Заледеневший
Шрифт:
— Кто вы такие?
— Идти совсем недалеко. Там вы сможете вымыться и переодеться в чистую одежду. Должно быть, такому человеку, как вы, трудно пребывать в подобном виде.
Они пошли, и Геррин, как важная персона, шагал между ними.
— Вы, конечно, не из городской полиции, — сказал Дэвид.
Сопровождающие его мужчины переглянулись и рассмеялись.
— Нет, мы, слава богу, не оттуда.
— Так, может быть, вы все-таки представитесь? — Геррин пытался придать своему голосу важность, хотя в его положении это было вряд ли возможно.
Он понимал, что это наверняка связано с «Триажем» и что они каким-то образом выследили его, хотя он был твердо убежден, что это невозможно. Скрыться от таких парней, как эти, нечего и думать. Лучшее, на что он мог сейчас надеяться, — предстать перед Международным уголовным судом в Гааге.
А худшее… Дэвид почувствовал слабость в коленях, но она не была вызвана голодом. Но потом он вспомнил, что Международный уголовный суд не приговаривает к смертной казни. Геррин, возможно, вынужден будет провести двадцать или двадцать пять лет в сравнительно комфортабельной тюрьме. Когда его освободят, он будет уже старым, однако ему еще представится возможность прожить на свободе еще несколько лет. Он использует это время максимально плодотворно. Может быть, даже напишет книгу, находясь в заключении. Наверняка найдутся издатели, готовые выложить деньги за правдивую историю скандально прославившегося заговора «Триаж».
Первая вспышка ужаса прошла, и Геррин с удивлением обнаружил, что чувствует что-то вроде облегчения. То, что он так долго носил в себе тайну «Триажа», разъело что-то в его сознании, и он понимал это. Жизнь в Караиле, хотя она и продолжалась недолго, была более чем ужасной и пробудила в нем такое множество неописуемых словами воспоминаний, что временами ему казалось, что в голове все перемешалось. Нет, чистая, хорошо освещенная камера будет не самым худшим местом на земле. Он просто отойдет от всего этого.
Дойдя до конца квартала, они повернули вправо. Было так темно, что Геррин увидел черный «Мерседес» только тогда, когда третий человек открыл дверь машины и зажглась лампочка потолочного светильника. Водитель коснулся клавиши на панели управления, и крышка багажника поднялась. Оба парня, сопровождающих Геррина, подхватили его — с этим без труда мог бы справиться и один, — сунули в багажник и захлопнули крышку. От такого обращения все у Дэвида внутри буквально закипело, однако ему нетрудно было понять, почему они не хотели везти его в салоне такой машины. Во всяком случае, он надеялся, что правильно понял почему. В багажнике было жарко, но «Мерседес» есть «Мерседес» — и внутренности багажника были обтянуты бархатистым плюшем. Кроме своего собственного запаха, Дэвид вдыхал еще и запах, совсем не плохой для багажника, в котором перемешались запахи свежей резины запасного колеса, чистой декоративной ткани, резкий, сладковатый запах бензина.
Дэвид думал над тем, куда его везут. В какую-то тайную квартиру с гулкими коридорами, где большинство комнат пусты. Курьеры — а те, кого за ним послали, даже с учетом этого шикарного авто, были именно курьерами — доставят его к важному чиновнику секретного ведомства, одетому в черный, фабричного пошива костюм, белую рубашку с воротником, слишком широким для его шеи, и нелепым галстуком. Возможно, ему даже предложат сесть, а может быть, и не предложат, учитывая, в каком он виде. Ему объявят о причине задержания и огласят права, которыми он обладает, а они, поскольку дело происходит в Бангладеш, будут наверняка минимальными.
Эти двое упоминали душ и чистую одежду. Вероятно, они имели в виду тюремную униформу. Геррина, вероятнее всего, продержат в заключении, пока оформляются все формальности экстрадиции. Он мог представить себе лишь два варианта развития его дела: Международный уголовный суд или Соединенные Штаты. В течение многих лет Геррин не молился — сказать по правде, он даже и не помнил, когда молился в последний раз, — но сейчас он молился, однако молитвы его были краткими. Он хотел во что бы то ни стало избежать второго предполагаемого места назначения.
Через короткое время, что немало его удивило, «Мерседес» остановился. Геррин услышал звук открываемых дверей, мягкий топот подошв по тротуару. Багажник открылся.
— Можете выйти.
Геррин огляделся. Здесь было еще темнее, чем там, откуда они выехали. Он не увидел ни здания, похожего на правительственное, ни конспиративной квартиры. Не было вообще никакого здания. За спинами двух парней лежала пустая полоска земли, на которой был только мусор, а за ней виднелось ограждение — цепь, прикрепленная к столбикам, — за которым зияла черная пустота.
— Я в порядке. Здесь вполне удобно.
Дэвид понимал, насколько смехотворно звучат его слова, но он не мог самостоятельно выбраться из багажника.
Двое парней извлекли его оттуда с такой же легкостью, с какой засунули туда. Он потянул ноги, попробовал согнуть их; его колени, колени бывшего бегуна, болели.
— Что дальше?
— Вы ведь уже не молодой человек. Мы не можем подвергать вас опасности сердечного приступа или чего-то подобного до того, как доставим вас.
Оба парня переглянулись, и их лица расплылись в улыбках.
— Мы немножко пройдемся.
«Доставить меня?» — подумал Геррин, а вслух произнес:
— Я чувствую себя совершенно нормально.
Незнакомцы снова поставили его в середину и пошли по направлению к цепному ограждению. Земля была покрыта мусором, бутылками, принесенной ветром бумагой. Дэвид видел, как кто-то разомкнул цепь и отвел в стороны оба конца, образовав проход. Вокруг не было ничего, кроме темноты, какая бывает в зеве пещеры. Или в аду.
Парень, который говорил с ним, потянулся к кобуре, и Геррин непроизвольно издал звук — он захныкал и одновременно застонал. Парень достал из кармана тонкую блестящую металлическую коробочку прямоугольной формы. Открыв ее, он предложил сигарету без фильтра своему напарнику и вынул одну для себя. Второй парень, чиркнув зажигалкой, зажег обе сигареты, и они, остановившись, с огромным удовольствием закурили.
— Вы н-н-е угостите и меня? — спросил Геррин, чувствуя, что его рот плохо ему подчиняется.
— Вы же не курите.
— Последнюю сигарету. У меня есть право на последнюю сигарету. Так обычно поступают.
Этой пустопорожней болтовней он позорил себя, но уже не мог удерживать слова во рту.
Парни рассмеялись и покачали головами. Покурив, они бросили окурки в сторону. Напарник с наслаждением помочился, и парни снова запихали Геррина в багажник.
По его прикидкам, они ехали около часа. Затем он ощутил несколько остановок и возобновлений движения, слышал обрывки беседы, из которых не мог ничего понять. Когда его достали из багажника, Дэвид несколько раз потопал по земле, восстанавливая кровообращение в ногах, потянул руки и плечи.