Замок Лорда Валентина
Шрифт:
– Я смотрю на это иначе, – сказал Кон. – Кроме того, моя жизнь до сих пор была тривиальной и серой. Я оставил свой родной Кайномор без важных причин и приехал сюда, здесь жил глупо и чуть не поплатился жизнью, так почему бы мне не продолжать в том же духе? Я присоединяюсь к твоему делу, буду считать его своим и, может быть, со временем поверю в него, а если погибну, делая тебя королем, это будет лишь уплата долга. Своей смертью я расплачусь со Вселенной за плохо проведенную жизнь. Ты принимаешь меня?
– От всего сердца, – сказал Валентин.
Паром громко загудел и мягко подошел к причалу.
Они остановились на ночь в самом дешевом портовом отеле, чистым, но голым, с добела вымытыми каменными стенами и общими ванными, и скромно, но сытно
Утром они сели на речное судно, такое же, как то, что везло их из Кинтора в Вирф, и отправились в Пилиплок, большой порт в устье Зимра.
Они проехали через весь Зимрол, но от восточного побережья их все еще отделяло несколько тысяч миль. Но по широкой груди Зимра судно шло быстро и безмятежно. Конечно, они то и дело останавливались в бесчисленных городах и городках, даже и едва заметных деревушках, где, тем не менее, были свои пристани, набережные, пальмы, весело раскрашенные склады, базары и пассажиры с билетами, жаждущие подняться на борт и тут же начать торопить с отправкой корабля. Слит выстругал жонглерские дубинки из выпрошенных у команды кусочков дерева, Карабелла где-то разыскала мячи, а скандары, пообедав, преспокойно зажали в ладонях пустые блюда и улизнули с ними, так что труппа постепенно обзавелась оборудованием для работы, а на третий день они заработали несколько лишних крон, выступив на палубе. Залзан Кавол постепенно вернул себе прежнюю грубоватую самоуверенность, поскольку снова выступал, но все-таки оставался удивительно покладистым, и дух его ходил на цыпочках в ситуациях, которые раньше вызвали бы шторм ярости.
Здесь была родная территория четырех скандаров. Они родились в Полиплоке и начали свою карьеру, обходя города громадной провинции, идущей как вверх по реке, так и в глубь страны, на тысячу миль от побережья. Им было приятно видеть знакомую местность, рыжеватые холмы, суетливые городки с деревянными зданиями, и Залзан Кавол начал рассказывать о своей прежней работе здесь, об успехах и неудачах – последние тоже бывали, правда, редко – о споре с импрессарио, в результате которого он ушел искать счастья на другой конец Зимрола. Валентин подозревал, что тут было замешано насилие, может быть, даже столкновение с законом, но выспрашивать не стал.
Однажды ночью, подвыпив, скандары даже ударились в пение – впервые на памяти Валентина. Песня была мрачная и унылая, в минорном ключе:
Темно мое сердце
Темен мой страх,
Туман в моих глазах,
Наполненных слезами.
Смерть и горе,
Смерть и горе
Следует за нами,
Куда бы мы ни пошли.
Далеко те земли,
Где я привык бродить
Далеко холмы
И ручьи родные.
Смерть и горе,
Смерть и горе
Следует за нами,
Куда бы мы ни пошли.
Моря драконов,
Земли страданий.
Я не вижу больше
Родного дома.
Смерть и горе,
Смерть и горе
Следует за нами,
Куда бы мы ни пошли.
Песня была невероятно печальной, и огромные скандары выглядели так абсурдно, когда пели, покачиваясь, что Валентин и Карабелла сначала чуть не фыркнули, но уже при втором куплете Валентин почувствовал, что песня трогает его, потому что в ней были реальные эмоции, ведь скандары в самом деле встретились со смертью и горем, и, хотя они сейчас близко от родного дома, они провели большую часть жизни вдали от него. Возможно, подумал Валентин, скандарам вообще трудно и тяжело на Маджипуре: таким грубо сколоченным лохматым созданиям трудно двигаться в теплом воздухе, среди более мелких гладкокожих существ.
Лето кончалось, и в восточном Зимроле начинался сухой сезон, когда дули южные ветры, растительность
3
Пилиплок был почти так же стар и почти так же велик, как его двойник Пидруд на другом краю континента, но на этом сходство кончалось. Пидруд строился без плана, как попало накручивал улицы и бульвары, а Пилиплок с незапамятных времен строился с жестокой, почти маниакальной точностью.
Он занимал большой мыс на южном берегу устья Зимра. В том месте, где река впадала во Внутреннее Море, она была непомерной ширины – шестьдесят или семьдесят миль. Она несла с собой все наносы и обломки, собранные на протяжении семи тысяч миль ее быстрого течения с дальнего северо-запада, и этот ее груз придавал зелено-голубым водам океана темный оттенок, тянувшийся, как говорили, на сотни миль. Северный мыс устья реки был меловым утесом в милю высотой и многомильной длины. Эту ослепительную блестящую стену было видно даже из Пилиплока в ясную погоду. Этот мыс никак нельзя было использовать для гавани, там никогда не было поселений, и он считался святым заповедником. Там жили удалившиеся от мира поклонники Леди, и к ним в течение сотен лет никто не вторгался. Пилиплок – другое дело: город с одиннадцатью миллионами жителей расходился радиусами от своей великолепной природной гавани. Серии изогнутых поясов пересекали эти радиусы: внутренние – торговые, затем промышленные зоны и зоны отдыха, на внешних линиях – жилые кварталы, резко разграниченные по уровню богатства и в меньшей степени по расовым признакам. В Пилиплоке была высокая концентрация скандаров – Валентину казалось, что каждый третий в районе порта принадлежит к народу Залзана Кавола, и было несколько странно видеть сразу так много четвероруких гигантов. Здесь жили также множество надменных аристократических двухголовых су-сухирисов, торговцев предметами роскоши, дорогими тканями, драгоценностями и редчайшими ручными изделиями мастеров со всей провинции. Воздух был свежий и сухой. Почувствовав на лице упорный горячий южный ветер, Валентин понял, что имел в виду Залзан Кавола, говоря о понижении настроения, вызываемого этим ветром.
– Он когда-нибудь прекращается? – спросил он.
– С первыми днями весны, – ответил Залзан Кавол.
Валентин надеялся быть к тому времени где-нибудь в другом месте. Но возникла проблема. Он пошел за Залзаном Каволом на Шонибар-Пирс на восточной окраине гавани Пилиплока, чтобы договориться о переезде на Остров. Много месяцев Валентин мечтал очутиться в этом городе, на этом пирсе, представляя себе нечто волшебное – широкие перспективы, поразительную архитектуру – и был немало разочарован, обнаружив, что основное место отплытие кораблей паломников – обшарпанная, обветшалая постройка с облупившейся зеленой краской и хлопающими по ветру рваными флагами.
Дальше – хуже. Пирс оказался пустым. Поискав, Залзан Кавол нашел расписание отплытий, висевшее в темном углу билетной кассы. Корабли паломников отплывали на Остров раз в месяц – кроме осени, когда дули неблагоприятные ветры. Последний в этом месяце корабль отплыл неделю назад, а следующий будет через три месяца.
– Три месяца! – воскликнул Валентин. Что мы будем делать в Пилиплоке эти три месяца? Жонглировать на улицах? Побираться? Воровать? Прочти расписание еще раз, Залзан Кавол.
– Оно скажет то же самое, – ответил скандар и сморщился. Я поставлю за Пилиплок против любого места, но я не люблю сезона ветров. Вот не повезло!