Законы выживания

Сысоев Евгений

Но и тут путникам не повезло. Отойдя от лагеря примерно километр, они попали на ферму муравьиных львов. Это крупные, до двух метров в длину, насекомые, покрытые рыжей, жесткой щетиной. Непропорционально большое круглое брюшко существ выделяло вязкий фермент, с его помощью хищник устраивал гнездо, превращая землю вокруг себя в зыбучие пески. Радиус такой ловушки мог достигать трех-четырех метров, а, если учесть, что, как правило, насекомые селились группами, то опасные участки разрастались до трехсот метров в диаметре. Жертва попадала в ловушку, тонула в песке, а дальше, неповоротливый и медлительный муравьиный лев, поглощал тело добычи, раскусывая то, что не

помещалось в желудок, мощными жвалами. Насекомые эти отличаются невероятным метаболизмом, они месяцами могут обходиться без еды и воды, а их жизненный цикл длится несколько лет.

В общем, Лекс угодил левой ногой в гнездо льва, Рион попытался помочь ему выбраться, неудачно оступился и сам свалился в ловушку. Потребовалось много времени, чтобы граф, с помощью Лекса, смог принять вертикальное положение, к тому моменту его затянуло уже по пояс. Алхимику же полностью затянуло ногу, он полусидел-полулежал, стараясь не шевелиться, потому что каждое движение, погружало его тело все глубже.

Так они и просидели под еще не жарким, но уже утомительным утреннем солнцем, полчаса. Лекс впал в прострацию, как будто всматриваясь вдаль. Рион уже какое-то время приметил странности за алхимиком, тот иногда шептался сам с собой, отмахивался от чего-то, затравленно осматривался. Особого значения, правда, граф этому не предавал, потому что сам, большую часть времени, был не в ясном сознании.

Когда Риона затянуло по ребра, его ноги что-то коснулось.

— Лекс? — лениво прошептал он. — Меня кто-то трогает за ногу.

— Мм? — алхимик вопросительно взглянул на напарника, пытаясь понять, что он сказал. — А, это, должно быть…

В этот момент из песка вырвалась струя воздуха, и графа вдруг затянуло глубже.

— Э-э? — Рион замахал руками и испуганно посмотрел на Лекса.

Песок вокруг зашевелился, закручиваясь в воронку, тело графа рывками погружалось все глубже и глубже.

— Вот, черт! — Лекс попытался подтащить напарника к себе, но в итоге, сам еще больше застрял в ловушке.

Из песка появилась мохнатая, хитиновая лапа, загребла пустоту и снова скрылась под землей. Лекса осенила какая-то мысль и он стал копошиться в своей одежде, приговаривая: «Сейчас, сейчас». Риона затянуло уже по грудь. Алхимик, наконец, извлек из сумки, на первый взгляд, пустую колбу, поместил ее на полметра под землю и ударил ладонью по поверхности песка. Ничего не произошло. Ударил сильнее. Опять без эффекта. Лекс набрал побольше воздуха, размахнулся и обрушил на песок обе руки, скрещенные в замок. Раздался глухой взрыв, по земле прошла дрожь, фонтан песка взвился в воздух.

— Кхе-кхе, вроде отпустил, — прохрипел Рион, когда пыль улеглась.

Лекс почувствовал локтем сравнительно твердую поверхность, видимо, взрывом его немного вытолкнуло из зыбучего песка. Алхимик потихонечку, бочком, стал выбираться из ловушки.

— Э-э, Лекс? Меня похоже все равно затягивает…

Рион погрузился в песок уже по плечи. Алхимик заметил возле гнезда льва камень. Схватился за него, вдавил в песок и, используя, как опору, стал вытаскивать себя из ловушки. Наконец, тело удалось вызволить на устойчивую поверхность, а следом и застрявшую ногу. Лекс поспешно снял свою солдатскую куртку и, взявшись за край рукава, кинул ее Риону.

— Сейчас, — граф поднатужился, вытащил одну руку из песка и схватился за второй рукав куртки.

Лекс тащил напарника минут двадцать. Дело осложняло то, что ноги алхимика скользили по песку, норовя снова угодить в гнездо льва, да обессиленный Рион, постоянно срывался с импровизированной

веревки.

Лекс лежал на песке и смотрел в небо. Нужно было идти, но сил не было. И даже, нарастающее дневное пекло, не способно было прогнать обессиленных путников. Граф лежал рядом, тяжело постанывая, ему приходилось еще тяжелее. Алхимик с непонятным выражением на лице посмотрел на напарника, поднялся, взвалил на плечо Риона и поплелся назад к последнему убежищу. Очевидно, что утренний переход они упустили.

Весь день, граф метался в горячке, температура уже не снижалась, ясность сознания приходила редко, но и в полное беспамятство мужчина не впадал. Лекс по несколько раз проверял свои алхимические запасы, но ничего полезного в этой ситуации, не нашел. И придумать ничего не мог: мысли путались, становились тяжелыми.

Рион промучился в агонии до вечера, потом к нему, наконец, пришел сон. Был он беспокойным и некрепким, постоянно мерещились тревожные образы и страхи. Через три часа беспокойного бреда, граф резко открыл глаза. Небо уже окрасилось в темно-синий цвет, воздух стал прохладнее. Оттого, казалось, что жар отступил, стало полегче. Граф, морщась от сильной головной боли, посмотрел по сторонам. Лекса нигде не было. Его вещей тоже. Рион грустно усмехнулся, на душе стало как-то легко. Он устал бороться и теперь, ему это делать не за чем. Граф закрыл глаза. Сон, на этот раз пришел быстрый и спокойный.

К утру вернулась лихорадка. Сознание уже не в силах было отличить бред от реальности. К графу являлись разные образы. Приходил отец с тем же выражением на лице, когда ему в последний раз сказали, что у его сына нет магических способностей. Грусть и разочарование отражалось тогда в его глазах. Отец посидел немного рядом, сказал: «Что ж…», и растворился в пустынном зное. Рион очень хотел сказать, что не виноват, но тело его уже не слушалось. Приходила девушка. Первая, кого он полюбил. Она стояла над ним и смотрела с той же, плохо скрываемой насмешкой, как в ту ночь, когда он стал мужчиной. Образы становились все страшнее и путанее. Риону казалось, что в ноге поселились отвратительные черви, они пожирали его изнутри. Потом сама боль превратилась в гигантскую жабу, засасывающую его в свою. дурно пахнущую, утробу. Мир на мгновенье вспыхнул яркой звездой, сжался в точку и потух. Последняя мысль перед забвением была яркой и четкой: «Вот и все…»

Проснулся Рион от легкого шуршащего звука, глаза открывать не торопился — прислушался к своему телу. Несмотря на страшную слабость, можно было сказать, что граф чувствовал себя превосходно, в сравнении, конечно, с последними днями. Боль в ноге уже не занимала собой весь мир, а превратилась в ноющий спазм. Жар прошел. Но самое удивительное — губы, рот и горло не саднила уже привычная мертвая сухость.

Рион рискнул открыть глаза. Судя по всему, было уже за полдень. Граф проморгался, привык к свету и повернул голову. У входа в их маленькую пещерку сидел Лекс и очищал ножом листья кактуса. На морок не похоже, слишком все было реально.

— Что ты здесь делаешь? — голос на удивление, был хрипловатым, но четким.

— А? — Лекс удивленно обернулся. — Пришел в себя? Ну и ну, лошадиное здоровье. Я поначалу, вообще не был уверен, что выкарабкаешься, а ты уже в сознании.

— Где ты это достал? — Рион указал на разбросанные по пещере листья кактуса. К его ране, кстати говоря, тоже был привязан такой же.

— Паремии? — Лекс улыбнулся, граф отметил, что выглядит юноша, как человек вернувшийся с того света. «Как же тогда выгляжу я?», — невольно подумалось Риону.