Заморозки
Шрифт:
Парк интересный. Во-первых, тропический, во-вторых, почти высокогорный, и, в третьих, здесь есть этнографический музей, посвященный местным горцам. С живыми экспонатами. То есть люди в национальных одеждах имитирующие (или даже выполняющие) некоторые традиционные занятия своих народов: игру на свистульках, танцы, предсказание будущего. Свою исконную профессию, охотников за головами, горцы забыли, это было давно, неправда и испанская клевета, повод для притеснения и изгнания с племенных земель.
Не знаю, не знаю.
Ходим, смотрим, любуемся. Роскошные
Пора бы и возвращаться в отель, а то опять дождь хлынет, но смотрим — палатка. Обыкновенная армейская палатка. У нас в Сосновке это УСТ-56, а здесь — японская, но не новая, а времён войны.
Надпись — А Шу Хо, магик племени. Предсказание будущего! И, большими буквами: БЕСПЛАТНО!
Но народу, несмотря на бесплатность, мало. Да никого народу. Совсем. Только один, по всему — по лицу, по одежде, по глазам, — из горцев, стоит у входа.
Увидел нас, замахал руками:
— Заходите, заходите, вам страшно повезло, у магика сегодня особый дар!
— И в самом деле бесплатно? — спросила практичная Лиса.
— Конечно! Для магика бумажные деньги — дым. Заплатить придется только за перевод.
— За перевод?
— Магик говорит на языке горцев, а я перевожу.
— и дорого стоят твои услуги?
— По сравнению со знанием будущего — ничтожно мало. Пятьдесят песо!
— Сколько-сколько?
— Пятнадцать песо! Меньше никак нельзя, деньги идут всей деревне!
— Хорошо, веди.
Мы вошли в палатку. Довольно густой дым. Не благовония, нет. «Кэмэл». Магик в одежде из плетеной травы сидел на обычном европейском стуле и курил. Бросил на нас быстрый взгляд.
Потом бросил медленный. Потом уставился на меня, словно я — таблица Менделеева, в которой нужно срочно найти цирконий. Потом встал со стула, обошел вокруг нас, не обращая на девочек внимания.
Девочки явно обиделись.
Так, сделав три круга, он вернулся на стул, затушил сигарету и что-то сказал.
— Тому не нужно знать будущее, кто сам из будущего, — перевел зазывала.
Магик подошел к стене палатки, на которой на кожаных шнурках висели всякие безделицы, вырезанные из кости. Выбрал одну, подал мне, опять что-то сказал, после чего ушёл через тыльный выход.
— На вас смотрели и будут смотреть дурные глаза, — перевел зазывала. — Этот амулет до новой луны. Носите, поможет.
Мдя.
Колдовство.
Не хочется даже думать, чья кость пошла на амулет.
Буду надеяться, что коровья. Или овечья. Или это бивень древнего филиппинского слона.
— Почему этот шаман сказал, что ты из будущего? — спросила Лиса, глядя на меня подозрительно.
— Он всем нам сказал, — ответил я.
— Он разговаривал только с тобой!
— Горцы этого племени никогда не разговаривают с женщинами. Это у них табу.
— Сочиняешь, Чижик! Но предположим. Так почему — из будущего?
— Он нас узнал. О нас каждый день пишут и говорят. В газетах видел фотографию, телевизор смотрел.
— И что?
— Мы
— Допустим, допустим, — но мне показалось, что ответ мой её полностью не устроил. Неромантичный ответ. Вот если бы я был Человеком Из Будущего — в духе «Поиска»! На Машине Времени попавшем сюда — зачем?
Вот главнейший вопрос: зачем? Чтобы вместо Карпова стал чемпионом Чижик? А миропорядку не всё ли равно? Журнал «Поиск»? Хороший журнал, да, но отсутствие его, скорее, нелепость, и я её устранил, и только. Или вот мое намерение оборудовать больницу в Триполи? Но таких больниц по миру сотни и тысячи.
Искать ответ на подобные вопросы — всё равно, что искать смысл жизни. Человек — существо, на которое возложена ответственность. Каждый несет ответственность за свои собственные дела.
А дела у меня — так себе. Не скажу, что плохи, но хотелось бы большего. Нет, не проводить канализацию в больницы и школы, не покупать холодильники в дома престарелых и даже не превращать центральное нечерноземье в житницу. Всё это люди могут сделать — да и делают — сами. Я хочу сказать громко и внятно: у нас нет слуг. Сами и только сами. И поодиночке, и вместе. Делайте то, что велят ум, честь и совесть. А то, против чего ум, честь, и совесть восстают — не делайте.
В таком возвышенном расположении духа я и заказал ужин.
Да, все эти время, со дня четвертого поражения, я ужинаю у себя. И обедаю. И завтракаю. В компании Лисы и Пантеры. Для того, чтобы не растрачивать ментальную энергию — такова официальная версия. Да и неофициальная тоже. Не хочется никого видеть.
Антон ли прослушивал меня, кто иной, или это просто выдумка врагов — но окружение придется менять. Но не сейчас, а после матча. Как писал Пушкин Раевскому, «в благоустроенных государствах власть регулярно меняется по той же причине, по которой в благоустроенных семействах регулярно меняется бельё: чтобы не было дурного запаха и не заводились вши». Он знал, что его письма читает Бенкендорф, а, может, и сам Николай Павлович, но удержаться не мог. Может быть, даже и специально для них писал. «Легко и сладостно говорить правду в лицо царю»
После ужина Надежда сказала:
— Яков Владимирович спрашивает, когда он может поговорить с тобой.
В самом деле! Человек преодолел тысячи и тысячи километров по моему зову, а я…
— Завтра. Завтра после игры. Обязательно, — ответил я. — Это будет сеанс магии с разоблачением.
— Ты думаешь, время?
— Если не завтра, то когда?
Когда убрали посуду, мы, по устоявшейся уже привычке, пошли в наш садик. Дышать.
Сегодня небо — яснее некуда. Луна растущая, в Козероге, дня через три полнолуние. Как там сказал шаман — до новой луны? Значит, у меня семнадцать дней максимум. По нашим расчётам этого должно хватить.