Заметки летописца
Шрифт:
Вотъ и въ настоящей стать г. Кояловича есть упрекъ г. Костомарову въ пристрастіи, и упрекъ весьма рзкій.
«Я могъ бы вдаться», — пишетъ г. Кояловичъ, — «въ разъясненія того мннія, что г. Костомаровъ смотритъ на великоруссовъ какъ на какихъ-то каналій, отъ которыхъ нужно дергать себя подальше и съ утра до вечера на каждомъ шагу показывать имъ, что мы ихъ понимаемъ, т. е. показывать имъ постоянно всю ихъ негодность, вс плутни, вс беззаконія. Я могъ бы доказать, что этимъ взглядомъ проникнуты дйствительно вс историческія сочиненія г. Костомарова, и что это составляетъ самую печальную сторону трудовъ
Такъ вотъ какъ онъ смотритъ? Этакой же онъ сердитый!
Гораздо хуже и важне намъ кажутся не симпатіи и антипатіи г. Костомарова, а тотъ недостатокъ научной строгости, то отсутствіе настоящихъ научныхъ пріемовъ, которымъ онъ постоянно страдаетъ и которое доходитъ до того, что нтъ возможности довриться ни одной его строк.
Г. Костомаровъ два раза потерплъ ршительное пораженіе на поприщ филологіи. Съ перваго взгляда тутъ нтъ ничего особеннаго, потому что г. Костомаровъ не знатокъ въ филологіи и, слдовательно, легко могъ ошибиться. Но ошибка ошибк рознь.
Въ первый разъ дло шло о литовскомъ происхожденіи нашихъ первыхъ князей. Г. Костомаровъ доказывалъ его также тмъ, что производилъ имена князей отъ литовскихъ словъ, причемъ бралъ всякія слова, какія ему попались. Противъ г. Костомарова выступилъ тогда г. Щегловъ, тоже вовсе не знатокъ филологіи, и побилъ его на-голову тмъ простымъ замчаніемъ, что для именъ ни въ одномъ язык не употребляются всякія слова, что имена всегда представляютъ извстные любимые корни и извстное любимое словообразованіе, напр., Изъяславъ, Святославъ, Вячеславъ и пр. Отсюда слдовало, что при опредленіи сходства двухъ языковъ, всегда нужно сравнивать имена съ именами, а не съ другими какими нибудь словами.
Г. Костомаровъ принужденъ былъ сдаться и потомъ сталъ уже искать сходства варяжскихъ именъ съ названіями литовскихъ деревень, рчекъ и т. п. Всетаки это было хоть немного лучше, чмъ идти, что называется, зря, какъ онъ длалъ прежде.
Второй случай былъ еще хуже. Одну изъ своихъ книгъ, именно Сверо-Русскія народоправства, г. Костомаровъ началъ такъ:
«Русско-славянскій народъ раздляется на дв втви, различаемыя въ отношеніи къ рчи но двумъ главнымъ признакамъ: одна перемняетъ о въ а тамъ, гд надъ этимъ звукомъ нтъ ударенія, и произносить какъ мягкое е; другая „охраняетъ коренной звукъ о и произноситъ какъ мягкое и. Къ первой принадлежатъ блоруссы и великорусы, ко второй малороссіяне или южноруссы и новгородцы“.
Что же оказывается? Г. Гильфердингъ объяснилъ г. Костомарову, что въ филологіи различіе въ произношеніи гласныхъ буквъ никогда не принимается за характеристическую особенность, что если иметъ въ этомъ отношеніи важность произношеніе отдльныхъ буквъ, то иметъ важность произношеніе согласныхъ, а не гласныхъ.
Оказывается, слдовательно, что и тутъ г. Костомаровъ поступилъ зря, взялъ попало и какъ попало. Не ясно ли отсюда отсутствіе у него всякой ученой привычки, всякаго правильнаго пріема? Разв похоже сколько нибудь на ученаго — отыскивая происхожденіе какого нибудь слова въ извстномъ язык, брать въ этомъ язык всякое слово, какое попадется? Разв не полный недостатокъ основательности, — различая два предмета, хвататься за первый попавшійся признакъ и вовсе не подумать о томъ, важенъ ли онъ или нтъ?
Пшикъ
Не
23;тъ г. Кояловича, «Голосъ», 127), весьма крохотная статья. Оказывается, что наши надежды были тщетны; изъ полемики, которая началась, вышелъ одинъ пшикъ. Пшикъ вышелъ по милости г. Костомарова и изображается именно его послднею статьею. Г. Костомаровъ просто не подымаетъ перчатки, хотя и сохраняетъ геройскій видъ. «Сказать теперь г. Кояловичу мн приходится мало», пишетъ онъ съ такимъ видомъ, какъ будто онъ готовъ на все отвчать и ни въ чемъ не опровергнутъ. А между тмъ вслдъ за этимъ не отвчаетъ на множество возраженій, да и вообще ровно ничего не говоритъ.
«О древности блорусскаго племени», — пишетъ онъ, — «я выразился въ своемъ возраженіи сжато и потому можетъ быть не точно». Говоря сжато и совершенно точно, это значитъ: сказалъ Богъ знаетъ что.
Относительно главной точки спора г. Костомаровъ ограничился такими словами:
«Вообще въ своемъ возраженіи я хотлъ сказать, что блорусское и великорусское племена находятся между собою въ большей близости, чмъ съ малороссійскимъ, и потому могутъ считаться не столько втвями однаго народа, сколько развтвленіями одной втви. Боле ничего».
Нтъ, не ничего. И это хорошо, но было сказано больше; было сказано, что совмстное изслдованіе судьбы племенъ малороссійскаго и блорусскаго безъ Великороссіи можно допустить только по отношенію къ государственному единству, соединявшему ихъ подъ властью Польши. Противъ этого вооружался г. Кояловичъ и на его возраженія ничего не отвчаетъ г. Костомаровъ.
Вотъ вамъ и ученый споръ!
О женскомъ труд
Прежде всего я считаю необходимымъ заявить прямо и положительно, что въ нашемъ образованномъ обществ, а въ особенности въ Петербург, въ послдніе годы не рдко говорятъ и часто печатаютъ о новыхъ принципахъ и новыхъ людяхъ, которые слдуютъ этимъ принципамъ. Въ литератур нашей есть уже даже романъ, трактующій весьма пространно и серіозно объ этихъ «новыхъ людяхъ и принципахъ», не говоря уже о двухъ-трехъ журналахъ, которые исключительно посвящены имъ.
Явленіе это, какъ и всякое общественное явленіе, весьма сложно, многосторонне, представляетъ разнообразнйшія уклоненія, искаженія и развтвленія. Всякому благомыслящему человку слдуетъ желать, чтобы оно поскоре выяснилось, чтобы его хорошія стороны рзче выступили, чтобы общество могло съ полнымъ сознаніемъ и съ полнымъ усердіемъ поддерживать эти свтлыя стороны, а чтобы темныя стороны были отличены отъ свтлыхъ и подверглись бы справедливому осужденію общества. Кажется, дло къ этому и близится.
Обратимся въ частному случаю, о которомъ хотимъ говорить. Къ послдніе годы у насъ появились новые принципы относительно труда. Принципы эти въ своей сущности заслуживаютъ величайшаго одобренія. Они состоятъ въ томъ, что трудъ есть дло почтенное, и что даже стыдно человку жить на свт не трудясь, а пользуясь только плодами чужихъ трудовъ. Это были дйствительно новые принципы; ибо до сихъ поръ есть люди, а прежде было и очень много такихъ, которые считали нисколько не зазорнымъ жить чужими трудами, и даже, на оборотъ, считали всякій трудъ для себя стыдомъ и униженіемъ.