Закон оружия
Шрифт:
И он снова ударил по кремню.
Крохотная искорка затеплилась на конце жгута. Никита приник, осторожно раздувая зарождающийся огонь.
Краем глаза он увидел, как Любава ловко срезала мечом конного ордынца. Понадеялся, видать, степной дурень на свою силу, разглядел выбившуюся из-под шлема русую косу, решил поиграться с девкой потехи ради.
Вот и доигрался.
Ордынец скатился с коня, пытаясь зажать руками широкую рану на бедре, из которой, словно вода из родника, лился поток темной кровищи. Но меч сверкнул во второй раз – и голова кешиктена, позвякивая чешуйками
Но Любаву уже заметили.
Несколько кешиктенов поворотили коней и понеслись к девушке, что-то громко крича на своем языке. Разом взвилось в воздух три аркана. Два она успела срубить на лету, но третий, захлестнув крестовину, вырвал меч из руки.
Наверно, степняки надеялись захватить в полон девушку-воительницу. Потому пущенное копье предназначалось не ей – оно летело в Никиту, все еще копошащегося возле машины.
Но досталось оно не ему.
Любава рванулась, распластавшись в прыжке… и копье до половины древка вошло ей в живот.
Сильный удар бросил девушку на спину. Она упала рядом с Никитой и поползла, стараясь, чтобы хлещущая из раны кровь не попала на наконец-то занявшийся жгут.
– Любавушка! – закричал Никита, бросаясь к ней.
На ее вмиг побледневшем лице расцветала улыбка. Немые губы девушки разжались.
– Ус-пела… Любый мой… – прошептала она…
Говорят, перед тем как забрать героя на небо, Господь порой совершает для него последнее чудо, если тот не успел что-то важное сделать на этой земле. Или сказать что-то важное.
Ее глаза показали на копье. Никита понял без слов – и, вырвав его из раны, метнул в приближающихся ордынцев. А потом просто лег рядом с Любавой и обнял девушку, стараясь собственным телом закрыть рваную рану и хоть на мгновение задержать вытекающую из нее жизнь. Порой мгновение для влюбленных – это очень и очень много. Особенно если это мгновение – последнее…
Страшный взрыв разметал и машину, и кешиктенов, подскакавших к ней слишком близко. Остальных, которым повезло больше, уносили в степь обезумевшие кони…
Человек в черном плаще смотрел с холма на то место, где только что возвышалась деревянное чудовище, так похожее на ужасную осадную машину. Сейчас там дымилась куча расщепленных обломков, за которые русские дружинники заплатили своими жизнями.
Сзади, набирая силу, вздымался к вершине Небесной Юрты торжествующий рев Орды.
– Хвала Сульдэ, я правильно понял видение, посланное мне духами Огня, – прошептал Субэдэ.
Сбоку послышался топот и фырканье разгоряченного коня. Один из сотников подъехал в холму, спешился и, приблизившись, почтительно встал на одно колено. Его рука сжимала древко боевого копья, на острие которого была насажена окровавленная голова воеводы Козельска.
Сотник поклонился.
– Твой план удался, Непобедимый, – сказал он. – Урусы приняли кучу дерева за большой камнемет и сделали вылазку. Прикажешь отвезти хану Бату голову их воеводы и весть о победе?
Субэдэ внимательно посмотрел в открытые глаза мертвой головы – и отвел взгляд.
–
Сотник поклонился еще раз и бегом бросился выполнять приказ.
Губы Субэдэ дрогнули в подобии кривой улыбки.
– Мою голову еще надо суметь отделить от тела, джехангир, – прошептал он…
Истинный требюше медленно выезжал из-за деревьев.
Огромная машина была установлена на деревянной платформе без колес – да и какие колеса выдержали бы вес гигантского камнемета? Десятки рабов суетились вокруг машины. Одни подкатывали под платформу огромные, тщательно выструганные бревна, другие толкали саму платформу, третьи, надрываясь, волокли на себе уже использованные катки, спеша перетащить их вперед и снова положить на пути камнемета. Два десятка кешиктенов по обеим сторонам от машины тянули за веревки, привязанные к ее вершине, сохраняя равновесие. Рабам такую работу доверять нельзя. Кто знает, не найдется ли среди них пара безумцев, готовых опрокинуть требюше, пожертвовав жизнью ради того, чтобы Орда навеки осталась под стенами Злого Города?
Настоящая машина была несколько ниже своего взорванного подобия и напоминала уродливое насекомое с пригнутой к земле в боевой стойке огромной головой противовеса, растопыренными лапами подпорок и длинным хвостом метательного рычага, угрожающе поднятым кверху. На конце хвоста, словно мешок с ядом, болталась пустая праща, способная вместить в несколько раз больший груз, нежели обычный камнемет. Излишне говорить, что и летел тот груз не в пример дальше.
Кто-то из рабов, подтаскивающих катки, поскользнулся и не успел выдернуть ступню из-под бревна, уже попавшего под край платформы и начавшего обратное вращение. Нечеловеческий крик резанул по ушам. Но никто и не подумал остановить движение машины – бичи кешиктенов так же размеренно продолжали хлестать по исполосованным спинам рабов.
Платформа двигалась очень медленно, поэтому раб кричал долго. Шонхор, не выдержав, шагнул к несчастному, на ходу доставая меч, но рука седоусого нукера остановила удар.
– Не стоит лишний раз осквернять боевой меч кровью раба, – невозмутимо произнес нукер, за долгую жизнь в походах привыкший к воплям умирающих. – К тому же это хороший знак. Камнемет сам, без чьей-либо помощи взял себе первую жертву.
Шонхор с досадой вогнал меч обратно в ножны. А раб кричал до тех пор, пока неторопливо катящееся бревно не выдавило воздух из его легких.
– Ты заметил, насколько плавнее стало движение? – отметил седоусый нукер. – Я скоро вернусь – думаю, мне надо сказать пару слов старшему надсмотрщику над рабами…
Наконец платформа подъехала к краю заранее подготовленной плоской насыпи. И тут надсмотрщики подтащили к переднему краю платформы четверых связанных рабов и бросили их под бревна.
На этот раз короткий вопль быстро сменился хрустом перемалываемых костей. Требюше плавно въехала на насыпь и встала, уперевшись в бревна, заранее вбитые в землю.