Заметь меня в толпе
Шрифт:
Я засмеялась.
— Софи, перестань квакать.
— Ну и ладно, — подруга насупилась.
— Не обижайся.
— Рассказывай, — буркнула она, все еще дуясь.
— Ну мы поговорили...
— И?
— И все прояснили.
— И?
— И сегодня вечером собираемся выкрасть из полиции мое стартовое зеркало.
— Quoi?!
— Нам нужна твоя помощь. Кто-то должен вести машину.
— А Шоно участвует?
— Ну да.
— Тогда я в деле!
…...
Софи собиралась целую вечность. Когда она в очередной раз потребовала совета
— Не опоздай! И зеркало не прячь. Нужно проверить кое-что, — предупредила я и ушла в свой город.
Каждый раз возвращаясь из отражения я замечала, как мир зазеркалья становится шире, сложнее и разнообразнее. Новые башни самых причудливых форм и расцветок, немыслимые переходы и мосты, плавно перетекающие в галереи в лучших традициях Эшера и Гонсалвеса, деревья, растущие и вверх, и вниз, водопады, которым неведома сила притяжения…
Скала преобразилась до неузнаваемости, обросла переходами и галереями, а камень скрылся за густыми зелеными лианами. Где-то там прячется выход в стартовое зеркало. Я знала, эта дверь останется на прежнем месте до тех пор, пока не вернусь в свое тело.
Миновав мост, я попала на круговую галерею и по ней взошла на вершину скалы. Моя дверь, как и прежде, стояла выше всех, обдуваемая ветрами с океана. Она мерцала неровным красноватым светом. Я попыталась войти, но на входе будто натянули сетку.
По коже пробежал легкий холодок.
Если в допросной комнате нет света, то откуда эти красные отблески? А если свет есть, почему я не могу войти? Что-то происходит с зеркалом... Надо спешить!
«Ну что, что, что?!», произносится как «э бьен, ква, ква, ква?!» (перевод с французского)
Мауриц Корнелис Эшер — нидерландский художник-график, самый яркий представитель имп-арта, Известен прежде всего своими концептуальными литографиями и гравюрами, в которых он исследовал пластические аспекты понятий бесконечности и симметрии, а также особенности психологического восприятия сложных трёхмерных объектов.
Канады Роб Гонсалвес — канадский художник, работающий в стиле магического реализма-сюрреализма. Картины Гонсалвеса — это всегда волшебное объединение миров, незаметные метаморфозы, перетекание объектов из одной ипостаси в другую.
Ч1, Глава 17
— Куда ж ты топишь! — Шоно резко затормозил, крутанул руль и опять начал разгоняться.
За то время, пока меня не было, парни раздобыли фургон для перевозки стекла, на боку которого крупными синими буквами значилось «Sklen'arstv'i Chodov». Такие же надписи красовались и на серой униформе, в которую облачились Тим и Шоно. Тим очень мало походил на парня, с которым я разговаривала всего пару часов назад. Узкое лицо, мутные невыразительные глаза, тонкие губы в трещинках и заросшие щетиной щеки. Вот только кисти рук с тонкими длинными пальцами и аккуратными ногтями никак не походили на руки строителя-стекольщика. Шоно нацепил кепку, спрятав под ней выдающуюся шевелюру. Тим попробовал добавить что-то еще к его облику, но Шоно отмахнулся, заявив: «Да китайцы все на одно лицо!».
Инструменты погрузили в фургон, и теперь мы ехали на Вацлавак за Софи.
— У нас сегодня что, парад уродов?! Куда по встречке прешь, идиот? — опять воскликнул Шоно. — Ну что дружочки, как у вас дела-то? — вдруг спросил он, обращаясь исключительно ко мне. — Ну в плане…
— Те че надо? — резко перебил Тим.
— Надь, да не тушуйся, дело-то житейское. Митя пошел на митинг, а Петя пошел на…
— А Митя — это кто? — я совсем растерялась.
— Заткнись! — рявкнул Тим.
— Я к тому, что в вашей ситуации вариантов не много, — Шоно подмигнул мне в зеркало заднего вида.
— Да ты достал! — взорвался Тим. — Сиди и рули!
— А что вы, как малолетки, за ручки держаться будете?
Ах вот он о чем…
Я всегда умудрялась краснеть моментально.
— Ну, ребятки, кто ж вас научит, если не дядя Шоно. Хотя, Тимон уже многоопытный, справится…
По лицу Тима пробежала судорога. Он сжал зубы и саданул Шоно в бок.
— Я же за рулем, идиот! — прохрипел Шоно и схватился за ребра.
Отражение качнуло, и я чуть не завалилась.
— Руль держи!
— Да держу, бл...
Вот и поговорили.
А в голове заевшей пластинкой заикалось «многоопытный-многоопытный»…
— Нарву цветов, — завопил Шоно, — и подарю буке-е-е-ет, той девушке, которой больше нет!
Тимофей помотал головой и отвернулся к окну. На меня он так и не взглянул.
Мы подъезжали к Вацлавску.
— Притормози, — сказал Тим, — вон она, кажется.
Я не сразу узнала Софи. Вся в черном: водолазка, джинсы, кеды, кепка... Только волосы, собранные в пышный хвост на затылке, горели на солнце. Подруга сидела на ступеньках под статуей Святого Вацлава и нервно постукивала ногами.
— Какая она... — буркнул Шоно под нос, не отрывая глаз от Софи.
— Какая? — Тимофей вскинул бровь.
— Ничетакая, — ответил Шоно.
— Ей про Петю рассказать не хочешь?
— Отвали!
Тим выглянул из машины и громко свистнул. Софи, помедлив, поднялась и направилась к фургону.
— Привет, — сказала она по-русски, нисколько не картавя. — Как дела?
— С фургоном справишься? — спросил Тимофей.
Я позавидовала его произношению. За три года я хорошо поднаторела во французском, но Тим говорил совсем без акцента.
— А то! — весело отозвалась Софи.
— Отлично.
Тимофей коротко проинструктировал подругу и дальше мы ехали молча. В воздухе искрило напряжение.
Через несколько минут мы были на месте. Я увидела серый угол здания полиции с зарешеченными узкими окнами.
— Тимон, смотри, — Шоно мотнул головой в сторону слепой зоны.
— Черт!
Парни засуетились.
— Что там? — спросила я, но они не обращали на меня внимания.
— Бери вот эти инструменты и пойдем, — Шоно бросил Тиму сумку. — Все остальное оставляем здесь, походу уже не пригодится.