Заметки забияки или На пути из физиков в маги
Шрифт:
От удивления я даже присвистнула. И, разумеется, нисколько не поверила дяденьке – моя недолгая рабочая карьера убедила меня в том, что если все кажется совсем уж хорошо, то подводный риф в виде того же начальника-самодура просто обеспечен.
Но, самое главное, заманчивое предложение сие поступило как-то неожиданно, и на фоне недавних событий выглядело, мягко говоря, странным. Казалось, потенциальный работодатель что-то не договаривает. А, возможно, и заговаривает зубы – ведь, ему, по идее, стоило объяснить мне, натерпевшейся страха, что за ерунда здесь творится! Наверное, это мое чувство
– И где же подвох? – невежливо осведомилась я. – И в чем, собственно, состоит работа?
– Вы будете продолжать делать то же, чем и занимались, – начал объяснять он.
– Преподавать линейную алгебру неучам, не платить за комнату в общаге, и грести бабло лопатой? – не сдержалась я, нагло уставясь в голубые глаза собеседнику.
Все-таки, не уважаю я возраст… Может быть, зря?
– Нет, тренироваться, – серьезно ответил Борис Иванович. – Может быть, работать с животными. И это еще не работа, а, скорее, так, стажировка.
Очи его приняли какой-то несусветный ржаво-фиолетовый оттенок. Мои раскрылись совсем уж широко. От изумления. Но я взяла себя в руки, и принялась по пунктам объяснять настырному человеку, почему я ему не верю. Упомянула про то, что не первый день живу на свете, и научным российским работникам никто не платит больше прожиточного минимума в захолустном городе моей прописки за то, что они занимаются тем, к чему у них душа лежит.
И, потом, я не умела работать с животными, и никогда этим не занималась. Я для них только цирк бесплатный представляла. В-третьих,…
Но Борис Иванович жестом остановил мое красноречие.
– Во-первых, – в тон мне ответил он, – когда я говорил про животных, я имел в вашу способность собирать вокруг себя окрестную живность в процессе собственной тренировки. Спонтанно, а не под принуждением кого бы то ни было.
«И как он угадал?» – мелькнуло в моей голове. – «Так спокойно говорит обо всем том, о чем я только Таньке и решила сказать, а в ответ нарвалась на шутки и непонимание».
Приоткрыв рот от изумления, я стояла и таращилась на собеседника. Тот заметил, усмехнулся.
– Во-вторых, у вас появятся новые горизонты для развития своих способностей, – продолжил он. – В-третьих, не понравится – всегда можете отказаться. В четвертых… Скорее! Давай руку!
И, прежде чем я успела что-либо сообразить, потенциальный работодатель вцепился в мою конечность, как майский клещ в любимого четвероногого питомца, и потащил меня к выходу из парка. К главному входу в не менее главное здание, к покрытой грязевыми разводами праворульной тойоте.
– Опять «агенты Смиты»? – поинтересовалась я, чуть отдышавшись.
Теперь, под защитой мужчины с непонятными глазами, зловещие парни казались немного забавными. Опасными, конечно, но…
– О чем ты? – оторопело уставился на меня «защитник» глазами спелой алычи. – Какие еще «Смиты»?
Мы что, уже перешли на «ты»?
Из дверей главного здания показались люди в черном. Пятеро на этот раз. Тот, что по центру, махал какой-то грамотой.
– Живо! Едем! – скомандовал мне Борис Иванович.
Я, не раздумывая, прыгнула на сиденье рядом с водителем.
Мотор взревел, меня вжало в сиденье.
Пятеро
***
Ездил Борис Иванович божественно. Казалось бы, на дороге не безобразничал, никого совсем уж откровенно не подрезал, вел уверенно (не люблю нервных водителей), но при этом двигался куда быстрее потока. Я наслаждалась окружающей действительностью. Какой же русский не любит быстрой езды? На ум пришло воспоминание о недавнем предложении. То ли о работе, то ли о стажировке. Правда, я так и не дала своего согласия… Но, с другой стороны… Как ни крути, доводы потенциального работодателя казались мне неоспоримыми. И, кроме того, у меня затеплилась надежда. Надежда трудиться плодотворно, не страдая при этом заботой о завтрашнем дне, о прописке, о том, как бы попасться на глаза комендантше. И я решилась. Как я уже говорила, я вообще легко сжигаю мосты. А тут пока и сжигать еще было нечего.
«Осмотрю место работы», – подумала я. – «Все равно ведь ничего пока не теряю…»
Развитое мое воображение тут же принялось рисовать жизнерадостные картины светлого будущего, в котором фигурировали коттедж на лоне соснового бора, многочисленные поездки в Китай по собственному желанию, и…
Ой! По-моему, уже МКАД.
Действительно, мы как раз сворачивали на Новорижское шоссе. Тут-то в мою многострадальную голову снова начали закрадываться сомнения.
«Где находится место работы? Интересно, а какой я себе представляю новую работу? Сколько раз в неделю я буду там появляться? Приду (нет, приеду) разок – другой в неделю, палкой помахать для собственного удовольствия? А куда, кстати, приду-то? В лес? В парк? На стадион? Хотя, какие, к черту, мыши на стадионе! А еще на меня иногда будет пялиться этот странный дяденька. И платить немалые деньги за бесплатный цирк…»
На этом месте благопристойные мысли закончились, и меня понесло в дебри сексуальных пристрастий и прочих ориентаций. Пора было заканчивать думать от греха подальше:
– А контора ваша не в Москве?
– Нет, под Звенигородом, – скупо ответил водитель, включая магнитолу.
Я повернула голову направо. Доброжелательный защитник исчез. Вместо него вел машину человек средних лет. Сосредоточенный и безжалостный.
– Вас, наверное, лучше не отвлекать?
– Да уж, будь так добра.
В тоне водителя прозвучали отчетливые нотки благодарности, и именно это обстоятельство позволило мне примириться с моим пребыванием в машине. Человек, способный проявлять лучшие людские качества в не самые лучшие моменты своей жизни, внушал надежду на позитивное общение. И, потом, я была до сих пор уверена в том, в случае чего всегда смогу спастись бегством.
Минут через сорок мы свернули на лесную дорогу, и запрыгали по колдобинам. Джип оправдывал свое гордое название, нигде не застревал, исправно урчал мотором, с налету проходил лужицы, поливая грязью молодую крапиву, росшую по бокам дороги. Довольно скоро мы уперлись в наглухо закрытые черные ворота без каких бы то ни было опознавательных знаков или табличек. Вправо и влево, насколько хватало глаз, тянулся высоченный бетонный забор. И сосны.