Замочная скважина
Шрифт:
Понравился Дима и Ольге Петровне. Они познакомились, когда тот заехал за Таней. Правда, Ольга Петровна смутно его помнила – она вышла в коридор с телефонной трубкой, прижатой к уху, – Вадим рассказывал ей, что довел потребление вина до трех бокалов в день, но подумывает заменить их на две стопки водки – чистого продукта.
Так что под давлением матери и сестры Таня была обречена на общение с Димой.
Нет, нельзя сказать, что он ей совсем не нравился – хороший порядочный человек. Но не Валерка. С Валеркой никто не мог сравниться. Он и ходил по-другому, и шутил иначе, и был красивее, увереннее. Таня позволяла Диме
Они встречались, если это можно назвать свиданиями, уже полгода, и Таня начала чувствовать, что Диме хочется большего. Она не позволяла себя поцеловать, обнять. О большем старалась даже не думать. Диму это сначала раззадоривало, привлекало, а потом начало раздражать. Не дети все-таки. И Таня не маленькая девочка, а мать двоих детей. Таня надеялась, что Диме все это надоест и он найдет себе другую женщину. Но он ждал, терпел и готов был ее добиваться. Упорства ему было не занимать. Он и на работе был таким – тихой сапой шел к цели.
Но Таня даже и представить себе не могла, что станет для нее последней каплей. Не обошлось без Светланы и Ольги Петровны, которые, конечно же, действовали из самых добрых побуждений.
– Пригласи Диму в выходные. Пусть с девочками познакомится, – сказала Тане сестра.
– Зачем? – испугалась Таня.
– Как – зачем? Это нормально. А как иначе?
– Может, не надо? Потом как-нибудь.
– Когда потом? Уже полгода, как потом. Пусть девочки к нему привыкают.
– Зачем?
– Ты придуриваешься, что ли? – не поняла Светлана, которая, как и Ольга Петровна, считала, что Таня, слава богу, нашла свое счастье.
– Нет. Зачем ему с ними знакомиться?
– Тань, перестань. Не корчи из себя идиотку. Ты собираешься Наташе просто так все сказать? С бухты-барахты? Вот дядя Дима, мы будем жить вместе? Ладно Поля еще маленькая, ей все равно, но Наташу надо подготовить.
– К чему? – как полоумная спросила Таня.
– Перестань, – одернула ее Светлана. – Прекрати. О себе не думаешь, так о дочках подумай. Ты уже не маленькая. Должна понимать ответственность за свои поступки.
– А если я не захочу с ним жить?
– Ты с ума сошла? Какого рожна тебе еще не хватает? А зачем ты тогда голову всем морочила?
– Я не морочила, вы сами.
– Ну уж нет. Это был твой выбор. И если ты не собираешься выходить замуж за Диму, то скажи ему об этом прямо сейчас. В конце концов, это неприлично по отношению к нему! Зачем ты давала повод?
– Я не давала повод…
– Ха. Это ты ему теперь объясняй.
– Что вы кричите? – зашла в комнату Ольга Петровна. – Таня с Димой поругалась? Ничего. Помирятся. Дима, по-моему, очень хороший молодой человек. Пора его в гости пригласить. Пусть девочек увидит, с Наташей познакомится поближе.
– Вот я ей об этом и говорю, – сказала Светлана.
– Так что говорить? В воскресенье пусть приходит на обед. Посидим по-семейному, как положено.
– Кому положено? Что вы за меня все решаете? Что вы лезете? Как вы мне все надоели! – закричала Таня.
– Тихо, детей разбудишь, – остановила ее Ольга Петровна.
Таня замолчала. А утром, когда вышла на кухню, увидела, как мать пишет список продуктов для праздничного обеда. И промолчала. Промолчала она и тогда, когда на работе Светлана, столкнувшись в коридоре с Димой, пригласила его в гости, и тот с радостью согласился.
В воскресенье Наташу нарядили в парадное платье, в котором она была на Новый год, а Полю – в новый костюмчик с кошечками. Ольга Петровна сделала прическу, а Светлана проследила за тем, чтобы Таня накрасилась.
Дима пришел вовремя, минута в минуту. С цветами, тортиком и куклой.
– Я уже большая, – сказала Наташа, принимая подарок.
– Скажи спасибо, – одернула ее Ольга Петровна.
– Спасибо, – покорно сказала девочка.
Ольга Петровна все сокрушалась, что салаты могут быть недосоленными, а мясо не пропеклось, но Дима заверил ее, что ничего вкуснее в жизни не ел и Ольге Петровне нужно открывать собственный ресторан – отбоя от клиентов не будет. Ольга Петровна смеялась, благодарила и пихала Таню ногой под столом.
– Танюш, ну что ты такая сонная? Она, вы же должны понимать, – обращалась Ольга Петровна к Диме, – она же мать. Полечка совсем маленькая, по ночам плачет, так что вы уж простите нашу Танюшу.
– Конечно, я все понимаю, – отвечал с готовностью Дима.
Светлана обсуждала с Димой рабочие вопросы, а Таня молчала. Наташа тоже молча сидела за столом, как ее научила Ольга Петровна, и даже Поля в своей кроватке мирно спала.
В тот момент, когда Ольга Петровна внесла мясо – «О боже, конечно же, недостаточно пропеченное», – в дверь позвонили. Ольга Петровна ахнула, поставила поднос и кинулась открывать дверь. На пороге стоял Валерка.
– Папа, папа приехал! – заверещала Наташа, выскочила из-за стола и кинулась к отцу на шею. В тот же момент проснулась Поля. Поднялся шум, гвалт. Таня побежала к Поле, Светлана начала переставлять тарелки.
Наконец все снова уселись за стол. Наташа сидела на коленях у Валерки и отказывалась слезать. Таня держала Полю и вообще старалась ни на кого не смотреть. Дима явно не находил себе места.
Валерка нашелся, как всегда, первым. Взял бутылку водки, налил себе и Диме. Выпили. Валерка завел разговор, начал рассказывать какие-то анекдоты, щекотать Наташу, которая заливалась счастливым смехом. Валерка был и тамадой, и массовиком-затейником и сводней в одном лице. Он пил за Таню, за Ольгу Петровну, за Светлану и за девочек, церемонно вставал, пил за семью, за родителей. Он прославлял Диму, которого видел в первый раз в жизни, но говорил так, как будто знал его всю жизнь и чуть ли не был его лучшим другом. Дима тоже был явно расположен к Валерке.
В тот момент, когда Ольга Петровна внесла шарлотку – «Ой, наверное, не пропеклась», – счастье за столом было практически вселенским. Дима сидел рядом с Валеркой, а Наташа крутилась между ними, Ольга Петровна едва не плакала от умиления, а Светлана, которая съела половину от всего куска мяса, половину шарлотки, смотрела на всех с явной любовью. Только Тане было плохо. Тошнота подступила к горлу и не отпускала, хотя она съела всего ложку салата и кусочек сыра. Ей было так плохо, как никогда. Живот сжимали спазмы. Боль была невыносимая, но Таня держалась, терпела. Ради Валерки. Чтобы он не видел, не заметил ее боль.