Заложница в академии
Шрифт:
— Вас не станет, — горько поправляет в который раз Шеннен.
— Нас.
Брайт кажется, что Шеннен Блан самый честный и прямолинейный человек, которого она встречала. Прямолинейнее Якобина или Нимеи Нока. Ни при каких обстоятельствах они бы не стали подругами, но Брайт бы совсем не хотела враждовать с ней.
— Ты его любишь? — Брайт спрашивает совсем тихо.
— Я бы этого хотела, — кивает Шеннен. — Он самый адекватный вариант, с которым я не буду страдать. Если не он, то Фандер Хардин. Сама понимаешь…
— Ты поможешь или будешь против нас?
—
Молчит какое-то время, перекатывает бледно-зелёную магию между пальцами, даже хнычет.
— Я поговорю с ним. Окей, ладно, я поговорю, но это не твоя очередная победа, я сама к тебе пришла!
— Ну ты, я так понимаю, пришла, чтобы вернуть Рейва? — Брайт даже улыбается.
— Да, наверное. Я просто услышала, что он любит тебя и не поверила, я должна была наверняка знать, что происходит. Так проще, когда нет лишних надежд. Ну вот, я узнала. И ещё больше захотела, чтобы ты исчезла.
— Я исчезну. Обещаю тебе.
— Спасибо.
Шеннен разворачивается на каблуках и уже собирается уйти, но Брайт окликает её:
— А что ты имела в виду, когда говорила, что нет никакой болезни?
— Скоро узнаешь! — кричит она через плечо и уходит обратно в академию.
Глава сорок шестая. Яд
ЯД
Мужской род
Вещество, причиняющее отравление, вызывающее смерть.
На своей кровати Брайт находит “тревожный чемоданчик”. Свой рюкзак “Глум”, заботливо собранный кем-то неизвестным. С улыбкой достаёт плеер, три разные шапки, свернутые в компактные трубочки, винную помаду и две футболки с яркими принтами. Чёрные удобные брюки, комплект белья и ванные принадлежности. Там же блокнот с рисунками, канцелярский нож и бутылка воды.
Брайт понимает, что будет по девчонкам скучать. Оглядывается по сторонам и прикидывает, привязалась бы к этой комнате, если бы прожила тут шесть лет? Пожалуй.
Хочется в душ и переодеться. На ней футболка Рейва и его же спортивные штаны, он принёс всё это ещё в те сутки, что она провалялась без сознания и больше ни с кем об одежде Брайт не разговаривала. Почему-то мысль попросить об этом соседок даже не пришла в голову.
Брайт быстро раздевается, забирается под воду и блаженно выдыхает.
Ей кажется, что прошла вечность с тех пор, как в последний раз она так наслаждалась чем-то. Через двадцать минут становится очевидно, что больше задерживаться не стоит, брат Шеннен уже где-то в пути, и на встрече должны присутствовать все участники этого маленького мятежа. Остаётся только надеяться, что Шен имеет достаточно влияния на брата. Ну и, конечно, что он вообще в курсе происходящего. Эта ставка вовсе не обязана сыграть, и никто ни в чём до конца не уверен.
Если Брайт всё поняла правильно — Шайло талантлив в уловках, подслушивании сплетен и подлизывании ко всем, кто может хоть чем-то помочь в продвижении по социальной лестнице. Неприятный, юркий,
Брайт выходит из душа, одевается в привычную одежду, не форму. Смотрит на рюкзак и в последнюю секунду берёт его с кровати.
Тоскливо думать, что ей могут понадобиться вещи, но будет ещё хуже, если останется без них.
Мысленно попрощавшись с комнатой, Брайт покидает дом, натянув на нос очки. Всё вернулось на круги своя, она опять та, кто боится быть не как все. Опять боится, что розовые глаза — повод высмеять или уколоть. Дорого же ей далось развлечение Бели Теран. А уж разговор с Шеннен Блан прямо-таки раскрыл глаза на “правду”. Но теперь уже точно пора со всем покончить, узнать, чем там отец занимался в своих лабораториях, и забыть обо всём, как о страшном сне, вернувшись домой.
У Академии толпится народ, пары закончились. Иные стоят у лавки с кофе, греют руки о стаканчики и дышат горячим паром, согревая покрасневшие носы. Истинные морщатся, будто вокруг них разложили кучи дерьма и медленно растекаются в сторону выхода из кампуса.
Брайт очень надеется, что эта свора голодных собак её не заметит. Натягивает капюшон на голову, прячет толстый кудрявый хвост, поправляет очки и натягивает лямки “Глума”.
Она идёт мимо Истинных, заодно высматривая хоть кого-то знакомого, даже Якобин подойдёт, да чёрт с ним, пусть хоть Шеннен Блан.
— Интересно, сколько эта мерзость ещё тут протянет? — закатывается кто-то в отвратительном смехе.
Брайт стискивает зубы, как в первый день, и уверяет себя, что нужно терпеть. Это последний раз, уже завтра корабль отчалит от берега. Завтра вечером она уляжется в свою ванну на вычурных медных ножках и пролежит так сутки.
— Напомните, а почему она ещё тут?
— Любой Истинный бы её уделал, верно? Так чего мы ждём? — хрипотца в голосе выдаёт Фандера Хардина.
Нет-нет-нет.
Брайт упрямо идёт к лестнице, поднимается по ступеням, чувствует, что кто-то ущипнул за руку и отпрянул. Как с диким животным.
— Эй-эй, и кто-то считал её хорошенькой?
— Она танцевала с нами на одном паркете?
— Ни на что не годные учёные! Сразу было ясно, что никакой аркаимец не справится!
— Наша кровь слишком драгоценна, чтобы кто-то в неё вмешивался! Тем более своими грязными дорнийскими руками.
Сново ущипнули.
— Алле-алле-алле-у, — это происходит само собой, Брайт напевает себе под нос. Как будто чтобы не слышать жужжание толпы.
Со стороны может показаться, что она входит в транс.
— Я тебя моряк найду…
В голове туман, перед глазами тоже.
Белки глаз наливаются розовым, радужка становится бордовой.
— Будешь ты отныне мой…
Внутри клокочет, заостряются ногти
Она же и правда старалась. Она пыталась держать себя в руках так долго, очень хотела быть такой, как они! Просто тихой Иной, ни больше, ни меньше.
— Олле-олле-олле-ой…