Заледеневший
Шрифт:
— Исследую пикорнавирусы.
— Наиболее распространенные патогены в холодных зонах.
— Точно.
— А вы проводите опыты на людях? — спросила она.
— Я что, похож на Йозефа Менгеле? Я использую мышей.
— Какой популяции?
Вопрос, казалось, его удивил.
— Хм… BALB/c. Почему вы об этом спрашиваете?
— Я тоже работаю с мышами, но там, на Большой земле. Мне нравится выявлять соответствия между конкретной популяцией и областью ее наилучшего использования.
Фактически у Халли уже давно вошло в обыкновение использовать эту оптимальную популяцию мышей для объединенных исследований, связанных с пикорнавирусами и бактериями, — именно они привлекали к себе сейчас внимание. Но мышиная популяция BALB/c не использовалась для этих исследований. Так какой смысл для кого-то в том, чтобы врать, утверждая подобное? Может, Блейн и не врал — может, он просто допускал ошибку в работе? А может, это единственная популяция мышей, имеющаяся здесь? Халли думала, как сформулировать вопрос, который мог бы прояснить ситуацию, но Блейн опередил ее:
— Выходит, вам выпало мотать срок с Фидо.
Любопытство оказалось сильнее ее нелюбви говорить об отсутствующих людях:
— Почему вы так о нем говорите?
— Да Фидо просто выгорел.
— Совсем выдохся?
— Он уже некоторое время ведет себя как ненормальный. А после смерти Эмили у него буквально снесло крышу.
«Ага, — подумала Халли, — я, похоже, упускаю отличную возможность».
— Раз мы уже друзья, — сказала она вслух, — могу я вас кое о чем спросить?
— Разумеется.
— Вы знаете, как умерла Эмили?
На лице Блейна появилось прежнее выражение. Понизив голос, он ответил:
— По слухам, от передоза.
Его голос стал еще тише, и он оглянулся назад, на свой стол.
«Так, значит, уловка убийцы сработала. И, видимо, этот парень — не убийца», — подумала она.
— А какие-либо расследования проводились?
— Вы обратились не к той пробирке.
Халли подметила, что Блейн общается в основном с помощью расхожих клише.
— Что вы имеете в виду?
— Да то, что тело обнаружила Мерритт.
Не дожидаясь ответа, Блейн, оглянувшись через плечо, произнес: «Ого!»
Халли повернулась в ту же сторону. Женщина, завтракавшая в одиночестве за одним из соседних столиков, вскочила на ноги. Глаза ее расширились, рот раскрылся, лицо искривилось. Пронзительно вскрикнув, она схватилась за живот и рухнула на пол.
Невдалеке от нее сидел высокий мужчина с белой, как у альбиноса, кожей. Даже здесь, в тускло освещенном обеденном зале, он был в темных солнцезащитных очках. Быстро вскочив из-за стола и подбежав к сотруднице, он опустился перед ней на колени; приступ, случившийся с женщиной, напомнил Халли предродовые схватки, которые ей доводилось наблюдать раньше.
— Кто это? — спросила она Блейна.
— Врач. Начальник медслужбы станции. Орсон Морбелл.
Женщине, похоже, полегчало. Тяжело дыша, она сказала:
— Не понимаю, что со мной произошло. Я просто сидела и вдруг… — Она смотрела не в лицо врача, а куда-то поверх его головы.
Халли посмотрела туда, куда был направлен ее взгляд. Ничего, кроме перегоревших рождественских огней.
— Лежите спокойно, Дайана. Я сейчас позову людей, чтобы перенести вас в лазарет. Возможно, у вас аппендицит. — Обернувшись, врач обратился к кому-то из стоящих рядом мужчин: — Вызовите бригаду фельдшеров. И бригаду неотложной помощи. Скажите, пусть захватят каталку.
Халли показалось, что женщине около сорока лет. Оливковая кожа, черные волосы, зачесанные назад в виде конского хвоста; в речи слышится явный испанский акцент. Руки Дайаны выглядели так же, как руки Грейтера; плоское золотое обручальное кольцо и кольцо, подаренное в честь помолвки, ярко блестели на покрасневшей коже.
— Это Дайана Монталбан, — негромко сказал Блейн. — Биохимик. Университет Мадрида.
— Смотрите, — донесся до Халли откуда-то сбоку громкий шепот.
На Монталбан были надеты черная тренировочная куртка, серые спортивные брюки и кроссовки. Что-то непонятное творилось с ее животом. Он вспух, словно его надули, и выкатился поверх резинки штанов, отчего они сползли вниз. Халли заметила зазубренную розовую черту — шрам, оставшийся от кесарева сечения.
— Что, черт возьми, здесь происходит? — спросил прежний голос, но теперь уже не шепотом.
— Дайана? — обратился к женщине Морбелл. — Что произошло? Ну скажите же мне.
Та закричала, оттолкнув доктора. Люди, окружавшие ее, стали в испуге пятиться назад.
— Кто-нибудь доставьте наконец сюда эту чертову каталку! — закричал Морбелл. — Ее нужно немедленно отправить в лазарет.
Руки женщины обхватили живот и прикрыли шрам. Она корчилась от боли. Халли видела, как кровь стала просачиваться сквозь пальцы, а потом хлынула потоком. Врач обеими руками надавил на тело Монталбан, стараясь воспрепятствовать кровотечению. Кто-то подал ему сложенный лабораторный халат, Морбелл сразу же его схватил. Он развел руки пострадавшей и прижал к только что образовавшемуся разрыву этот самодельный компресс. Халли видела, как кровь, пульсируя, вытекает из заросшего надреза, который почему-то снова раскрылся, превратившись в обширную красную рану. Сладковатый запах крови заполнил все пространство кафетерия.
Появились три человека из службы неотложной помощи; один нес медицинские чемоданчики, двое других толкали каталку. Вокруг торса женщины разлилась лужа крови, руки и ноги врача также были сплошь перепачканы кровью.
— Всем отойти прочь отсюда, и НЕМЕДЛЕННО! — закричал Грейтер за спиной Халли.
Она не слышала, как он подошел. Прижимая пропитанный кровью халат к раскрывшемуся шву, врач объяснял прибывшим медикам, как приготовить внутривенный коагулянт. Халли и Блейн влились в поток людей, направляющихся к выходу из обеденного зала. Девушка слышала, как Грейтер, включив свое радиоустройство, приказал:
— Команде биологической защиты прибыть в обеденный зал. Да. Все правильно. Снова, черт возьми.
11
Халли пришла с небольшим опозданием на встречу с главным научным сотрудником станции, но Агнес Мерритт, казалось, даже не заметила ее задержки. Перед тем как усадить Халли, она торопливо спросила:
— Вы слышали о том, что произошло в обеденном зале?
— Я была там. И сегодня, и вчера.
Мерритт грустно покачала головой: