Заметь меня в толпе
Шрифт:
Он чуть было не ткнул в них пальцем.
— Нет! — вскипел я. Тут же полез под пиджак, вытащил футболки и выкинул в урну.
— Ну хоть так, а то я уже забеспокоился...
— Шоно, я кое-что сделал.
— Какая неожиданность,— деланно покивал головой Шоно, доставая сигареты. — Ну выкладывай, че опять натворил?
— Украл копию Вышеградского кодекса.
Он замер.
— Ты дебил?
— Слушай, у меня есть план.
— У дебила есть план, охренеть! Ты зачем ее украл?! Тебе проблем
— Я хочу вернуть оригинал.
Шоно вскочил и опять схватил меня за грудки.
— Тим, я тебя по-хорошему прошу, оставь это!
Я оттолкнул его.
— Да они полтонны наркоты хотят ввести, понимаешь?
— И че?! Мне насрать, если завтра какой-нибудь Гонза двинет кони от передоза. Это личный выбор каждого. Если сдох от дури, значит, сам так хотел. Ты все дело похеришь!
— Какое дело, Шон? Эксперименты ваши?
— Да, эксперименты!
— И ты себя возомнил вершиной эволюции?
— А почему нет? Почему я не должен считать себя выше этих конченных доходяг, бомжей, шлюх и торчков, которые и так сдохли бы в подворотне. Пусть хоть что-то полезное в жизни сделают.
— А как же дети?
— Какие дети? — Шоно сощурился.
— Дети... обычные, здоровые, детдомовские, как ты и я.
— Да че ты гонишь, я не догоняю? — Шоно отбросил сигарету, так и не прикурив.
— Я о том, что следующий эксперимент будет на детях. ВВ понял, что с взрослыми биться поздно. Сам говорил, твоя инициация случилась в четыре. А я даже не помню, как стал вампиром. Разве не логично?
— Нихера не логично!
— А то, что Надя нашла в кабинете ВВ пачку документов на усыновление детей около четырех лет — это логично?
Шоно промолчал. Достал новую сигарету, покончил с ней в три затяжки и обратился ко мне.
— Ты сейчас мне мозги не паришь?
— Нет.
— А я все смотрю, че Влад такой дерганных ходит. Он вообще по жизни дерганный, но тут прямо через край.
Шоно сел рядом. Потёр переносицу, достал еще одну сигарету.
— Я не могу сейчас подставляться, — сказал он.
— Знаю. Но все получится.
— Ну, и какой план?
…..
Не успел выйти из лифта, мимо промчалась пара медсестер. Холодной волной накатила тревога. Я бросился за ними. В конце коридора послышались крики. Я узнал Настин голос. Она спорила с медсестрами. От волнения не разобрал ни слова. Я не стал разбираться. Сразу бросился к палате, рывком распахнул дверь.
На полу повсюду разбросаны листы чистой бумаги, ручки и карандаши. Надя полулежала в кровати и все с тем же выражением пуленепробиваемой безучастности смотрела в окно. Она не взглянула на меня, но я и не ждал. Кажется, ничего не изменилось.
Я облегченно выдохнул. Вернулся в коридор.
На полу, вжавшись в стену, сидела Настя. Кисти
Я забрал воду и попросил оставить нас.
— Возьмите, выпейте, — я попытался вложить стаканчик Насте в руки, но она отпихнула меня.
— Или что? Ты меня тоже заставишь?
— Да, — бросил я невозмутимо. — Вам нужно успокоиться. Иначе запретят видеться с дочерью.
— Это не моя дочь, — губы Насти задрожали.
— Выпейте, говорю!
Настя все же послушалась. Взяла воду и сделала маленький глоток, нервно покрутила стаканчик в руках, а потом осушила весь залпом.
Я заставил ее подняться и усадил на диван возле палаты.
— Теперь расскажите, что произошло?
— Мне кажется, я схожу с ума, — прошептала Настя.
— Послушайте, у меня на это нет времени. Просто расскажите, что произошло.
— Я принесла ей бумагу и любимые гелевые ручки.
— Ну?! — я еле сдерживался.
— В прошлый раз, первым, что она попросила, были принадлежности для рисования. Она и сидеть-то толком не могла, и руки ее не слушались, а все равно пыталась. Она не может не рисовать...
Я кивнул. И сам воспользовался этой ее слабостью. Так и ношу теперь за пазухой Надин рисунок, как реликвию.
— Я принесла, а она даже внимания не обратила. Оттолкнула и цыкнула на меня... — Настя силилась произнести что-то еще, но никак не могла подобрать слова. Только, как рыба, беззвучно разевала рот. — Тимофей, я любила своего брата, — выдавила она, — но он был очень сложный человек, самовлюбленный, эгоистичный, заносчивый. Надя в какой-то степени повторила его...
Она и вправду не в себе!
— Послушайте, — перебил я, — мне придется уехать, возможно, на несколько дней. Я должен быть уверен, что вы присмотрите за Надей. Точно справитесь?
Настя вдруг вцепилась мне в руку и прошептала:
— Я хочу, чтобы ты вернул зеркало!
— Настя, возьмите себя в руки, — я передал ей немного энергии, чтобы успокоить. — Вы нужны ей, вы самый близкий человек, — как ни обидно было осознавать, но моя девочка теперь реагировала только на мать, всех остальных просто не замечала.
— Тимофей, ты не подумай, я очень хорошо к тебе отношусь, — Настя затрясла мою руку
Вот это новость...
— Я в полном порядке, — проговорила она. — Лишь прошу вернуть то самое стекло, в которое Надя ушла в последний раз. Оно ведь уцелело, правда?
— Настя... — я совсем растерялся.
— Тимофей... — она умоляла взглядом.
— Зеркало здесь, в больнице. Кому оно теперь нужно?
— Ох, — выдохнула Настя, прижав ладони ко рту. — Ты покажешь?
— Ну, хорошо.