Замок ужаса
Шрифт:
Но надо работать. Кто-то нетерпеливый уже топчется на крыльце и дышит в замочную скважину. Я бреду в ванную; деревянные гэта стучат кастаньетами. В ванной смотрю в зеркало, потом привожу волосы в беспорядок, придавая себе вполне рабочий, стервозно-инфернальный вид. Разглаживая черное атласное кимоно; словно рана навылет, горит под левой лопаткой алый иероглиф. Я готова. Бродят по салону ароматы мокко, слоистый Можжевеловый дымок плывет от свечей.
Я изгоняю из души последние остатки себя. Теперь я — озеро. Бездонный провал в ущелье, заполненный ледяной черно-зеленой водой. И в глубине озера рождается огненный шар, легкий, брызгающий искрами. Он бесшумно всплывает и лопается на поверхности неподвижного зеркала воды. И бегут, бегут багровые кольца,
Я произношу первую формулу ритуала. Я не вижу, кого приветствую этой формулой. Не все ли мне равно? Мне не нужны его глаза, мне нужна его ладонь. И ладонь ложится в рытый бархат скатерти спокойно, отдохновенно, как в траву. Затертые, привычные слова говорю я:
— Линия вашей жизни длинна. Вы проживете долго, сильно болеть не будете. Грандиозных перемен в вашей жизни не случится. Вот здесь… линия жизни соединяется с линией судьбы. Вы будете дважды женаты, но ваша семейная жизнь сложится неудачно, потому что в прошлом была у вас несчастливая любовь, и вы будете тосковать по этой женщине всю жизнь. У вас будет двое детей, мальчик и девочка. Линия вашей судьбы двоится, это значит, что вы недовольны будете своей судьбой, но ничего не сможете изменить. Вообще… вы принадлежите к людям, которыми владеет рок. Ваша жизнь предопределена свыше, и не вам ее изменить. Характер ваш неустойчив, импульсивен, вы добры и доверчивы, но боязливы. Я вижу некоторую склонность к сентиментальности и равнодушию. Линия характера берет свое начало точно посредине между бугром Солнца и бугром Луны, то есть между бугром разума и бугром сердца, — это значит, что в характере поровну разумности и сердечности. Вы подвержены влиянием более сильных личностей, можете быть очень преданны. Примерно к тридцать лет вам предстоит серьезная ломка характера, что поставит вас на грань самоубийства, но вы благополучно выйдете из этого кризиса. Ваш Сатурн… взгляните… вот эта звезда под безымянным пальцем обозначает таланты и дарования человека… Ваш Сатурн богат, но линии его прорезаны нечетко, следовательно, никакими глубокими талантами вы не обладаете. Впрочем… вот эта линия стремится к линии судьбы, значит какое-то дарование найдет свое применение в жизни. Что обещает нам Меркурий? О, к сожалению, мне нечем вас порадовать: у вас никогда не будет больших денег. Не предвидится и путешествий. Обратимся к Венере… Пять раз вы будете влюблены, но лишь одна женщина ответит вам на чувство. Или… да, конечно, это уже было. Она любила вас, но… о, примите мои соболезнования — она умерла. Такая молодая, как жаль… Впрочем, не думаю, чтобы вы были очень огорчены: вы слишком боитесь любви. Я понимаю вас…
И вдруг… как я могла просмотреть?! В центре ладони, зачеркивая жизнь, судьбу, любовь проявился зловещий трагический крест. Его паучьи лапы вцепились в нежную, небольшую — совсем не мужскую! — ладонь! Я задержала дыхание. Как мне посмотреть в глаза обреченного человека? Я посмотрела.
Он оказался молод. Приятное лицо, небольшие щегольские усы. Доверчивая, открытая, немного испуганная улыбка. Глаза серьезны и грустны.
Я не хочу, чтобы он умирал. Трагический крест сулит гибель скорую, страшную и необъяснимую. Ангел смерти и отчаяния, чернокрылый демон уже стоял за его спиной. Сказать ему?.. Или скрыть? Милосердие или истина?
И что-то во мне воспротивилось. Вот не хочу — и не хочу. Господи, а что я могу сделать? И эта мысль лишила меня сил. Я опустила голову, вновь склонившись над полудетской еще ладонью. Длинный лиловый ноготь вонзился в бороздку линии судьбы. Мысль какая-то мелькнула. Я напряглась. И почему-то вспомнила стихи. Написал их один светлый и печальный мальчик… Как там… Нет, не вспомнить точно. Что-то меня поразило в этих стихах… Он писал о гадалке, о том, как бежит по ладони ее хищный ноготок, расшифровывая каббалу судьбы. Бежит ноготок… «иглою по старой пластинке». О, как он был прав! Щекотное, немного двусмысленное и интимное движение ноготка по ладони, по сокровенным записям судьбы… А что я? Всего лишь голос ее. Что записано, то и скажу. И ничего более.
И тогда я начала бунтовать. Для начала я сбросила со стола тусклый кремовый череп. Потом сдернула скатерть — порхнули по комнате черно-карминные карты. Холодная злость кипела во мне, как ключ минеральной воды. К черту, к черту! Я не хочу, чтобы он умирал.
И я крепко взяла его взгляд, привязала его невидимыми нитями к пальцам своих рук. Глаза его качнулись и покатились, померкли, как звезды. Он уснул. Я поцеловала его ладонь. И дыхание мое растопило колдовство судьбы. Линии задрожали, смазались и потекли. И в небе сдвинулся Зодиак.
Вонзились мои ногти в рисунок ладони, который свивался драконом, грозя поглотить и меня, и спящего, и весь этот мир. И вдохновенно я провела ногтем первую линию, щедро отмеривая годы жизни. О, какую я нарисую ему судьбу! Кто будет он? Я припомнила его милые ореховые глаза и поняла: он будет поэт. Сатурн расцвел на ладони колючей звездою, которая падает в душу, вонзается всеми своими чистыми и острыми лучами, жжет, леденит и мучает, и тогда невозможно молчать. Как будут любить его женщины! Так, как любила бы его я… Он будет смел и удачлив. И добр. И честен. Ноготок дрогнул, пропустив в его судьбу опасную болезнь. Нет, нет, не бойся, милый. Я не пущу. И, обжигаясь, я быстро заровняла бороздку. А вот здесь, на Меркурии я нарисую ему наследство. Не очень большое. А здесь…
Он шевельнулся и застонал. Поспи еще минутку. Теперь путешествия. Теперь волю к действию. Теперь нежность. Что еще? Что же забыла я? Он сейчас проснется… Да!
Теперь я сделаю так, чтобы мы никогда не встретились…
Виталий Пищенко
Замок ужаса
Ирине —
жене и другу
…Сгорбилась впереди лесная чаща. Куда ведет затерявшаяся в траве и колючих кустарниках тропа? Кто знает… Видит это коршун, распростерший в бездонной синеве черные крылья. Видит, да не скажет. Молчат полустершиеся руны на вросшем в землю замшелом камне — другой была эта дорога в те далекие дни, когда оставила рука человека на бесчувственном теле валуна глубокие раны. Поманит за собой болотный огонек, и исчезнет невесть куда…
Но не бывает дорог без конца. — И что бы ни ждало там — в задернутом туманной пеленой будущем, истомившийся путник примет все как естественную данность, без удивления, без сомнений. Таков закон дороги, приучающей удивляться не новым открытиям, а вспоминать, словно сказку, недавно еще понятное и привычное начало пути…
Часть первая
Рассказ Николая Крутого
1
Сигнал видеофора надсадно гудел над самым ухом. Я, не глядя, ткнул пальцем в клавишу, нащупал на тумбочке часы, поднес к глазам. Половина девятого. Какого черта?!
Довольный смешок напомнил о видеофоре. С экрана весело улыбался Андрей Коваленко — мой соученик по классу учителя Богомила Герова. Изучив мою заспанную физиономию и всклокоченные волосы, друг детства соизволил открыть рот:
— Привет! А я-то, наивный, всегда считал, что Шерлок Холмс встает с первыми лучами Солнца.
— Какого черта? — на сей раз вслух пробормотал я, тщетно пытаясь выбраться из сладких объятий Морфея.
— Грубиян, — ласково сообщил Андрей, — но я не унижусь до ответных оскорблений. Это может отрицательно сказаться на твоих профессиональных качествах.
— У меня отпуск, — с достоинством сообщил я, укутываясь в простыню, — после обеда я отбываю на родину предков. И вообще, к твоему сведению, Николай Крутой сменил профессию. Отныне мое время принадлежит только литературе.
— Вах! — Андрей с деланным ужасом воздел руки к небу. — Бедные читатели! Еще один классик…
— Может хватит? — взмолился я. — Человек работал до четырех часов, спать хочет. У, варвар, подушкой в тебя, что ли, запустить?