Замок Оборотня
Шрифт:
Оправдать происходящее перед собственным разумом? Уж лучше так, чем поверить во все сказанное лордом-оборотнем! Хотя нет, что-то в его фразе меня насторожило, и я вдруг поняла что:
– «Когда переход закроется окончательно»? О чем вы?
Едва вернувшийся к трапезе Сонхейд бросил на меня недовольный взгляд, тяжело вздохнул, прожевал, только после этого мрачно произнес:
– Один раз я имел глупость сообщить тебе об этом, а ты оказалась слишком умна и написала самой себе послание. Так что оставим твое любопытство неудовлетворенным, Ким.
Он вернулся к ужину, а я… а я вспомнила,
– До заката я могу уйти из вашего замка, – догадалась я. – И раз вы так настойчиво стираете мои воспоминания о каждом прожитом тут дне, значит, не имеете права меня удерживать!
– Черт, – прошипел Сонхейд. – Ким, давай просто поедим молча.
Догадка ошеломила меня! Но если принять все сказанное им за истину, то вспоминаем, что есть закон, запрещающий похищать девушек, значит, должен быть такой же, запрещающий их удерживать! Он не имеет права меня здесь держать! Никакого! Я могу уйти! Я могу просто встать и уйти… И я медленно поднялась, чтобы услышать:
– Сядь, – сказано приказным тоном. Дальше почти с ненавистью: – Да, я не имею права тебя удерживать… до заката, в принципе не имел бы права удерживать и после него, но, видишь ли, у этого замка своя, особая магия – ворота поднимаются после захода солнца, и открыть их раньше нет никакой возможности, – наглая ухмылка. – Сядь, Ким.
Я села, чтобы практически прошептать:
– Вы не сможете меня здесь удерживать вечно!
– И не потребуется, – глядя мне прямо в глаза, произнес монстр, – стандартный срок уже подходит к концу, после ты переходишь в мою собственность абсолютно и полностью. По закону.
И Сонхейд вернулся к ужину. А я осталась сидеть, потрясенно глядя на него. У меня не было слов. Но и желания остаться здесь тоже не имелось никакого. Вообще, как и видеть оборотня.
– Я хочу спать, – тихо, но уверенно сказала я, все так же глядя на Сонхейда.
– Я хочу тебя снова, – возразил он.
– Я вас больше не хочу! – воскликнула я.
Насмешливый взгляд, и абсолютное издевательское молчание. Самое противное, что если он захочет – я захочу тоже, и это бесит.
Как бесит и то, что сопротивляться желанию сложно, удовольствие – тот же наркотик, и кажется, я подсела плотно. Но тут я вспомнила еще кое-что:
– Вы сказали, что вас бесит случившееся и вы желали бы другую видеть в роли матери ваших детей, все-таки поясните, что это значит?
Сонхейд больше не улыбался. Мрачно сжал стакан с водой, с ненавистью посмотрел на меня и, четко разделяя слоги, произнес:
– Это значит именно то, что я сказал.
Как он резко переходит в состояние гнева, и все же:
– У вас есть другая женщина? – напрямую спросила я.
В следующее мгновение стакан лопнул в руке лорда. Некоторое время столовую наполнял только шум воды – как падающей за окном, так и стекающей со стола на пол, затем Сонхейд глухо произнес:
– Да.
Мне было плохо после всего услышанного сегодня, теперь мне стало еще и мерзко. Просто мерзко.
– Знаете что, – я встала, – вы не альфа, вы – сволочь!
Сонхейд
Молча ушла и я. Мне было противно. От ситуации, от него, и даже от того, что в его объятиях я испытывала удовольствие. Просто противно. И, поднявшись в свою комнату, я закрыла двери, заперла, задвинула засов. Вспомнила, что его это не остановит, и, сняв с кровати одеяло и подушки, устроилась под дверью – так точно не войдет, не захочет поранить «мать будущих детей». Урод!
Сидела я долго – привалившись спиной к двери, обнимая подушку, устроившись на одеяле. Ощущение Сонхейдовой рубашки на теле бесило, но снимать ее не собираюсь, не хочу потом сидеть голой.
И вдруг за дверью раздалось:
– Ким, отойди в сторону.
Молча показала двери средний палец. Знаю, что не увидит, но стало легче.
– Ким, не зли меня.
Я обняла подушку крепче, с тоской глядя в окно, и почувствовала, как по щекам потекли слезы. Горько так и обидно. Нет, не страшно, об этом сейчас как-то не думалось, мне просто плохо было.
– Ким!
– Да пошел ты, – вытирая слезы, тихо ответила оборотню.
Дверь ощутимо дернули, правда, она открывалась вовнутрь, и чтобы открыть ее в сторону коридора, требовалось выломать и часть стены заодно, и Сонхейд даже на такое вполне способен, уже даже не сомневаюсь, если бы не одно «но» – тут сижу я.
Сижу и плачу, думая лишь об одном – в какой момент происходит стирание памяти? Почему-то в сознании четко отложилось – во сне. И это что получается – не спать? Или написать себе очередное послание, которое я утром просто не пойму. Да и как донести до самой себя, что я сижу в замке оборотня, я пленница этого самого оборотня и он имеет меня в свое удовольствие!
– Господи, за что мне все это? – простонала я и, уткнувшись в подушку, заплакала, уже не сдерживаясь.
Двери дергать перестали, но и требований больше никто не предъявлял, и я легла на одеяле, продолжая тихо всхлипывать от бесконечной жалости к себе. Себя было жалко, очень.
И стало еще более жалко, когда распахнулось окно и в комнату запрыгнул сэр Сонхейд.
Молча уткнулась в подушку снова, игнорируя появление мокрых, разгневанных и злых. Урод. Просто урод! Сонхейд некоторое время продолжал стоять, явно ожидая от меня хоть какой-то реакции. Не дождался. Медленно подошел, остановился рядом. Постоял еще некоторое время, затем… снял брюки. Я это поняла, услышав неприятный звук расстегиваемой молнии. Замерла, прижимаясь к подушке еще сильнее. Шлепнулась на пол мокрая ткань, как тряпка. Затем Сонхейд сел на одеяло рядом со мной, осторожно обнял за плечи.
Плакать я перестала, едва он молнию на брюках расстегнул, теперь и вовсе сжалась, и единственный друг мой – подушка.
– Да, я люблю другую женщину, – тихо произнес Сонхейд, – но мой зверь ее не принял, так случается. И когда такое происходит, брак обречен на бездетность.
Я молча обнимала подушку, не желая вообще что-либо говорить.
– Мне нужны дети, – продолжил Сонхейд.
– А мне нет! – заорала я, вскакивая. – Мне не нужны дети! Мне не нужен весь ваш замок и весь ваш мир! И вы мне нужны менее всего!