Заложница теней
Шрифт:
Картина вроде вырисовывалась, но не хватало одного пазла. И я никак не могла его найти.
— Рори…
Я вздрогнула и едва не свалилась со стула.
— Извини. — Хэдин вошел в лабораторию и присвистнул. — Погоди, ты все это время сидела тут?
— Да, — кивнула и со стоном растерла шею. — Это была плохая идея.
— Это была ужасная идея! — помрачнел Хэдин. — И ты не ела!
— Я пила что-то. А, воду.
— Все смертные ученые такие?
— Нет, — скромно ответила я, — только гении.
Лекарь фыркнул и посмотрел в сторону Теней:
— Обед для Авроры. Это входит в приказ о ее безопасности.
Две Тени растворились в воздухе. А я уважительно приподняла бровь: надо же, слушаются. По рассказам Дорана уже успела понять: Тени слышат далеко не всех.
Но поесть и правда надо. Тем более Тени принесли какое-то нежнейшее мясо, булочки и салат из незнакомых, но очень вкусных овощей. На десерт предложили маленькие круглые пирожные и тягучий, сладкий сок.
— Пока ты ешь, я кое-что тебе расскажу, — проговорил лекарь, присаживаясь на стул рядом. Отодвинул пару моих книг и продолжил, глядя на повисшие в воздухе и светящиеся результаты исследований.
— Где-то на границе Руадха живет одна фейри по имени Комина. Очень старая, древняя. Она родилась, по меркам Земли, в начале одиннадцатого века. Фейри-одиночка, обладающая огромной целительской и провидческой силой. Но характер поганый, потому и не ужилась ни с одним из Дворов.
— А почему она поселилась возле Руадха?
— Потому что ей любопытно, — пожал плечами Хэдин. — С Двором Теней она не общается, но иногда Доран к ней приезжает. Не знаю, о чем они беседуют. Только иногда Король возвращается сильно раздраженный и ее иначе как «старая дура» не называет.
Я прожевала мясо и спросила:
— А к чему ты ведешь разговор?
— Думаю, Комина может определить, кто ты такая.
— Я — человек!
— Уверена? — вдруг тихо спросил Хэдин. А я едва не заорала, что да, уверена. Открыла рот и… закрыла. Подцепила вилкой остатки салата и задумалась.
Нет, я определенно была человеком, я думала, как человек, чувствовала. В то время как нравы и психология фейри казались мне отталкивающими и чуждыми.
Но я их понимала. Да, не могла принять, но понять — легко.
Словно зайцы из шляпы, в моей головы возникали разные мысли.
Я никогда не болела. Почти никогда.
Легко адаптировалась в Руадхе.
Вижу то, что не положено.
Со мной общается кот с зелеными глазами. Это уже нездорово.
Я не расплываюсь влюбленной лужей у ног фейри, хотя на Чары и реагирую.
— Может, я внучка Дорана? — предположила задумчиво, наслаждаясь выражением лица Хэдина. Всерьез такое я не думала, конечно. Но мозг пытался прикрыться юмором от ненужных озарений.
— Ты поела? — Хэдин решил не развивать тему моего родства с Дораном
—
— Тогда расскажи, что узнала.
Отвлечься, да, отличный вариант. Тем более я и сама гнала мысли о своем происхождении.
Потому что я — человек. Человек, ясно?!
— Хэдин, прежде чем рассказывать, можешь позвать Аерону? Я хотела задать ей пару вопросов для уточнения.
Лекарь кивнул и вновь обратился к Теням. Ну да, я же, считается, не могу с ними общаться.
Аерона появилась спустя минут двадцать, как всегда красивая и крайне соблазнительная в прозрачном платье, переливающимся сиреневыми искрами.
— Что случилось? — поинтересовалась капризным тоном. — Рори, ты нашла лекарство, да? Я первая!
— Когда я его найду, — вздохнула терпеливо, — то сначала надо будет испытать его на побочные эффекты и…
— Так создадим гомункула и испытаем, — перебил Хэдин. — Тем более, Рори, ты можешь легко проводить проверки на любом из нас. Фейри крайне сложно повредить.
Еще назовите себя идеалом для опытов, ага.
— Аерона, у меня к тебе несколько странные вопросы. Скажи, женщинам больно рожать?
— Ну… — задумалась жгучая красавица. — Одна моя фрейлина еще на Земле родила ребенка. Говорит, не было больно. Но потом, насколько я помню, здесь стало хуже. Роды стали идти дольше, все чаще прибегали к тому, чтобы доставать ребенка искусственно, и все было очень больно. Очень и очень.
— Да, — подтвердил Хэдин, — у вас это, кажется, называется кесаревым сечением.
— Еще вопрос. Аерона, тебя и мужа Дерево соединило на Земле?
— Да.
— Что ты к нему чувствовала?
Взгляд сестры Короля затуманился. Словно она пыталась вспомнить нечто забытое и никак не могла.
— Не помню, — прошептала, наконец. — Хочу вспомнить и не могу. Все как во сне. И… зачем тебе это?
— Доран говорил, что любовь для вас — слабость.
— Да, — кивнул Хэдин, — мы не можем ее испытывать. Да и потребности в ней нет. Уважение, доверие, влечение, наконец. Но любить — это подставлять себя под удар. Когда мы сюда пришли, то были темные времена, Рори. И любовь часто играла злую шутку.
Я кивнула, сделав для себя выводы. И снова спросила у замершей посреди лаборатории Аероны:
— Почему ты хочешь ребенка?
Принцесса даже растерялась на пару мгновений.
— Ну… это ребенок. Дети для нас…
— Счастье, — закончила я за нее фразу. — Все верно. Я смотрела вашу историю. У фейри очень трепетное отношение к детям. Искренняя и глубокая любовь, а не просто ответственность.
Я вздохнула и дальше постаралась говорить, как можно тщательнее подбирая слова. Моя теория… я не была в ней до конца уверена. Но она выглядела так логично.