Замок горного короля
Шрифт:
24
К заходу солнца тень над лагерем противника как будто растаяла. В полной темноте часовые на вершине холма могли различить противоположный лагерь, который почти ничем не отличался от их собственного, с тем же равномерным расположением сторожевых костров. Пространство между лагерями, где водный поток что-то нашептывал на бегу, было слишком черно даже для тех, кто хорошо видел ночью. Алидан, совершенно обнаженная, ползла вниз по склону с осторожностью охотника; волосы ее были заплетены и уложены вокруг головы, кинжал привязан к бедру, его рукоятка и ножны обернуты черной тканью, чтобы скрыть блеск металла. Мимо часовых Мирейна она проскользнула неслышно, как ветер в траве. У края воды Алидан помедлила. Бросила короткий взгляд назад. Шатер Мирейна затерялся среди других. Сам Мирейн крепко спал, согретый руками певицы, его оруженосец из Гейтана охранял покой короля снаружи. Она улыбнулась, подумав о них, и слегка вздохнула. Хорошо бы попрощаться по крайней мере с королем; но он запретил бы ей, а она должна была совершить это. Илиен журчала прямо перед ней. Впереди лежал лагерь врага. Алидан по-прежнему ничего не видела в темноте и не слышала никакого движения, только мерные шаги часовых. Они легко двигались в доспехах, поблескивавших в свете костров. Некоторые были облачены в доспехи Окраин, другие - в доспехи рыцарей западного Янона. У одного воина, который вышагивал по берегу Илиен, на плаще был герб лорда Кассина. Алидан затаила дыхание и вошла в воду, обжегшую ее обнаженное тело. Она сжала зубы и устремилась вперед, соизмеряя свои движения с равномерным шумом воды, перекатывающейся через камни. Не раз она застывала, съежившись под водой, но ни один взгляд не упал на нее. Наконец Алидан выбралась на западный берег. Часовые рассеянно проходили мимо нее. Похоже, они несли караул по обязанности и не боялись нападения. Алидан собралась и бесшумно, но стремительно взлетела вверх по склону. Часовой остановился, вглядываясь в темноту, она тоже застыла на месте, но часовой проследовал мимо. Перед ней мерцали огоньки костров. Сторожевые посты остались позади. Алидан двигалась уже не так осторожно, однако, направляясь к шатру, который стоял в центре лагеря, она предпочитала держаться тени. Перед шатром развевалось знамя Морандена: голова волка, увенчанная короной.
Внутри шатра горела лампа. Ее свет отражался в глазах двоих людей, неотрывно смотрящих друг на друга. Моранден стоял так, будто какая-то невидимая рука принуждала его. Мать принца восседала на резном кресле, одетая со своей обычной простотой, которая блекла рядом с великолепием принца. Но лицо ее было спокойным и свежим, его же - утомленным до предела, как после изнурительной и безнадежной борьбы. - Я даю тебе возможность поиграть, сын, - говорила она.
– Я позволяю твоим людям называть тебя королем, в то время как меня они избегают или называют ведьмой, если не хуже. Я дам тебе доиграть эту игру в королей и воинов с молодым выскочкой. Но я не оставлю ему ни малейшей надежды на победу. - Как он может победить? Я в два раза больше него. Я успею разорвать его на части, пока он будет только подходить ко мне. - Сын Солнца глуп, но не совершенно безумен. Он находит какое-то преимущество в том виде поединка, который избрал. Очень может быть, что это преимущество - в колдовстве. - Я прослежу за тем, чтобы он поклялся не использовать магию, - возразил Моранден, - а ты можешь проследить за тем, чтобы он сдержал свою клятву. Но не больше. Никаких ядов и заклинаний. Я убью его в честном поединке. - Нет, - сказала Одия твердо.
– Ты узнаешь, когда я... Моранден наклонился к ней. И так мрачно было его лицо, что даже Одия на мгновение почувствовала опасность. Он заговорил отчетливо и медленно, и в словах его звучала затаенная сила: - Женщина, хватит. Ты думала, что нагнала достаточно тумана в мои глаза, но я знаю, что делала эта армия с моей страной. Моей страной, женщина. Она опустошала ее. Разрушала, осуществляя твою месть врагу, уже мертвому врагу, который не сделал тебе ничего, кроме того что низверг гадюку-отца и вознес тебя самое так высоко, как только можно было поднять предательское отродье. И он любил тебя, по-своему, но любил. Это и был его непростительный грех. Он никогда не снисходил до того, чтобы ненавидеть тебя. Одия ударила его. Ее длинные ногти оставили борозды на его щеках над бородой, но он даже не поднял руки, не прикоснулся к ним, хотя из одной царапины засочилась кровь. Казалось, она вытекает не из новой ранки, а из старого шрама под глазом - воспоминания о еще одной битве все в той же бесконечной войне. - Да, - произнес Моранден, - когда слова не убеждают, ты бьешь. А правда сводит тебя с ума. - Правда?
– рассмеялась она.
– Что ты знаешь о правде, ты, чье право на трон - чистая ложь? Ты никогда не был сыном короля, Моранден. Он отпрянул. Желчь заклокотала в его горле, прорываясь в словах. - Это гнусная клевета. Он был моим отцом. Он признал меня. Одия улыбнулась, уверенная, что победа теперь за ней. - Это была сделка. Я согласилась отдаться ему, если он назовет своим именем моего
– Или, если это правда...
– Зубы его обнажились в зловещей улыбке.
– Ты ошиблась, шлюха. По твоему свидетельству, у меня нет законного права на трон Я нона. Я откажусь от него. Я пойду прямо сейчас, прекращу эту пародию на войну и найду свою удачу где-нибудь далеко отсюда. Я больше не буду твоей марионеткой. Он оказался сильнее, чем она думала, и благоразумнее. Одия сказала ему об этом и добавила: - Это только доказывает твое происхождение. Здравость ума не характерна для королевской линии Янона. - Но и страсть к убийствам тоже, страсть, которая, по несчастью, досталась мне. Мой отец должен был задушить тебя, как только увидел. - Он тебе не отец. - Он был единственным отцом, которого ты мне позволила иметь!
– Моранден встал, собираясь с мужеством.
– Я буду сражаться в этом поединке сам и по-своему. Честно. Если ты сделаешь хоть малейшее движение в сторону моего противника, я убью тебя своими собственными руками.
– Его голос стегнул ее с неожиданной мощью.
– А теперь убирайся! Одия поднялась, но уходить не спешила. - Когда он возьмет тебя за горло, припомни то, что ты сказал мне. - Когда я повергну его и поставлю на него свою ногу, остерегайся, мать моя, чтобы я не бросил тебя его псам. Как и королевство, на которое, по твоим словам, у меня нет никакого права. - У тебя есть право признанного королем сына.
– Одия опустила вуаль, скрыв под ней свои сверкающие глаза.
– Я буду править Яноном с тобой или наперекор тебе. Возможно, пришло время, чтобы этой страной правила королева. - Я все равно нужен тебе, чтобы избавиться от нынешнего короля. - Нет, - сказала она, - ты мне совершенно не нужен. Но я тоже имею слабости. Я терплю тебя только потому, что ты мое чадо, плоть от моей плоти. Потому, - произнесла она с такой силой, что он не мог не поверить ей, - потому, что я люблю тебя. Алидан, тяжело дыша, скорчилась в тени на расстоянии ладони от стенки шатра. Однако голова ее шла кругом не только от прерывистого дыхания и даже не от того ужаса, который был вызван подслушанным разговором. Алидан уже перестала думать о мести. Теперь то, что она задумала, стало простой необходимостью. Но кого из них? Предатель принц погубит тело Мирейна. Колдунья поразит его душу. А у Алидан нет времени, чтобы сокрушить их обоих. Кого же? Перед ее мысленным взором предстала гибель ее сына. И она увидела лицо Морандена в тот момент, когда Шиан был убит, застывшее, пораженное случившимся. Сквозь шум в ушах она услыщала его слова: "Как мы дошли до убийства детей? Стражники! Схватите его!" Король поступил так, как и должен был поступить. Даже если он сам - убийца детей, а воды Илиен стали длинной унылой дорогой смерти. И он восстал против этих убийств. Но он убьет Мирейна. Но женщина украдет волю короля, околдует его душу. Если сможет. Если Моранден сможет... Алидан поползла через темноту, одной рукой сжимая рукоятку длинного тонкого кинжала, который она приготовила для сердца Морандена. Чтобы спасти Мирейна, чтобы спасти его грядущую империю. Блеснул луч света. Алидан отпрянула в тень. У входа в шатер стояла высокая темная фигура. Свет, исходящий изнутри, зажегся огнем на серебре у нее на шее. Разум Алидан затуманился. Предательство на предательстве. Измена на измене. Ненависть...
Полог опустился. Имин стояла в шатре, глядя на мать и сына. Они были поражены, она - спокойна, как будто ей нечего было бояться. - Приветствую вас, - проговорила она. Моранден и Одия не ответили. Возможно, они были не в силах говорить. Имин улыбнулась и села на диванную подушку, аккуратно расправив складки своего платья и сложив руки на коленях. Моранден взорвал тишину: - Как ты сюда попала? Что тебе от нас нужно? - Я просто пришла, - ответила Имин.
– Возможно, пропела словечко или два. Я хочу поговорить с тобой. - Зачем? Он что, не может тебя удовлетворить? Она улыбнулась своим воспоминаниям. - Он настоящий король во всех отношениях. - И ты вовсю пользуешься этим. - Я более чем довольна.
– Певица посмотрела на Морандена.
– Ты неважно выглядишь, мой господин. - Война тяжело достается мужчине. - Конечно, - согласилась она.
– А восстание жестоко, не правда ли? Приходится уничтожать многое из того, что хотелось бы сохранить. От этого удара Моранден застыл. Глаза его мотнулись к матери с ненавистью и мольбой. Та молча наблюдала. Удивление сменилось на ее лице выражением, которое не так просто было определить. Но вряд ли это был испуг или тревога. Скорее она с трудом сдерживала улыбку, спокойная, высокомерная, уверенная, что мир принадлежит ей и она может делать с ним все что хочет. Имин встретилась с Одией взглядом. - Ты знаешь, что, если твой сын проиграет, надежды у тебя нет. - Мой сын не проиграет. - Ему предстоит встретиться не с ребенком, а с сыном бога. Он намного сильнее, чем кажется, он король, предназначенный судьбой. - Мой сын будет королем Янона. - Возможно, - сказала Имин и снова повернулась к Морандену.
– Вполне возможно. Ты думаешь, Мирейн задержится здесь надолго? Это только начало его пути. Когда он пойдет, чтобы получить все свое наследство, Янону понадобится повелитель. Ну а кто может быть лучше на этом месте, чем его родственник? - Его дорогой родственник.
– Моранден обнажил зубы.
– Я, конечно, не мудрец и не потомок бога, но я и не совершенный идиот. Я знаю, какую любовь я могу встретить в Мирейне, в незаконнорожденном сыне жрицы. Он скорее убьет меня, чем допустит до трона. - Неужели? Конечно, ты начал с большой ошибки, но Мирейн изменился с тех пор, как начал править королевством. Он простит тебя, если ты предоставишь ему такую возможность. Он даст тебе все, о чем ты когда-либо мечтал. Лицо Морандена внезапно исказилось, и он указал на свою мать. - Даже ее голову на шесте? - Даже это, - подтвердила Имин. Одия мелодично засмеялась. - Да это получше, чем цирковая труппа! Певица, ты совсем потеряла разум? Или это просто безумие от отчаяния? У твоего любовника нет надежды победить, и ты знаешь это так же хорошо, как и мы. И тебе не купить его жизнь пустыми обещаниями. - Это не пустые обещания, - возразила Имин. Одия только улыбнулась. Имин встала. Она высоко подняла голову, голос ее проник в сердце Морандена. - Ты не глуп, мой господин, ты - не игрушка для женщины. И все же твоя мать правит тобой. Без тебя она - ничто. Ты без нее - мужчина, обладающий силой и мудростью. Стряхни свои оковы. Взгляни в лицо правде. Знай, что ты сможешь стать королем, надо только проявить немного терпения. Моранден пришел в замешательство. Она искушала его. Она соблазняла его грядущим величием. Свобода, радость и трон. И никакой Одии, превращающей его жизнь в ничто. Крупная дрожь сотрясала его тело, руки обхватили голову. Он тяжело дышал. - Нет.
– Пальцы Морандена царапали кожу. Он с усилием оторвал их. Боль была слабее, чем от царапин, оставленных рукой матери, и от холодного огня ее взгляда.
– Нет. Слишком поздно. Слишком поздно стало уже в тот день, когда мой отец назвал Санелин Амалин своей наследницей. Это только последнее движение в затянувшемся танце. Я должен закончить его. Я буду королем. - Мой господин...
– начала Имин. - Сударыня, - прервала ее Одия, - король сказал свое слово. - Он подписал свой смертный приговор. Но сила Имин растаяла и превратилась в обычное неповиновение. Она оказалась в ловушке, спиной чувствуя, что стражники снаружи готовы схватить ее. Моранден мог бы позволить ей уйти, но Одия никогда не отдаст столь дорогую пленницу. Имин глубоко вздохнула и вложила в свой голос всю магию, какой обладала. - Не трудись, - рассмеялась Одия. Она произнесла Слово. Имин онемела и утратила волю к сопротивлению. Одия взяла ее за расслабленную руку. - Идем, дитя. Имин не могла говорить, не могла сопротивляться, но она могла улыбаться. Это была непокорная, бесстрашная улыбка, хотя Имин и видела в глазах Одии свою смерть. Они встретились как равные. Она заставила их снизойти до нее. Улыбка Имин становилась все более уверенной и спокойной.
Алидан сжалась в комок. Ужас, затмивший ее разум, теперь сделал все предельно ясным. Она знала, что будет делать и что должна сделать. Одия и ее пленница вышли из шатра. В тот момент, когда тьма ослепила их после яркого света, Алидан прыгнула вперед. Демоны и змеи, тело, слишком изворотливое, чтобы быть человеческим, блеск смертельно опасных глаз. Нож пронзил плоть, скользнул по кости и отскочил. Прямо над ухом у Алидан раздался резкий вздох. Железные пальцы выдернули кинжал из ее руки и сомкнулись на ее горле. Слишком много пальцев, слишком много рук. Яркий свет ослепил Алидан. - О боги!
– вскрикнул кто-то.
– Женщина! - Эй, кто-нибудь! Королева ранена. Быстрее, приведите лекаря. - Довольно!
– раздался голос, который Алидан так хорошо теперь знала, слишком сильный для серьезно раненной женщины.
– Она только поцарапала меня. Расступитесь, дайте мне посмотреть на нее. Круг теней распался, но Алидан чувствовала на себе их пристальные взгляды. Она подумала, что надо бы прикрыть наготу, и чуть не засмеялась сквозь слезы. Ее попытка не удалась. Она погубила себя напрасно, даже не из-за обычной мести. Они погибнут вместе - она и онемевшая, неподвижная певица. Новая тень склонилась над ней: ощущение величественной красоты, аура сильнейшего страха, острый запах крови. - Богиня, - прошептала Алидан.
– Посланница богини. - Кто ты?
– прогремело в ее сознании. - Женщина, - улыбнулась Алидан.
– Просто женщина. - Кто?
– настаивала некоронованная королева.
– Кто ты? - Та, что погибла. Улыбка Алидан погасла. Колдунья наклонилась ниже, глаза ее были готовы рассечь душу Алидан. Богиня обитала в их глубокой тьме. "Но, - запротестовало сознание Алидан, - она не... она не совсем..." Бесполезно; колдунья не сможет узнать больше, чем уже знает: кто, почему и как. На черном платье Один проступила яркая кровь, на лице появилась боль, в глазах - гнев. Великий гнев, потому что с потерей крови она потеряла силу, а с силой - способность использовать магию. И все же ее власти было достаточно, чтобы покончить с этой хрупкой сумасшедшей женщиной; а это обещало Алидан пытки. Ужас проник во все уголки ее мозга. Безумство свернулось в центре. Между ужасом и безумием горели глаза Имин. В них полыхали слова: "Беги. Беги скорее". Мудрая глупышка. Ни одной из них не было спасения. Певица споткнулась, пошатнулась и упала на Одию, ударив ее по раненому боку. Женщина закружилась, ослепнув от боли. Глаза Имин, ноги Алидан - все перемешалось. Выбор был сделан. Алидан бросилась в ночь.
Когда звезды стали приближаться к полуночи, Вадин проскользнул в шатер Мирейна. Имин ушла. Мирейн лежал один, раскинувшись как ребенок, и улыбался во сне. В каком-то неосознанном порыве Вадин лег рядом. Мирейн, теплый и удовлетворенный, пристроился поудобнее к телу Вадина, еще глубже проваливаясь в сон. Но Вадин бодрствовал всю ночь, охраняя сон короля. Мирейн проснулся сразу. Только что он глубоко спал, а в следующий момент уже встретился взглядом с Вадином и улыбнулся. Это было так неожиданно, что Вадин замер там, где лежал. Король выглядел веселым и почти счастливым. Обычного утреннего плохого настроения как не бывало. Сегодняшний день, говорили его глаза, может стать его смертным днем, а может стать первым днем победы в его королевской жизни. Каким бы ни был конец, теперь, когда этот день наступил, Мирейн приветствовал его. Хотя рассвет еще только занимался, почти весь лагерь был на ногах. Как и Вадин, многие провели бессонную ночь. Воины, оруженосцы, лорды и капитаны ходили с хмурыми лицами и запавшими глазами, как будто не Мирейн, а они должны были умереть к вечеру. Он же был спокоен и весел. С аппетитом поел, улыбался, шутил, заставляя всех смеяться. Но как только он отворачивался, смех затихал. Нуран и Кав принялись за него: искупали, побрили, заплели и уложили его волосы вокруг головы. Пока они были заняты этим, кто-то просвистел за дверью. Вадин выглянул и встретился глазами с Аджаном. Лицо капитана было как будто высечено из камня. Торопливо, но без суеты Вадин вышел из шатра и окунулся в холодный рассвет. - Что... Он замолчал. Аджан поддерживал под руки шатавшуюся, завернутую в плащ женщину. - Алидан! Вадин чуть не сорвался на крик. Под накидкой на ней ничего не было, растрепанные волосы покрыты грязью и кровью. Но хуже всего были ее глаза, спокойные, трезвые, потерявшие всякую надежду. Вадин постарался быть осторожным.
– Что случилось, Алидан? - Я оставила свою отметину на ведьме с запада, - ответила та тихо и ровно. - У нее нет больше силы, чтобы предать моего короля. Беспокойство Вадина усилилось. Он не мог даже сделать вид, что не понимает ее. Для этого он слишком продвинулся в магии. Он понимал то, что она говорила, он начинал подозревать и то, о чем она не сказала. Она радоваласй тому, что сотворила; возможно, в этом была единственная надежда на спасение Мирейна. Но радость ее обернулась черной тьмой. Аджан сказал коротко и жестко: - Они схватили певицу. Если ей повезет, они убьют ее быстро. Ноги сами привели Вадина к потухшему костру. Он остановился около него. В этом сером пепле не осталось никакой жизни. Аджан и Алидан стояли у него за спиной и вызывали теплое и болезненное чувство. Вадина чуть не вырвало. Но усилием воли он сдержался. - Почему?
– потребовал он ответа от Алидан.
– Почему ты сделала это? Женщина закрыла глаза. Было еще слишком темно, чтобы разглядеть се лицо; фигура в неясном свете казалась застывшей, голос был ровен. - Мы были не вместе. Я собиралась избавить нас от этого бунтаря. Но вместо этого ранила его мать. Певица хотела уговорить его сдаться. Одия победила ее. Имин просто сошла с ума, - сказала Алидан, которая сама из мести, обнаженная, прокралась во вражеский лагерь и пролила кровь ведьмы.
– Она верила в свои силы певицы и в несколько ночей любви, которые подарила когда-то Морандену. Он был отцом ее дочери. Ты знал об этом? Моранден не знал. И теперь никогда не узнает. - Проклятие, - прошептал Вадин.
– Из всех людей Янона ей лучше других должно было быть известно, как это подействует на Мирейна. Она знала! - Если бы ей удалось...
– начала Алидан.
– Если бы ей удалось, она навсегда опозорила бы Мирейна, доказав, что даже у его любовницы не было надежды на его победу. - Это предотвратило бы кровопролитие и дало бы ему могущественного союзника. Вадин встряхнул гудевшей головой. Женская логика. К дьяволу честь, к дьяволу достоинство, к дьяволу мужество! Ничто не имело значения, кроме победы. Он поднял кулаки. Алидан не уклонилась. - Это была жертва, - сказала она.
– Теперь женщина из Умиджана должна умереть. Теперь старый король будет отомщен. Ты говоришь о позоре. Но как ты назовешь глупость моего господина, который позволяет этой убийце разгуливать на свободе? - Она не только свободна. Она может и править нами.
– Вадин сжал руки за спиной, чтобы не ударить эту сумасшедшую.
– Спрячься где-нибудь и не показывайся никому на глаза. Я постараюсь скрывать это от Мирейна, пока будет возможно.
– Вадин громко застонал.
– О боги! Она ведь должна была быть одним из его судей! Аджан, можем ли мы вызволить ее из лагеря противника до восхода солнца? - Нет.
– Аджан был спокойнее Вадина, но выглядело это гораздо страшнее. Вокруг лагеря сплошная стена часовых. Они упустили одну женщину, но удержат другую. Она - их лучшее оружие, и они прекрасно это знают. - Оно может обернуться против них.
– Летописец Обри стоял за плечом Вадина, как будто он постоянно был там, не более чем всегда смущенный ростом и характером янонца.
– Могу я высказать одну мысль? Вадин зарычал на него. Обри принял это за утвердительный ответ и продолжал: - Король подготовил свой разум, верно? Он весь сосредоточен на предстоящей битве. Пусть так и остается. Я пойду в мантии судьи, если кто-нибудь укоротит ее вдвое.
– Зубы его сверкнули в улыбке.
– В конце концов, мне надо увидеть схватку, чтобы написать о ней. Певица занемогла. Бедная женщина, она так сильно любит его. Она сломлена, но ее подруга поможет ей, и они не ослабят мужество короля своими слезами. - Мирейн никогда в это не поверит, - сказал Вадин.
– Если бы речь шла о другой женщине... Но в Имин есть королевская кровь, сердце ее твердо как сталь. - Однако, - настаивал Обри, - король родился на юге, где и мужчины и женщины мягче. Пока его голову занимает поединок, он не будет задавать много вопросов, а я сделаю так, чтобы он не задал ни одного.
– Вадин не уступал, и Обри продолжал уговоры: - Доверься мне, молодой господин. Я дурачил принцев, когда твой отец был еще в пеленках. - Вот дьявол!
– покорился Вадин. Обри усмехнулся, отвесил ему насмешливый поклон и растворился в ночи. За собой он оставил искорку веселья и образ младенца, запеленатого с ног до головы, словно жертва паука. Вадин вздрогнул. - Иди же, - рявкнул он на Алидан.
– Исчезни. А ты, капитан, держись подальше от короля, если сможешь. И молитесь, чтобы это нам удалось, иначе нам всем конец. Они повиновались, чему Вадин слегка удивился. Он приостановился на мгновение, успокаивая себя, и вернулся к Мирейну. Тот, кажется, даже и не заметил отсутствия Вадина. Оруженосцы расправляли последние складки на его алой мантии. Как только они закончили, он повернулся со своей неповторимой грацией и немного помедлил. Его доспехи и оружие лежали на своих местах, вычищенные и блестящие. Он провел пальцем по краю щита, немножко поиграл алым плюмажем на шлеме. Внезапно он обернулся. Все смотрели на него. Мирейн поднял выше голову и улыбнулся им, сияющий и сильный. Они расступились, чтобы дать ему пройти. На самом восточном холме лагеря за ночь поднялся алтарь - обтесанный камень, обложенный землей и зеленым дерном. На нем горел священный огонь, охраняемый жрецами армии, воинами Аварьяна, облаченными в солнечно-золотые накидки. Еще до прихода Мирейна они начали исполнять древний Обряд Битвы. Ритмы его переплетались со стуком сердца: кровь и металл, земля и огонь, пронизанные звуками барабанов и высоким, леденящим кровь свистом флейт. Жрецы поставили Мирейна возле алтаря, помазали его землей и кровью, оградили металлом, закаленным на божьем огне. Стоя во время обряда там, на возвышении, и стараясь вплести свой разум в разум Мирейна, Вадин глазами другого человека взглянул через покрытые утренней дымкой холмы. Огни вражеского лагеря мерцали, бледнея по мере того как приближался Аварьян, но в центре его, рядом с огромным красным шатром, бушующее пламя взвивалось почти до небес. Вокруг него сгрудились люди. Ближе всех к огню, окруженная людьми в капюшонах, движущимися в некоем подобии странного и дикого танца, стояла какая-то высокая фигура. Смотреть на это было ужасно. Черный с алыми пятнами силуэт двигался рывками, с какой-то пародией на грацию, как будто танцевал калека. Вадин не знал, что там происходит, и нс хотел знать. Он только молился всей душой, чтобы это не было тем, чего он так боялся. Пока он наблюдал, огонь поднялся еще выше. Танцор завертелся, взвыла пронзительная, сводящая с ума музыка. Огонь взметнулся, как руки, простирающиеся к небу: огненные руки, кроваво-красные, красные, как вино, темно-красные, как плоть, отделенная от костей. Эти руки дотянулись до танцующего силуэта, обхватив его, завлекли прямо в сердце огня. Огонь Солнца обжег лицо Вадина. Или лицо Мирейна? Жрец опустил сосуд со священным огнем и повернул короля на восток, навстречу восходящему пламени Аварьяна. Мирейн поднял к нему руки. Слова обряда текли поверх него и через него и смешивались в единый мощный крик приветствия, мольбы и согласия. - Да будет так, - пропел жрец. И в сердце Мирейна, и в сердце Вадина невольно прозвучало: "Да будет так". По закону поединка борец должен ехать на место встречи в сопровождении лишь судьи и свидетеля. Они ехали позади Мирейна. Коричневое одеяние Обри и изысканный наряд Вадина были спрятаны под двухцветными плащами: белый цвет - для победы, охра - для смерти. В одной руке Обри держал соответствующий его обязанностям жезл - простую деревянную палку с двумя наконечниками, костяным и янтарным. Оба хранили молчание. Обри оказался прав: Мирейн не задавал летописцу вопросов и не удивился отсутствию своей певицы. Все мысли короля были обращены к предстоящей битве. Позади них армия выстраивала свои ряды, передние из которых отмечали границу лагеря: достаточно близко, чтобы видеть, и слишком далеко, чтобы помочь. Расстояние между королем и войском увеличивалось с каждым шагом, небо пылало ярче, а враг становился ближе. Над армией Морандена теперь не веяли ни тень, ни мираж, как будто бы колдовство не удалось или действие его кончилось. Но армия принца и без того была очень велика, включая все силы западного Янона и Окраин. Будь у Мирейна вторая армия, он мог бы у них за спиной опустошить все их земли. Если он победит в этом поединке, то будет править всеми этими людьми. Небольшая группа отделилась от плотных вражеских рядов и стала приближаться к берегу Илиен. Вадин подхлестнул Рами и встал между Мирейном и рекой. Но что он мог сделать, когда у него не было даже кинжала? Разве что еще раз умереть за Мирейна. Но у всадников не было оружия. Первым ехал герольд, облаченный в белое и охру, неся жезл судьи. Следом за ним - Моранден на черном жеребце, гордо и прямо сидящий в седле и подобно Мирейну облаченный в алое, как и полагается королю во время войны. А за спиной Морандена ехал его второй свидетель, леди Одия, которую можно было узнать даже под густой длинной вуалью, со своим старым евнухом, ведущим под уздцы сенеля с какой-то ношей. Вадин и герольд одновременно достигли кромки воды, но ни один не отважился войти в реку. - Что это?
– крикнул Вадин, перекрывая шум Илиен.
– Почему вас так много? - Приехали все, кто должен, - ответил герольд.
– Мы привезли твоему королю то, что он, вероятно, потерял. Вперед выехал евнух, ведя упирающееся животное вниз к берегу, а затем - по воде. Вадин понял, что за ноша была на спине сенеля: длинный и узкий предмет, застывший и одновременно податливый, окутанный тенью смерти. Вадин был как во сне. Он мог сделать только то, что сделал: дал всаднику возможность приблизиться к нему, а не к Мирейну. Он ждал неизбежного. Не проронив ни слова, не удостоив Вадина взглядом, евнух передал ему на руки ношу, повернулся и побрел обратно к своей госпоже. Вадин очень медленно соскользнул с седла Рами. Он не думал, что так произойдет. Он вообще не думал с того момента, как проснулся. Он только знал, что Мирейну не надо этого видеть. Ему предстояло сражаться, и он не должен был оплакивать свою возлюбленную или метаться в ярости из-за ее утраты. На мгновение Вадину показалось, что ему лучше исчезнуть вместе со своей немой ношей. Броситься в далекую даль и похоронить Имин, и тогда Мирейн ничего не узнает. Мимо него прошел кто-то в королевской алой мантии, достаточно невысокий, чтобы проскользнуть у него под рукой, достаточно быстрый, чтобы уклониться от его протянувшейся было руки. Мирейн потянул за конец веревки. Вадин еще раз отчаянно попытался оттолкнуть его. Но Мирейн был тверд как скала, и лицо его застыло как камень. Веревки разом развязались, и Имин оказалась в руках у Мирейна. Она умерла не красиво, не легко, не быстро. Вадин знал это. Он видел, как она умерла, вовлеченная в огонь богини. Огонь пощадил лишь ее чресла, но было понятно, что перед смертью она много выстрадала: ее избивали, сдирали кожу и, возможно, пытали еще страшнее. Но ни огонь, ни пытки не тронули ее лицо, кроме глаз. Под выжженными глазницами черты ее были спокойны и не выражали ни боли, ни страха. - Как она должна была взбесить их, - проговорил Мирейн, - умирая в покое, вопреки их воле. Его голос был безумен, потому что звучал так рассудительно. Мирейн с огромной нежностью опустил Имин на землю и закрыл ее черными покрывалами, как будто она могла проснуться и почувствовать боль. Рука его чуть задержалась на ее щеке. Вадин ничего не сумел прочесть у него на лице: разум короля превратился в крепость, и самый сильный натиск не мог пробить ее ворота. Над водой раздался голос герольда: - Так мы будем поступать со всеми шпионами и убийцами. Хорошенько подумай над этим, о король, посылающий женщину убить своего врага. Ты видишь: она проиграла. Ты не избежишь этого честного поединка. Мирейн
– Обри говорил спокойно и с такой силой, которую трудно было предполагать в его маленьком и худом теле.
– Но поскольку нет такого обычая, чтобы сражаться в воде, и право выбора места поединка остается за зачинщиком, так пусть он укажет место, где ему угодно вести этот поединок. - Мой господин, - ответил герольд, - желает вести поединок на западном берегу. - Так мы и сделаем, - ответил Обри и направил лошадь вперед. Они с герольдом спешились, и в соответствии со своими обязанностями Обри жезлом отметил половину круга: двадцать шагов от края до края. Вторую половину круга начертил герольд. Когда площадка для битвы была готова, они покинули ее. Моранден приготовился сойти с жеребца, которого герольд держал за уздечку. Вадин встал у головы Бешеного. Мирейн легко соскочил с седла. Его макушка не доставала Вадину даже до плеча. Глаза оруженосца наполнились слезами, и он тут же сморгнул их. По счастью, Мирейн этого не видел. Он опустил глаза вниз, так как собирался снять мантию. Твердо, почти грубо Вадин развел его руки в стороны и расстегнул застежку. Мирейн слабо улыбнулся. Вадин перебросил мантию через седло жеребца. Мирейн снял свой килт, положил его поверх алого плаща и провел рукой по шее Бешеного. Сложив руки, Моранден ждал его в круге. Мирейн медлил. Он быстро обнял Обри, от чего тот чуть не потерял дар речи. Потом потянулся к Вадину и, не дав ему отпрянуть, уверенно привлек к себе его голову и поцеловал в губы. Прикосновение короля было подобно молнии - быстрое, властное и пылающе-яростное. Вадин судорожно вздохнул. - Мирейн, - сказал он.
– Мирейн, постарайся сдержать свой гнев. Ты знаешь, что бывает, когда ты теряешь контроль над собой. - Не волнуйся, брат, - с царственным спокойствием ответил Мирейн.
– Я буду оплакивать Имин, когда придет время плакать. Сейчас время сражаться.
– Он неожиданно улыбнулся с оттенком иронии и покоя и сказал своим спутникам: Храни вас бог. Мирейн вступил в круг, в центре которого стоял герольд с поднятым жезлом. Обри поднял свой жезл и устремился вперед. - Стойте! Обри остановился. Одия не вошла в круг, она стояла, где полагается стоять свидетелю - на западной стороне круга, опираясь на плечо евнуха. - Одно дело еще не улажено, - сказала она отчетливо и холодно.
– Здесь стоит не просто воин, а жрец демона Аварьяна, маг, обученный колдунами. Может ли он использовать свое могущество против того, кто не способен ответить тем же? - Я не воспользуюсь им, - ответил Мирейн так же холодно и так же отчетливо. - Поклянись, - приказала Одия. Он поднял руку с клеймом бога. Несмотря на всю свою гордость и могущество, Одия вздрогнула. Легкая усмешка скользнула по лицу Мирейна. Он снял золотое крученое ожерелье и отдал его в руки Вадина, потом выпрямился и ровным голосом произнес: - Я клянусь рукой моего отца, чей образ я ношу, чье ожерелье я откладываю в сторону в знак моей клятвы: эта битва будет битвой без обмана и магии. Теперь и ты поклянись, жрица богини, обученная колдуньями. Поклянись, как поклялся я. - Какая в этом необходимость?
– надменно возразила она.
– Не я буду бороться с тобой. - Клянись, - прозвучал неумолимый голос Морандена.
– Клянись, моя госпожа мать, или покинешь это поле, связанная чарами моего врага. - Обладает ли он такой силой? "Неужели обладаешь?" - спросили ее глаза. Но она с покорным видом подчинилась и произнесла свою мрачную клятву, опустившись к земле, которая была лоном богини. - И пусть низвергнет она меня в самые глубины ада, если я нарушу эту клятву. Не успел слуга помочь ей встать на ноги, как все уже забыли о ней. Судьи встали спиной к спине, каждый лицом к бойцу противника, выжидая. Невозможно медленно Аварьян пересек восточную границу мира. Наконец его огромный кроваво-красный диск застыл над холмами. Жезлы опустились как один.
25
Судьи покинули центр круга и встали по его сторонам. Бойцы вышли в середину. Со стороны обеих армий послышались крики: с запада - возгласы торжества, с востока - вызывающие выкрики. Моранден возвышался как гора, массивный, но в то же время грациозный, золото блестело у него в волосах и в косах бороды. Мирейн рядом с ним казался просто ребенком, легким, с гладкой кожей, .которому еще надо набрать и рост и вес, хотя ни в том, ни в другом ему не удалось бы догнать Морандена. И он еще пожертвовал своим единственным преимуществом - мечом и доспехами, дающими силу. Даже ожерелье не защищало его шею. Слезы Вадина высохли, и теперь он был готов завыть. Мирейн смотрел на своего противника, как маленький, загнанный в угол зверек, но при этом умудрялся сохранять на лице подобие улыбки. Моранден еле сдерживал ухмылку при взгляде на своего противника. И все же как похожи они были, эти двое: одна и та же гордость, один и тот же свирепый оскал зубов и одинаковая неуступчивость. И ради чего? Ради титула, имени и куска резного дерева. Они двигались медленно, как будто это была схватка взглядов. Время тянулось бесконечно долго, и наконец Мирейн промолвил: - Приветствую тебя еще раз, дядя. Моранден смерил его взглядом, как в первый день прихода Мирейна в Янон. Если в нем и заговорило раскаяние, он этого не показал. - Ты готов умереть, мальчик? Мирейн слегка пожал плечами. - Я не боюсь этого.
– Голова его склонилась набок.
– А ты? - В этом поединке паду не я. Ты не передумал, дитя? Возьми то, что я однажды уже предлагал тебе. Возвращайся в свои южные земли и оставь мне то, что принадлежит мне по праву. - Ты торгуешься?
– спросил Мирейн.
– Что ж, позволь тогда и мне предложить тебе кое-что. Смирись и сдайся вместе со своей армией. Поклянись в верности мне как твоему королю. И если ты покажешь себя достойным, то, когда настанет время, станешь наконец королем. Королем Янона, которым ты всегда мечтал стать и который будет подчиняться только мне как императору. - Вот в этом-то и загвоздка, - произнес Моранден.
– Подчиняться тебе. И как же ты забираешься на трон горных королей? Ты, наверное, подкладываешь подушки, чтобы быть чуточку повыше, как дети, которым разрешили сесть за стол со взрослыми. И подставка для ног у тебя, конечно, есть, чтобы они не болтались. Я надеюсь, смеяться не осмеливается никто. - О да,- ответил Мирейн.
– Никто надо мной не смеется. Во время этого разговора они, согнувшись, описывали по площадке круг за кругом. На лице у Мирейна блуждала легкая улыбка. Лицо Морандена не выражало абсолютно ничего. Для такого огромного роста он был очень легок и быстр; когда принц наконец нанес удар, он сделал это с внезапностью змеи. Мирейн избежал удара, опередив его всего на мгновение. Улыбка сошла с его лица. Так как Мирейн поклялся не пользоваться магией, Вадин не мог проникнуть в его разум - о боги! Как он ни сопротивлялся, это стало его второй натурой и привычкой, - но лицо, глаза и тело короля были для него открытой книгой. Разум Мирейна напрягся и сосредоточился, сомнения, печаль и ужас растаяли вдали. В нем не было никакого страха, только вихрь силы и отсветы восторга. Он был силен и быстр, и ... о, как он любил битву? Мирейн балансировал, выжидая. Рука Морандена описала круг и нанесла длинный, ленивый, высокомерный удар - так человек бьет свою собаку, Мирейн с легким смешком избежал его. В ответ раздалось свирепое рычание. - Ага, они выставили против меня танцующего мальчика. Потанцуй передо мной, маленький жрец. Покажи мне свое искусство. - Давай лучше потанцуем вместе, дядя. Мирейн подвинулся ближе, дразня противника, но поскольку Моранден не двинулся, чтобы нанести удар или схватить его, он шагнул еще ближе, опасно близко, как будто потеряв благоразумие от дерзости. Моранден нанес удар. Мирейн уклонился от него, держа руки на бедрах. - Аджан быстрее тебя, - сказал он. - Аджан снисходит до танцев с рабами и детьми. Ты умеешь убегать, ублюдок жрицы. А сражаться? - Как тебе угодно, - произнес Мирейн с видом короля, делающего одолжение своему вассалу. Моранден выпрямился и отступил назад. Мирейн ждал. Принц встряхнул своими широкими плечами, наполнил легкие воздухом, выдохнул. Легко и свободно он перешел в позу, от которой даже у Обри, стоящего рядом с Вадином, перехватило дыхание. Смертельной грацией веяло от него, как от кошки перед прыжком. Это было похоже на... - Искусство убивать без оружия, - сказал Обри. Ученый потерял свое спокойствие и отстраненность наблюдателя, которыми так гордился. Он стал таким же, как все, кроме Морандена и ведьмы из Умиджана, - он влюбился в Мирейна. - Бунтарь знает это искусство. Конечно, знает. Он - человек с Западных Окраин. Мирейн не двинулся и не отступил. Если он и понял, что противник тоже мастер того боевого искусства, которым он владел, то был слишком хорошим воином, чтобы показать это. Тело Мирейна немного сдвинулось и приняло оборонительную позицию. - Иссан-улин, - пробормотал Обри.
– Убивающая Змей. Молись всем своим богам, Вадин, чтобы сказание, которое твой господин поведал Аджану, не оказалось пустой болтовней. Молись богам, чтобы это могло спасти его. Вадин молился молча, да он и не знал, как называются движения этого едва уловимого танца, но желал он того же, что и чужеземец. Пусть Мирейн будет мудр, пусть будет силен. Пусть он даст хороший бой перед тем как умереть. Моранден кружил вокруг своей жертвы в молчании, которое было страшнее всех его предыдущих слов. Мирейн наблюдал за принцем, как Иссан-улин наблюдает за змеей, осторожно и свирепо, не пытаясь ударить. Моранден выбросил руку вбок, нога его последовала за рукой в плавном и скоординированном движении, столь же грациозном, сколь и смертельно опасном. Мирейн поймал его руку выше локтя, отвел ее и пригнулся, уходя от удара ноги. Пауза была долгой и оценивающей. Моранден сделал выпад, Мирейн ушел от пего. Моранден бросился вперед. Мирейн схватил его за плечо и за начавшее подниматься бедро и бросил его вверх и назад, прямо на землю, поворачиваясь сразу же, как только Моранден ушел из его рук. Принц перевернулся в воздухе, приземлился на одно колено и вскочил на ноги. Как только Мирейн повернулся, Моранден схватил его. Одной рукой он обхватил талию короля железной хваткой. Другая рука принца легла на горло Мирейна. Моранден резко, коротко рассмеялся и поднял своего противника повыше, чтобы сильнее бросить оземь это ненавистное тело. Мирейн завертелся, брыкаясь и ловя ртом воздух, с широко открытыми и ослепшими глазами. Изо всех своих уходящих сил он ударил Морандена головой в челюсть. Принц пошатнулся. Мирейн упал. Несколько долгих мгновений он лежал совершенно беспомощный. Его враг навис над ним и занес ногу для страшного удара. Мирейн свирепо вцепился в нее. Удержал. Рванул вверх. Моранден со страшным грохотом упал на землю. Мирейн вспрыгнул на него, поставил колено ему на грудь, обхватил руками мощную шею и упер большие пальцы в дыхательное горло. Моранден не сделал попытки стряхнуть его. - Дядя, - сказал Мирейн скрипучим голосом, который с трудом вырывался из пораненного горла, - проси пощады, и я прощу тебя. Глаза Морандена широко раскрылись. Мирейн встретился с ними взглядом. Он задержал дыхание и застыл как зачарованный или как мальчик, не способный совершить убийство. Вадин хотел выкрикнуть имя Имин. Но горло у него перехватило, и момент был упущен. Со слабым восклицанием король покачнулся. Тело его ударилось о землю, Моранден всем своим телом обрушился на него. Мирейн сделал отчаянную попытку отползти в сторону. Мощный удар вбил его руку и плечо глубоко в податливую почву, и он коротко вскрикнул. Руки Морандена безжалостно взялись за его волосы, разворачивая свернутые вокруг головы косы, потащили его и поставили на ноги. Мирейн взглянул Морандену в лицо. Принц со свирепой силой рванул его голову назад. Мирейн стоял как человек, который ждет смерти. Его левая рука висела плетью, тело содрогалось. Он улыбался. Моранден швырнул его на землю. Мирейн пошатнулся и упал, но все же поднялся, хотя щека, рассеченная камнем, кровоточила, а ноги не держали его. Медленно, ужасающе медленно он встал на колени. Еще медленнее поднялся на ноги. Губы его были серыми от боли. Моранден, сложив руки, смотрел на него с расстояния в несколько шагов и кривил усмешкой рот. Еще какое-то время он поиграет со своей жертвой. Подразнит ее, помучает, научит ее всем степеням боли. И только потом убьет ее. Голова Мирейна поднялась. Глаза сверкнули. Казалось, он вырос, окреп и в нем проснулась новая сила. Он поднял опущенные руки, левую чуть напряженнее, чем правую, и снова заскользил вперед, это опять был Иссан-улин, но только теперь Иссан-улин, доведенный до бешенства, готовый расправиться с повелителем змей. Уверенность Морандена дала трещину. - Да, - вкрадчиво сказал Мирейн.
– Да, дядя. Игры окончены. Теперь начинается серьезная драка. Моранден плюнул в его сторону. - Глупец и хвастун! Сын бога или даже сам бог, но здесь ты в своем теле, которое и на юге, вырастившем тебя, выглядело бы смешно. И ты посмел отказаться от своей магии. Ты не можешь сделать ничего, кроме того, что позволит твоя плоть. А я, - сказал он, расправляя руки, - я - Победитель Янона. - Неужели?
– поддразнил его Мирейн.
– Иди, о победитель, победи меня. Снова и снова кружили они по площадке. Плавно сблизились, как танцоры на королевском балу. Моранден был силен, но Мирейн - скор на удар, скор на маневр. Удар Морапдена был мощен, когда он делал его с разворота. Но тут Мирейн нанес свой удар. Моранден пошатнулся, молотя воздух руками. Его кулак попал Мирейну в бровь, и тот чуть не потерял равновесие. - Дядя, дядя, - упрекнул Мирейн, - где твоя сила? Моранден зашипел и начал раскачиваться подобно змее. Это было красиво, это вселяло ужас, как будто огромное мускулистое тело в одно мгновение стало бескостным. Губы Морандена поджались, глаза холодно засверкали. Смерть затаилась внутри него. На какой-то миг Мирейн дрогнул. Лицо его перекосилось, как будто все былые раны одновременно дали о себе знать. Принц нанес удар. Мирейн парировал его. Моранден продолжал наступать, нанося тысячи ударов руками и ногами так быстро, что их и не было видно. Подобный прием тоже имел свое название на западе: Зловещий Волк. Моранден был великим волчьим вожаком, Мирейн - беспомощной жертвой, бегающей от Морандена по всему полю битвы, мимо молчаливых судей, мимо бессловесных и беспомощных свидетелей. Моранден миновал свою мать, которая отбросила с лица вуаль. Лицо ее было серым и постаревшим: рана измучила ее. Она улыбнулась. Он не увидел или не захотел ее видеть. Прямо перед Одией Мирейн остановился. Соперники схватились у самого края круга, почти на его границе. В руке Один блеснул металл. Она держала то самое оружие, которое Преследовало Мирейна в Умиджане, - черный кинжал богини. Кинжал метнулся навстречу борющимся телам, помедлил в воздухе. Противники соединились в тесных объятиях, плоть переплелась с плотью, и Одии не было видно своей мишени. Герольд же только смотрел на лезвие и не делал попытки остановить безумную жрицу. - Измена!
– вскричал Вадин.
– Предательство! Остановите ее!
– И сам бросился вперед. Кинжал взметнулся вверх. И упал. Не было ни руки, ни воли, чтобы направить его. Глаза Одии широко открылись, полные удивления и невыразимой ярости. Ее евнух стоял рядом с ней и все еще поддерживал ее своей рукой. В другой его руке был зажат ярко-красный от крови клинок. - Вот настоящая измена, - сказал он с абсолютным спокойствием, обращаясь то ли к Вадину, то ли к своей хозяйке.
– Настало время избавить от нее мир. Зубы Одии оскалились. Руки поднялись вверх. Их наполнил черный огонь. Она произнесла заклинание. Огонь полыхнул вперед, охватил иссохшее тело старика, пронзил его. Но евнух лишь засмеялся: - Видишь, госпожа моя! На этот раз я победил. Месть - моя. Или ты даже не знаешь, что уже мертва? Огонь вырвался из его открытого рта. Голос и смех затихли. Но даже когда он упал, Одия все еще содрогалась в конвульсиях. Она отступила на шаг назад, лицо ее стало маской смерти, ее могущество, как черная кровь, вытекало у нее из рук, безнадежно, неотвратимо. Она хваталась за слепое безразличное небо, изливая на него свою ярость. Она проклинала его, его смертельное солнце, богиню, чье царство лежало под ним. Она теряла свою силу. Тело ее наполнилось ядом. Жизнь Одии вспыхнула, замерцала, сплавилась, как воск свечи, и оставила ее. Евнух умер, когда упал на землю. Но Одия умерла еще до того, как тело ее достигло земли. Мирейн и Моранден стояли по разным сторонам круга и пораженно смотрели на происходящее. Вадин, подоспевший слишком поздно, рассеял черный туман волшебства, который висел даже над мертвыми. Он опустился на колени рядом с ними и закрыл глаза убийце и жертве; впрочем, кто был кем в их союзе? Лицо женщины осталось яростным даже после смерти, евнух даже в смерти сладострастно улыбался. Моранден склонился над ними. Один глаз его распух от удара, но других ран на нем не было. - Предательница, прекраснолицая сука. Он плюнул на Одию, потом наклонился поцеловать ее чело и поднялся с приглушенным рычанием. Мирейн, этот безумец, протянул к нему руки. - Дядя!
– Как будто он и не был ранен, как будто и не находился всего на волосок от смерти и черного кинжала богини.
– Дядя, все кончилось. Та, которая позорила нашу честь, умерла. Приди же. Примирись. Правь вместе со мной. Голова Морандена упала на грудь. Кулаки его то сжимались, то разжимались. Дрожь пробежала по его телу, и он чуть не упал. - Дядя, - продолжал Мирейн.
– Это она руководила тобой, она сделала тебя своей пешкой. Тебя одного, именно тебя я могу простить. Ты согласен вместе править этим королевством? - Вместе? Простить?
– В голосе Морандена не было ничего человеческого, но еще меньше человеческого звучало в смехе, вырвавшемся из его груди.
– Я ненавидел ее, маленький ублюдок. Я ненавидел и любил ее, и вот теперь она мертва из-за тебя. Что, кроме мести, оставил ты мне? Моранден бросился вперед. Он почти застал Мирейна врасплох. Король отступил, но Моранден не сумел повергнуть его на землю. Теперь у Мирейна, от всей души предложившего Морандену мир, показавшего всю свою святую терпимость, не осталось и капли жалости. Он сражался со страстью, даже с гневом, распаляясь от битвы. Теперь он дошел до ледяной ярости. Моранден посмотрел в глаза противника и увидел там свою смерть, так же как в его собственных глазах стояла смерть Мирейна. Он засмеялся и нанес удар кулаком, подобным молоту. Мирейн поймал его руку, навалился на нее всем своим весом, повернул массивное тело вокруг оси, лишив его равновесия. Затем рванул захваченную руку назад и вверх. Моранден взвыл и замолотил левой рукой. От его ударов Мирейн закачался; из рассеченной губы потекла кровь. Он усилил захват, сжал челюсти и крутанул руку. Кость хрустнула. Моранден взревел как бык и напрягся. Мирейн отлетел назад, но не выпустил руки. Боль ослепила Морандена. Он прорывался через нее, здоровой рукой скреб по груди и лицу Мирейна, целясь в глаза. Наконец он нащупал густую прядь волос, выбившихся из косы, и с победным ревом запустил в нее пальцы. Мирейн отпустил бесполезную теперь руку Морандена. Лицо его было ужасно, в нем не осталось ничего человеческого, словно Моранден вырвал у него не только волосы, но и кожу и даже кость. Неожиданно Мирейн обмяк. Моранден на мгновение ослабил хватку, чтобы заглянуть в ослабевшее лицо своего соперника. Две руки соединились в мощном ударе и врезались ему в скулу с громким хрустом. Голову Морандена отбросило назад, его тело выгнулось дугой. Мирейн снова оказался у него на груди. Поверженный принц бился, как бьется рыба, выброшенная на берег, на смертельный для нее воздух, бьется так же тщетно и бездумно. Щеки Мирейна были мокры не только от крови, а в голосе его слышалось рыдание не только от боли. Он снова поднял сплетенные руки и изо всех сил опустил их прямо между глаз своего противника. Воцарилась долгая тишина, которая длилась вечность. Мирейн встал и спотыкаясь пошел прочь от затихшего наконец тела. Руки бессильно свисали у него по бокам, волосы спутались. Он плакал как ребенок. Вадин проклял этот круг, проклял Закон Битвы. Он пересек прочерченную линию и дотронулся до дрожащих плеч короля. Мирейн взметнулся, все еще готовый убивать. Но силы его ушли. Он задрожал и опустил руки. В глазах у него засветился разум. - Вадин?
– еле выговорил он.
– Вадин, я... - Ничего, -грубо сказал оруженосец, пытаясь удержать слезы.
– Все хорошо. Ты жив. Ты победил. Мирейн покачал головой. Вадин обхватил короля за плечи, привлек к себе, вытирая грязь, кровь и слезы краем своего двухцветного плаща. Мирейн не сопротивлялся, он просто не замечал своего оруженосца. - Я убил его. Я не хотел... Не хотел... Я убил его. Вадин, я убил его! Голос его стал пронзительным. Вадин собрался с силами и ударил его. Мирейн на мгновение задохнулся. Голова его поднялась. Он открыл глаза навстречу небу, Аварьяну, яркому, сильному и такому чистому на безоблачном небе. - Я убил его, - произнес он на этот раз спокойно, с подобающей печалью. Он должен быть со всеми почестями возложен на погребальный костер. Как и все они. Даже... даже она. Она была моим злейшим врагом: она убила моего деда, уничтожила мою возлюбленную, чуть не разрушила мое королевство. Но она была великой королевой. Вадин не мог произнести ни слова. Он не был королем, рожденным от бога. У него не было силы прощать то, что нельзя простить. Голова Мирейна упала и вновь поднялась. Он выпрямился. Вадин отпустил его. Король повернулся лицом к судьям, которые стояли гордо и прямо, хотя слезы текли по их щекам. - Исполните свои обязанности, - приказал он. Они очнулись, словно вышли из глубокого забытья. Герольд повернулся на запад и поднял свой жезл, янтарный наконечник которого отразил луч солнца. А Обри обернулся на восток, и костяной наконечник жезла засверкал переполнявшей его радостью, провозглашая победу Мирейна. Они опять повернулись к королю. Обри преклонил колено и поцеловал ему руку: очень редкая честь, но идущая от сердца. У Мирейна нашлась для него улыбка, хотя она и ненадолго задержалась на его лице. Герольд застыл, сжимая свой жезл. Гнев его смешался со страхом и священным ужасом, за которые он себя презирал. Он выдавил сквозь зубы: - Ты победил. Ты должен убить меня. Это закон. Я знал об оружии, которое моя повелительница приготовила для тебя. Вадин чуть не ударил его. Разве тот не видел, насколько изможден Мирейн? Король растратил все свои силы, у него не осталось их даже для радости от своей победы. А ему еще предстояло сделать так много. Десять тысяч воинов готовы были ринуться в бой, а их командиры все еще не оправились от поражения Морандена. Только это да еще спокойствие герольда удерживало их от нападения друг на друга. Мирейн взглянул на герольда глазами, в которых слабо горел божественный огонь. - Ты и твои люди теперь в моей власти до смерти или пока я не освобожу вас. Это более подходящее наказание, чем быстрая смерть, и, возможно, более страшное. Какое-то время герольд не двигался. Потом он поклонился. Ниже, еще ниже, до самой земли. Голос его прогремел как будто из самых ее недр: - Приветствую тебя, Мирейн, король Янона! Люди Мирейна откликнулись эхом, ударяя копьями по щитам и потрясая небо своим ликованием. Запад хранил молчание. Зловещее молчание. Наконец где-то среди их рядов вознесся величественный голос: - Мирейн! Еще один голос присоединился к нему. Еще один. И еще. Пять, десять, сто, тысяча. Клич этот поднялся как волна, вырос и обрушился на короля. - Мирейн! Король Янона! Мирейн! Мирейн отошел от судей и свидетелей. Армия запада приближалась, повернув к себе свое оружие и провозглашая его имя. Но глаза Мирейна поднялись и остановились где-то над ними, где горы Янона смыкались с небом. Он поднял руку с золотым знаком. - Когда-нибудь, - произнес он, - я закую тебя в цепь. Бешеный наконец вырвался из своих пути бросился к кругу. Герольд, оруженосец и летописец расступились перед ним. Точно рядом с Мирейном летящие копыта замерли. Голова, увенчанная рогами, склонилась, ноздри раздулись от запаха крови и битвы. Обри осторожно набросил алую мантию на плечи Мирейна, Вадин надел ему на шею ожерелье. Бешеный встал на колени. Мирейн взобрался в седло, и сенель мягко поднялся. Восток и запад, все вокруг, армии и люди - все соединились, столкнулись, смешались. В одну армию, в одно королевство. И над ними реяло одно знамя: Штандарт Солнца короля Янона. Мирейн склонился под грузом свалившихся на него печали и радости, королевского долга и победы, вырванной в ужасном сражении. Но где-то в глубине души он нашел крупицу силы. Глаза его зажглись. Он выпрямился, расправил плечи, откинул назад волосы. Воины ревели, провозглашая его имя. Он выехал из круга и поскакал за тем, что принадлежало ему по праву.
1 Килт - короткая мужская юбка.
– Примеч. пер.
2 Сепель - животное, соответствующее лошади.
– Примеч. пер.