Замочная скважина: Наследие
Шрифт:
– Значит, мама никогда не знала, кто ты на самом деле?
– Почему же. Когда она забеременела тобой и я в итоге принял решение позволить родиться ребенка, я рассказал. Она должна была понимать, с чем
(..вы с нейтом.. вам будет сложно, но.. но да. вы должны это знать. даже ты больше, чем нейт. потому что для него это будет просто информацией, а тебя это касается напрямую.. ваш отец.. он)
столкнется. И быть готовой, когда Тьма проявится в тебе. Я делал все это ради того,
– Она не рехнулась – учитывая, что мама умерла, это еще сильнее режет мне ухо – она любила тебя.
– Возможно. Увы, мне недоступна такая любовь. Но я верю, что она была одержима мной. Ты уж прости, принцесса, это конечно твоя мать и она кони двинула.. но заебала она меня страшно. Я и так, как матери своих детей, выказывал ей невероятное
(..именно поэтому я многое тебе позволял даже после расхода. Я оставил тебе детей, хотя мог бы забрать их еще тогда. Я оставляю в живых тебя сейчас..)
снисхождение, но ей всегда было мало. Я хотел оставить вас себе после расхода и без проблем бы это сделал. Мне нужно было, чтобы ты постоянно была рядом. Я бы сразу различил, как Тьма проявилась в тебе. И помог бы совладать с нею. Со мной этого бы не случилось. Но Гвен умоляла меня, убеждала, что вы единственное что у нее есть, клялась выполнять любые уговоры о встречах, лишь бы вы жили с ней. Клялась, что будет внимательно к тебе и как только что-то заметит – сразу скажет мне. А что вышло по итогу? Твоя мать была красоткой, не спорю. И с ней я пробыл дольше, чем с какой-либо женщиной за эту тысячу лет. Но какая же она оказалась сука, это просто нечто. Отчасти ей повезло, что так все вышло. Не гарантирую, что после очередного закидона не свернул бы ей шею.
– Она просто хотела быть с тобой.
– Да, твоя мать больше всего на свете хотела остаться со мной навечно. Она была упертая женщина. И знаешь – снисходительная усмешка – ей это все-таки удалось – кивает на меня – часть ее действительно останется со мной навечно.
Мне становится еще грустнее.
И я начинаю рыдать.
Папа обреченно вздыхает, видимо, не понимая, в какой момент опять что сказал не так, что моя вроде фаза активного любопытства вновь перешла в обычную скорбь:
– Солнышко, все умирают. И она не последняя, кого ты потеряла. Ты будешь находить друзей, любовь и будешь их терять. Круг за кругом, пока не откажешься от этой затеи. Это бремя бессмертия. Бремя проклятия. Мне очень жаль.
Уже хочу, втянув воздуха, зайтись еще большими стенаниями, но тут меня осеняет.
Шмыгнув,
– Подожди.. ты сказал
(..я бы сразу различил, как Тьма проявилась в тебе. и помог бы совладать с нею. со мной этого бы не случилось..)
с тобой бы «этого» не случилось. Чего бы не случилось?
Ком подкатывает к горлу.
Не уверена, что хочу это услышать.
Папа прижимает меня к себе:
– Это не твоя вина. Ты пока не умеешь обращаться с силой Тьмы, что растет в тебе. Ты не хотела этого. Это невозможно контролировать. Это проклятие, принцесса.
Я резко одергиваюсь, заглядывая ему в глаза:
– О чем ты? Что не моя вина? – слезы текут по щекам.
Выражение глубоко раскаяния мелькает на папином лице, он осторожно ладонью вытирает слезы с моих щек. С такой аккуратностью, словно я какая-та сахарная ваза под дождем.
– Пап?!
– Ты их убила – он убирает руку – ты не хотела. Ты сделала это не нарочно.
– Кого?
– Всех их. Они умерли.. от твоего крика, Джи.
Глава 2
Гётеборг, Швеция
3 месяца спустя после Трагедии
…Оборачиваюсь назад, я понимаю, что где-то в глубине души я догадывалась, что как-то к этому причастна. Я не знала как, и не знала даже наверняка – но подозрения были.
Однако, когда папа признал их.. это..
Нет, это не убило меня.
Но.. обезличило. Я перестала понимать, кто я.
Гибрид? Монстр? Человек? Дочь? Сестра? Убийца?
Кто я? Что я сделаю в следующую секунду, если, веря папе, не могу контролировать собственное проклятие?
Что за Тьма растет во мне?
И что будет, когда она достигнет пика?
Пока папа рассказывал про себя, отчасти я действительно воспринимала это как сказку. Бредятину.
Историю шизофреника. Любопытную историю жизни.
Как угодно. Я сама была словно под транквилизаторами. Еле двигала ногами и с трудом ворочала извилинами. Он привлек мое внимание – а тогда это уже было достижение.
Я слушала, порой задавала вопросы – но в целом отстранённо относилась ко всему этому, даже когда речь об участии моего отца и его семьи в каких-то легендарных исторических процессах.
Но как только речь коснулась меня – меня начало сворачивать тугим узлом. Все туже и туже, в районе талии. Туже.
Грозясь перетянуть.
Каждое слово.
Каждая новая информация.
А потом признание.
Это ты убила их всех, солнышко.
Он затянул слишком сильно. Меня тогда не свернуло узлом, а просто сломало надвое..