Замок Эйвери
Шрифт:
– А теперь пойдём поприветствуем сэра Клоссиуса. Теперь можно - он смирился, не проклянёт.
– Прекрасный сэр Клоссиус Эйвери, - я склоняю голову.
Блейз же кланяется до пояса, в этом и только выражается различие наших наследственных титулов.
– У-у, бесовский глаз явился.
– Простите, сэр Клоссиус?
– говорю я с нажимом.
– И мальчишку с собой прихватишь, да у меня и без тебя есть по кому скорбить. Нравился ты мне, Снейп, очень. Только не усердствуйте у старика помощи просить - не дам. Ибо всё взвешено и отмеряно (при этих словах мне становится тяжело дышать). Поздно уже. Близок ваш тать, и я - не преграда ему.
Я отчаянно
– Ступайте, веселитесь, вьюноши.
Мы отходим к пустующей стене, украшенной гобеленом с изображением Приапа, и Блейза прорывает:
– Сев, что всё это значит? Что знаешь такого ты, что не испугался слов сэра Клоссиуса? Меня, что, можно считать ребёнком или диковинной комнатной собачкой?! Почему, как спать со мной, так я достаточно взрослый, а как заводить какие-то секреты у меня за спиной - ребёнок?! Между прочим, в отличие от тебя я не забываю еженедельно переводить плату на содержание и обучение своих детей! Это ты… отдал своего единородного сына на руки рабов, не понимающих, в большинстве своём, человеческого языка! Не держи меня! Я пойду к старику и всё у него узнаю, если ты не хочешь говорить!
– Блейз, я про-шу те-бя, слышишь? Про-шу, чёрт побери! Выслушай меня - я сам не ожидал такого дара ясновиденья у старого Эйвери, понимаешь, ты, мальчишка?! Он сказал только, что скоро умру я и ты тоже умрёшь! Понял?
– А… Сириус… сказал тебе то же самое?
– Нет, не то же, звезда вообще несла какую-то чушь о судьбах человечества, - лгу, и снова, без единой запинки. Блок-то стоит! Незачем пугать Блейза больше, чем сделал старый педик.
Ну и что с того, что мы сегодня умрём? Будем веселиться до упаду, а потом мы останемся вдвоём и ещё обязательно всё успеем, а вот Ремусу умирать в одиночку, но он-то тоже ничего не ведает! Счастливцы!
И почему тогда я видел эту страшную, но без сомнения, его голову у своих ног? Неужели он проберётся в замок?
– меня окатывает волной холодного пота, ведь я действительно отлично помню, как это было со мной и Люпином… Но теперь-то он - не волк, не маг, так что он вообще может сделать нам с Блейзом дурного?!
И вот играет музыка, и кавалеры встают друг напротив друга в первой фигуре французского менуэта, и мы с Блейзом где-то посреди танцующих, уже касаемся друг друга тонкими запястьями, кружимся так, не размыкая рук, потом снова расходимся. Странно видеть, как пол сотни одних только мужчин грациозно кланяются друг другу, потом мы меняемся парами, я - с танцующим слева, а Блейз - справа от себя волшебниками, мы сходимся с чужими партнёрами и касаемся запястьями, снова кружим и расходимся, потом для меня - волшебник справа, для Блейза, соответственно, слева, мы с партнёром смотрим друг другу в глаза - он моего возраста, белокур и красив, как может быть прекрасен только английский аристократ, нет, он ничем не похож на Люциуса, он красив сам по себе, даже больше похож на скандинава, если приглядеться, а я думаю, насколько сильнее любил бы меня Блейз, окажись я таким красавчиком.
Когда после танца мы делаем перерыв и снова пьём шампанское, я, как можно менее заметно указывая на «красавчика», спрашиваю Блейза о своём мнении на его, Блейза, и того блондина, счёт, но Блейз морщится и рассказывает мне такие гадости о блондине, что мне даже неловко слушать - тот склонен к зоофилии.
– А если бы нет?
– спрашиваю я риторически.
– И даже, если бы и нет, я предпочёл бы
Я вспоминаю о Ремусе, любившем меня безответно долгие годы…
– Ты прости меня за несерьёзные намерения пожить с тобой, «пока любовь не иссякнет». Просто я был тогда… очень озабоченным, если честно, вот и пришлось предложить тебе «необязательные» условия только ради того, чтобы ты хоть на время оставил бы волка… Но я сглупил, а должен был понять, что ты не одобряешь подобные романы на «пока-не-надоест», а предпочитаешь связи на всю жизнь. И ты знаешь, Сев, я даже рад, если она действительно окажется такой короткой, как говорил сэр Клоссиус. Я не боюсь смерти, только остаться одному после… такой любви мне и не хватает.
– Всё-всё, успокойся, возлюбленный мой Блейз, объявляют, да, вальс, может, пойдём?
– К нам идёт твой зоофил.
– Ну, так ли уж он мой, если предпочитает животных.
– Кобыл, Сев, кобыл.
– Тем более.
Глава 28.
– Граф Северус Ориус Снейп? Разрешите представиться, - граф Нибелус Северус Мальдедокк, к Вашим услугам. Если лорд Блейз Коэлис Забини успел рассказать Вам о моих «предпочтениях», прошу Вас простить его и не забивать свою прекрасную голову наипошлейшим бредом. Вы согласны, сэр Забини, одолжить Вашего кавалера на тур вальса?
Я с удивлением вижу, как Блейз медленно, с достоинством кивает. Я подло продан! Ну, разберусь же я с тобой, Блейз, когда отвяжусь от этого коновала!
Граф Нибелус ведёт в танце, придерживая меня за талию и не допуская никаких вольностей. Я решаюсь обсудить с ним общее имя.
– Да, мы в очень дальнем родстве.
– Нет, я не бывал на похоронах Вашего батюшки, прошу меня простить, но меня не не поставили в известность.
Опять я во всём виноват, и в том, как хорошо танцевать с этим… и в том, насколько внешне он привлекателен для меня…
– Я - легиллимент, граф Мальдедокк, и могу проникнуть в Ваше сознание, чтобы прилюдно обелить Вас в глазах окружающих, Вы позволите?
– Право, я не завишу от их мнения, но мне самому интересно, что Вы увидите, так отчего бы и нет?
Я устанавливаю зрительный контакт с родственничком, при котором вторжение в мозг наименее болезенно, а мне, почему-то, не хочется причинять излишней боли «коновалу», не пойму, на что я так купился - на стандартную внешность скандинава, которой были лишены все бедные родственники, что приехали за подачками в Гоустл-Холл на похороны отца, или на его безукоризненные манеры?
Вот я внутри - так, жены нет, любовника, по крайней мере, постоянного, не вижу, кто ещё, ах, да, должны быть кобылы… но и их нет, вместо всего этого - гигантский, размером со столовую в уважающем себя доме, кабинет, это чувствуется по обилию рукописных коротких, зачастую перечёркнутых, строчек на пергаментах, разбросанных в художественном беспорядке тут и там - повсюду, многочисленные перья, наполовину обкусанные, томики стихов на огромном столе - да, предо мной - пристанище поэта, а мне сегодня умирать… Как о многом мы могли бы поговорить - о рифмах, вдохновении, а вдруг он тоже занимается литературным переводом?