Заложник
Шрифт:
— Помню, — кивнула Вероника. — Тогда с вами беседовали двое наших следователей, а потом они оставили вам телефоны, по которым вы могли бы созвониться с нами в любое время.
— И что я тогда говорил?
— Не знаю, я не присутствовала при вашем разговоре.
— Я говорил, что Захария невиновен. — Глаза Мусы заблестели. — Я стоял перед вами и умолял отпустить его. Но никто не пошевелил пальцем, чтобы помочь моему племяннику.
Алекс не занимался делом Келифи и понятия не имел, чем тот заслужил такое внимание СЭПО. Однако ему не раз приходилось
— Послушайте, Муса, — начал он, — ситуация изменилась. Вы, наверное, следите за новостями и знаете, что террористы, которые захватили самолет, требуют отпустить вашего племянника.
— Разумеется, я об этом знаю, — подтвердил Муса Келифи. — Но я не имею ко всему этому никакого отношения. Совершенно.
Алекс сделал шаг вперед:
— А вы не впустите нас на минутку? Как-то глупо беседовать на лестничной площадке.
Прошла секунда, потом еще одна. Только после этого Муса Келифи отошел в сторону, освободив проход непрошеным гостям.
— Только на минутку, — предупредил он.
— Мы и не думали задерживаться у вас дольше.
Муса пригласил их в гостиную, стены которой украшали многочисленные картины и выставленные на полках керамические чаши. Алекс мысленно вздохнул. Диана что угодно готова была отдать за такие штуки!
Вероника расположилась на диване, Алекс устроился рядом с ней. Муса Келифи взял себе табурет, который оказался для него слишком маленьким, так что, сидя на нем, старик походил на великана.
— Итак, где вы работали летом две тысячи второго года? — начала Фредрика.
— На фабрике «Эрикссон» в Кисте. Вплоть до ее закрытия.
— Вам знакомо имя Карима Сасси?
Старик наморщил лоб. Алекс приготовился было услышать отрицательный ответ, как вдруг Келифи медленно произнес:
— Сасси — как же, припоминаю. Сын моей коллеги Марины.
— И Захария с ним когда-нибудь встречался?
Муса снова задумался.
— Как-то летом племянник гостил у меня в Швеции. Полагаю, это было именно в две тысячи втором году, еще до того, как он поступил в университет. Своих детей у меня нет, и я боялся, что мальчик у меня заскучает. Поэтому и попросил Марину свести Захарию с ее Каримом.
— И они подружились?
— Я бы не сказал. Общались всего несколько раз. Захария не говорил по-шведски. Правда, его английский уже тогда был неплох, но все равно не такой, как у Карима. Сестра Захарии, вот кто блистал в той семье по части языков! По-шведски она заговорила раньше меня. — Он задумался. — А к чему эти вопросы про Захарию и Карима?
— К сожалению, этого сказать мы вам сейчас не можем.
Муса понимающе развел руками:
— Не хотел бы я иметь такую работу, как у вас. — Он пристально посмотрел в глаза Вероники. — Врываться в дома к незнакомым людям и спрашивать глупости. Неужели не стыдно?
Очередной вопрос застрял у Вероники в горле.
— У нас бывают разные задания, — тихо пояснил Алекс.
— Например, подставить Захарию,
— А они могли видеться после две тысячи второго года? — поинтересовалась Вероника.
— Не думаю, — покачал головой Муса. — Я бы знал об этом.
Келифи проводил следователей до двери. Беседа затянулась на несколько минут, и теперь, судя по всему, ему не терпелось от них избавиться.
— Я разочаровался, — сказал он в прихожей. — И в вас, и в Швеции. Знал бы, что здесь возможно такое, давно вернулся бы в Алжир.
Возразить было нечего. Ни у Алекса, ни у Вероники не осталось сил объяснять, что Захария помогал террористам, а потому представляет угрозу безопасности этой страны и должен ее покинуть. Не говоря уже о том, что сам Муса не исключал для себя варианта возвращения на родину, о чем только что обмолвился. Как дядя Захарии, он не представлял своего племянника преступником и не желал взглянуть на дело с позиции Алекса и Вероники. Это понятно.
Гости поблагодарили Мусу и вернулись к машине. Алекс поднял глаза к зловеще потемневшему небу. Муса Келифи все же сказал им нечто такое, на что следовало бы обратить внимание и о чем Алекс тем не менее заговорил не раньше, чем они достигли Кунгсхольмена.
— Кто-нибудь что-нибудь слышал о том, что у Захарии есть сестра в Швеции? — спросил он.
Вероника задумалась.
— Честно говоря, я не настолько хорошо знаю дело Захарии.
Алекс достал мобильный и набрал номер Эден.
— Вы знали, что у Захарии Келифи есть сестра? — повторил он.
— Полагаю, у него много сестер, — удивилась Эден.
— Я имею в виду, здесь, в Швеции.
Несколько секунд Эден молчала.
— Нет, — сказала она наконец.
Алекс завершил разговор.
36
Рейс 573
Когда мама Эрика Рехта умерла, он обнаружил отца плачущим в кабинете. Эрик растерялся. Он не знал, должен ли утешать папу или будет лучше оставить его одного. В конце концов Эрик решил как-нибудь заявить о своем присутствии и прокашлялся, прочищая горло:
— Ты в порядке, папа?
— Все хорошо, — ответил Алекс.
На этом все и закончилось. Эрик ушел, оставив отца наедине с горем. Никогда еще дистанция между ними не казалась такой огромной.
«Мы так и не смогли приблизиться друг к другу», — думал Эрик.
Выслушав эту историю, Клаудия во всем обвинила его. «Ты должен был утешить отца, — говорила она. — Нельзя оставлять пожилого человека в таком состоянии».
Пожилого человека.
Именно таким его воспринимала Клаудия и все остальные. Старым и уставшим от жизни. Исключение представляла разве что Диана. Эрик до сих пор не мог взять в толк, что нашла в его отце эта симпатичная деятельная женщина.