Закон оружия
Шрифт:
Воевода первым надел шлем и подал знак отроку.
Натужно заскрипел ворот, загрохотали цепи, застонали, открываясь, тяжелые ворота.
Гулко бухнул в противоположный край рва подъемный мост.
– Вперед, ребятушки! – вскричал воевода, пришпоривая коня. – За Русь! За Пращура!!!
Конная дружина вынеслась из городских ворот.
– За Пращурррааа!!! – неслось над степью.
– …уррра!!! – долетело до края поля.
Ордынцы, возившиеся у гигантской осадной машины, заметались в ужасе, ловя коней. Казалось, что не княжья дружина,
Вслед за конниками наружу из крепости выбежал отряд пеших стрелков.
– Эх ты! Да куда ж это они? – выдохнул кузнец Иван…
Вид убегающих ордынцев пьянил. Вот она, победа!
Мощные боевые кони сами, без понуканий неслись вперед, грызя удила и торопясь впиться зубами в ненавистные загривки мохноногих степных лошадок, что сейчас со всех ног уносили прочь своих трусливых хозяев. Видать, изрядно потрепали Орду, если от одного вида русской конницы бегут степняки сломя голову…
– Назад! Рубить машину! – закричал воевода.
Да куда там!
Его голос потонул в мощном «За Пращуррра!!!», рвущемся из сотен глоток. Как не догнать, не добить тех, кто второй месяц, словно стая голодных волков, терзает родной город?..
Они не видели, как от дальней кромки леса словно отделился скрывающийся в его тени черный дракон. Они неслись вперед, увлеченные погоней. Старая, испытанная тактика Степи сработала и на этот раз. Поколениям русских витязей еще предстояло изучить военные уловки Орды. Изучить, оплатив ту науку большой кровью, чтобы только через полтора столетия в великой битве между Доном и Непрядвой переломить хребет непобедимому степному воинству…
– Назад! В крепость!!! – взревел кузнец.
Но дружина была слишком далеко. Закованный в пластинчатую броню черный дракон неотвратимо приближался, отрезая русских воинов от крепости и отряда стрелков, который мог бы прикрыть отход конницы.
Никита метнулся обратно в ворота. Недалеко, во дворе деда Евсея, был привязан ордынский конь – тешил себя надеждой Никита, что с конем да с мечом возьмут-таки в дружину. Не взяли. Даже слушать не стали. Так, может, теперь удастся спасти дружину, предупредить…
Застоявшийся скакун словно птица вылетел за ворота, но тут же жесткая, словно кованная из железа рука схватила его под узцы.
– Назад! Не успеешь!
– Пусти, дядька Иван! – взмолился Никита.
– И им не поможешь, и сам погибнешь!
Кузнец обернулся.
– Отходим назад, к воротам! Прикроем тех, кто, может, обратно прорвется!
Этим Никита и воспользовался, со всей силы воткнув пятки в бока коня.
Конь рванулся вперед, удар мощной грудью пришелся в локоть. Кузнец взвыл и выпустил повод.
– Куда? – застонал он, приседая и держась за ушибленную руку.
– Прости, дядька Иван! – бросил Никита, проносясь мимо.
– Что с тобой? – метнулся к кузнецу Васька.
– Со мной-то ничего, – скрипнул зубами Иван. – Кому послабже, может, руку бы сломал.
Никита сразу понял, что не успел.
Кешиктены уже отрезали дружинникам путь к отступлению и захлестнули их черной лавиной. Но несмотря на то, что степняков было неизмеримо больше, стяг с ликом Христа все еще возвышался над клокочущим месивом битвы.
А про огромную осадную машину в горячке боя все как-то позабыли. К ней-то и повернул коня Никита.
Чудовищное осадное орудие возвышалось на четыре сажени от земли и напоминало уродливое страшилище, какое не во всяком кошмаре приснится. Подумалось Никите, что этакой штукой детишек пугать в самый раз. А вот как такой камни кидать? Непонятно…
Но раздумывать было особенно некогда.
Никита соскочил с коня и бросился к основанию машины, на бегу доставая железный шар. Упав на колени, он воткнул заряд между бревен, достал кремень с огнивом и начал высекать огонь.
Только бы успеть!
Как назло, искры от огнива, сдуваемые порывистым ветром, летели куда угодно, только не на черный жгут. Никита закусил губу и, чуть не плача от отчаяния, что есть силы молотил по кремню железным бруском, то и дело попадая по пальцам. Но боль была чем-то посторонним, и думать о ней времени не было. Только бы успеть!
Сзади послышалось хриплое дыхание и тяжелый топот.
Никита обернулся.
Ордынец был грузен и немолод, но бежал достаточно резво, не хуже своего коня, который, скорее всего, пал в сече. И тяжелая железная булава в руке степняка смотрелась оружием привычным и необременительным.
А обороняться было уже поздно. Никита повернулся к шару и ударил огнивом еще раз.
Мимо!
Он невольно зажмурился, ожидая удара…
И дождался.
Шлем ордынца тупо стукнулся об опорное бревно машины. С медного лица на Никиту удивленно смотрел раскосый глаз. Из другого глаза торчал наконечник стрелы, вошедшей в затылок. С близкого расстояния русский лук пробивает насквозь и бармицу, и человеческий череп.
Никита оторвал взгляд от мертвого ордынца и глянул через плечо.
Любава стояла невдалеке, таща из налучья другую стрелу. Наложив ее на тетиву, прежде чем выстрелить, кивнула Никите – мол, продолжай, хватит пялиться – и с полоборота выстрелила навскидку, ориентируясь по приближающемуся стуку копыт. Скакавший к ней ордынец покатился с коня, путаясь в собственном аркане, которым он только что вертел над головой, готовясь к броску.
Девушка подбежала и стала рядом.
– Беги, дуреха! – закричал Никита. – Рванет – оба костей не соберем!
Но дружинница лишь зыркнула сердито своими омутами и, перебросив за спину пустое налучье, вытащила из ножен меч. Никита понял, что стащить девчонку с места вряд ли получится – только что снова в морду огребешь, но на этот раз не окольчуженной рукавицей, а рукоятью меча. Да и не затем он здесь сейчас, чтобы с дружинницами бороться.