда дверь вдруг легко открылась, даже не скрипнув.
— Стойте здесь.
— Я… не могу.
— Я только взгляну, что там.
Он шагнул в темноту, и свет фонаря сразу пропал, как отрезанный.
«Никогда-никогда больше я не стану играть ни в какие детективные игры. Пусть играет тот, кто не знает, как это страшно. А я не буду. Я-то уже знаю! Я боюсь так, что с каждой секундой мне становится все труднее дышать. Воздух тоже боится, прячется, и его остается все меньше и меньше. Меньше и меньше…»
— Анфиса, идите сюда!
Его голос прозвучал глухо, как из бочки.
— Анфиса!..
Она рванулась вперед, кажется, задела что-то, потому что жалобно и испуганно зазвенело стекло.
— Здесь подземный ход!
— Что?!
Она выскочила в круг света и замерла.
Это оказался настоящий подземный ход — как в кино про старый замок. У него были… своды, обложенные влажным камнем, и в нем можно было стоять.
— Господи боже мой, где мы?!
— Пошли.
— Куда?!
— Вперед. Нужно выяснить, куда он выходит. Я догадываюсь, конечно, но все равно надо проверить.
— Юра, может, в милицию позвонить?
— Держитесь за меня. Он не должен быть слишком длинный.
— Почему?
— Это же не одесские катакомбы! — ответил он непонятно, и они стали потихоньку продвигаться вперед.
«Я хочу домой, — твердила про себя храбрая Анфиса Коржикова. — Под одеяло. Спать. Я хочу домой спать. И чтобы Юра спустил собаку Грега, и чтобы она патрулировала территорию». Я не хочу никакой подземный ход!
А что, если здесь… скелет? Разбросанные кости, череп, откатившийся в сторону?! Что, если здесь убивали и мучили людей?! Что, если здесь обосновались сатанисты, и сейчас мы выйдем в огромный и мрачный зал, где уже горит жертвенный костер, поджидая нас? Из-за стены сейчас появится человек в одежде средневекового монаха, и шагнет, и загородит нам проход?! Что, если именно здесь и обитает наше семейное привидение, студент-утопленник?!
Матерь божья, помоги мне!
Я боюсь так, как никогда и ничего не боялась, и теперь я точно знаю, что нельзя играть с огнем, что это грех, грех, права Клава!.. Нельзя от нечего делать ввязываться в такие сложные и темные дела, нельзя, нельзя!..
Я больше не буду, никогда не буду, пресвятая дева Мария. Кого там поминала бабушка? Блаженного Панкратия?! Панкратий, дорогой, послушай меня, я все поняла и больше не буду. Ну, ты не наказываешь детей за то, что они дети, просто заигравшиеся дети, и меня помилуй, пожалуйста!.. Я правда больше не буду!"
— Что вы там шепчете?
— Я не шепчу. Я боюсь.
— Мы сейчас выберемся. Не бойтесь.
— Мы не выберемся! — пискнула Анфиса. — Слышите, вы!..
Подземелье закончилось внезапно. Перед ними выросла глухая стена, по которой шарил луч Юриного фонаря.
Анфиса споткнулась и чуть не упала. Юра посветил. Под ногами у них валялись куски трухлявого дерева и какие-то железки. Истлевшие доски были прислонены к стене в полном беспорядке.
— Здесь должен быть выход, — сам себе сказал Юра. — Держите.
Она взяла у него фонарь, и он стал проворно разбирать доски, отбрасывать их к правой стене.
Он оказался прав. Под досками обнаружился полукруглый лаз, прикрытый вполне современной фанеркой. Эта фанерка была надеждой, приветом из мира живых — здесь были люди, живые люди, и они не умерли, а даже прикрыли лаз фанеркой!
Юра аккуратно переставил фанерку; и полез в отверстие.
— Посветите мне!
Анфиса послушно светила.
— Дайте руку!
Анфиса переложила фонарь и протянула руку.