Заметки о Николае Кладо
Шрифт:
Эти слова Николай Лаврентьевич Кладо написал в 1914 году, незадолго до начала мировой войны.
Война подкрадывалась к России, но страна, похоже, не была готова к широкомасштабным военным действиям.
Как утверждает в своих мемуарах генерал Брусилов, «в случае мобилизации не во что было одеть и обуть призванных людей, да и обоз развалился бы, как только он тронулся бы в путь».
«В то время темп германской подготовки заставлял думать, что войны с Германией не избежать, и, судя по приготовлениям немцев, надо было думать, что война будет в 1915 году. Поэтому выходило естественным, что к ней надо было готовиться.» (Джунковский «Воспоминания»)
Генерал Редигер:
18 июля 1914 года в России началась мобилизация армии ввиду положения, занятого Австро-Венгрией по отношению к России. Народ оказался законопослушным, и на призыв явилось до 98% всех призванных, то есть значительно больше, чем ожидалось по расчётам мирного времени.
В полночь на 19 июля России был предъявлен через германского посла в Петербурге от имени Германии ультиматум. Суть ультиматума заключалась в требовании немедленно приступить к демобилизации русской армии. Срок ультиматума истекал в полдень 1 августа.
20 июля Николай II, встречаясь с послом Франции Морисом Палеологом, сказал: «Я не могу поверить, чтобы император Вильгельм желал войны… Если бы вы знали его, как я… Если бы вы знали, сколько шарлатанства в его позах…»
30 июля газеты сообщили о нападении австро-венгерской армии на Сербию и о массированной бомбардировке Белграда. Балканский кризис 1914 года положил начало мировой войне. Как это схоже с событиями на Балканах конца ХХ века!
Вечером 1 августа германский посол явился к министру иностранных дел Сазонову и передал объявление войны, которое заканчивалось следующими словами: «Его величество император Вильгельм, мой августейший монарх, от имени империи принимает вызов и считает себя в состоянии войны с Россией.»
По поводу развязывания боевых действий Николай Кладо сказал однажды с грустью, что культурное развитие, доступное человечеству, ни в коей мере не ведёт к уничтожению войн. «А потому, покончив с этой войной, будем тщательно готовиться к следующей. Иначе, победивши в этой войне, не сможем использовать плоды победы».
Масштабы надвинувшейся войны потребовали от России одновременной мобилизации всех её вооружённых сил. Как вспоминал генерал Данилов, помощник начальника штаба верховного главнокомандующего, «даже одна Австро-Венгрия без Германии являлась столь серьёзным противником, что отделываться полумерами было невозможно. Вместе с Германией обе эти державы представляли собой чрезвычайно грозную силу. Для борьбы с ними пришлось поднять миллионные массы русского народа… Я бы не взялся утверждать, что в эти дни Россия была сплочена чувством патриотизма и энтузиазма».
В период наступательных действий русская армия понесла весьма значительные потери в офицерах и солдатах. Особенно чувствительным оказалось то, что большая часть выбывших из строя пришлась на долю кадрового состава армии.
К зиме некомплект в армии оказался угрожающим; пополнить же его должным образом не было возможности ввиду отсутствия винтовок. А те люди, которых удалось вооружить, оказывались недостаточно обученными. Не менее печально обстояло дело и с материальным снабжением армии. Война
Генерал Брусилов: «Новоприбывшие солдаты были очень плохо обучены и прибывали невооружёнными, а у нас для них не было винтовок. Пока мы наступали, всё оружие, оставшееся на полях сражений (наше и неприятельское) собиралось особыми командами и по исправлении шло опять в дело. Теперь же, при нашем отходе, получилось обратное: всё оружие от убитых и раненых попадало в руки врага. Внутри страны винтовок не было. Приказано было легкораненым идти на перевязочные пункты обязательно с оружием, за это выдавались даже наградные деньги, но меры эти дали весьма незначительные результаты.»
Из речи члена Государственной думы Шингарёва: «В армии справедливо жалуются, что приходящие туда на пополнение частей запасные недостаточно обучены, что приходят они сплошь и рядом невооружённые, не имеющие достаточного опыта обращения с оружием, не имеющие достаточного навыка к самым необходимым приёмам военного дела… Вы видите, господа, что в деле людского запаса, хотя мы имеем громадное преимущество над нашим врагом, хотя мы можем продолжать борьбу ещё долгие и долгие месяцы, пользуясь этим запасом, мы всё же должны сказать нашему Военному министерству: помните, что эти запасы уже последние, помните, что вы должны относиться к ним чрезвычайно бережно, помните, что вы не должны, подобно вашим предшественникам, вести дело так, чтобы мы тратили людей даром и зря…»
Генерал Зуев в письме генералу Поливанову выразился крайне жёстко по поводу гибели живой силы: «Немцы вспахивают поля сражений градом металла и равняют с землёй всякие окопы и сооружения. Они тратят металл, мы – человеческую жизнь. Они идут вперёд, окрылённые успехом, мы, ценою тяжких потерь и пролитой крови, лишь отбиваемся и отходим.»
Из доклада Особого Совещания: «Ваше Величество, пополнение армии за счёт людского запаса в стране, в размере 300 тысяч человек в месяц не только совершенно неисполнимо, но вообще включение в ряды войск сколько-нибудь значительной части оставшегося в стране взрослого мужского населения, всецело занятого работой, так или иначе связанной с той же обороной государства, невозможно без вящего расстройства всего государственного организма.»
В записке председателя Государственной Думы сказано: «Высшее командование не считается с потерями в живой силе и не проявляет достаточной заботливости о солдатах.» сказано также, что «Высшее командование не умеет или не может организовать крупную операцию, а также не имеет единообразных методов обороны и нападения».
Н.Л.Кладо: «Сбивчивость в исследовании в области военных явлений главным образом вызывается тем, что, во-первых, между элементами этих явлений и самими явлениями не существует точных доказательных соотношений, как это имеет место в математике… Единственный доказательный опыт – это война, но мы не руководим этим опытом, как это делается в естественных науках, а только наблюдаем его. Время, обстановка и течение этого опыта ни в коей мере от нас не зависят, и, понятно, не могут зависеть. И никто не возьмёт на себя даже пожелания возможности такой зависимости – война слишком серьёзное и страшное явление, чтобы даже тень её могла быть вызвана для опыта.»