Замуж с осложнениями. Трилогия

Жукова Юлия Борисовна

Алтонгирел открывает рот, чтобы ответить, но тут его взгляд падает на открытую у меня на коленях книжку с изображением, э-э, Укун-Тингир.

— Азамат… — выдыхает он в суеверном ужасе и продолжает по-муданжски, — ты вообще чем думаешь?!

Азамат только недоуменно поднимает брови.

— Ты что, сдурел?! Зачем ты ей дал книжку? — продолжает его честить духовник.

— Картинки показывал.

— Картинки! —

восклицает Алтонгирел, хлопая себя по бедру. — Ты бы ей еще легенды рассказывать принялся!

Я сижу, изображая лицом разновидность зимней обуви. Это что, чисто мужское знание? Или за пределы нации — ни-ни? Еще в шпионаже обвинит, знаю я его…

— А что, собственно, тебя не устраивает? — Азамат, кажется, не меньше озадачен, чем я.

Алтонгирел в прямом смысле хватается за голову, да так, что вот-вот шею себе свернет.

— Ну кто, кто разговаривает с женщинами о книгах?! Она же затоскует мгновенно и пошлет тебя к Ирликхоновой матери!

Я изо всех сил напрягаю уголки рта, чтобы не ползли вверх, заразы, еле дышу уже, так хочется смеяться. Ну ничего, сейчас я тебе покажу, Алтончик!

Делаю вид, что зеваю, прикрывая рот рукой, чтобы не видно было, как меня «улыбает» против воли.

— Азамат, а дай мне еще книжку с картинками? Это, по крайней мере, интереснее, чем слушать ваш непонятный язык.

У Алтонгирела сегодня явно рыбный день, вон как жабрами хлопает. Азамат покатывается со смеху.

— Спасибо, что пытаешься помочь, — говорит он духовнику, — но мне кажется, я несколько лучше тебя знаю, как обращаться с женщинами.

Алтонгирел оскорбленно фыркает и складывает руки на груди, дескать, умывает их ото всякой ответственности.

— Мы сегодня отчаливать собираемся?

— Да, но ближе к ночи. Сейчас будет большая пробка у захода в туннель.

Алтонгирел задумчиво кивает.

— Ладно, пойду оповещу остальных, что вы нашлись.

— Ты что, серьезно всех переполошил?

Духовник только криво ухмыляется в ответ и уходит, захлопнув дверь.

— Все хорошо? — спрашиваю.

— Да-а, — отмахивается Азамат. — Алтонгирел любит преувеличивать.

Говорит он это с каким-то отеческим умилением, как моя мама про своего кота.

— А чего он вообще такого ответственного из себя строит? — спрашиваю. — Он же уволился.

— Да нет, я не успел его рассчитать, а потом стало незачем. Так что до Муданга он по-прежнему в должности.

Я морщусь.

— Замечательно. То есть он и дальше будет с полным правом донимать нас ценными советами.

Азамат посмеивается:

— Я тебя уверяю, его советы — еще не самое худшее. Он просто пока что единственный, кто не боится советовать тебе. Потому что я уже наслушался от всего экипажа…

— А им, конечно, всем есть дело до твоей личной жизни!

Азамат только качает

головой. М-да, а ведь если они ко мне привыкнут, то и мне перепадет наверняка. Правда, не знаю уж, что может быть хуже Алтонгирела.

— Но я рад, что он остался, — вдруг говорит Азамат. — Мне было очень тяжело с ним прощаться. Понимаешь, он ведь единственный, кто от меня не отвернулся.

— Понимаю, — киваю в ответ. — Хотя это просто значит, что остальные были законченными сволочами и идиотами.

Азамат мечтательно улыбается.

— Лиза, ты очень добрая.

Даже не понимаю в свете моей последней реплики — он это иронично или как? Мне становится немного неловко, и я цепляюсь за первое, что вижу:

— А почему ты часы так неудобно ставишь?

— А я, бывает, вечером заснуть не могу долго, а у часов экран в темноте светится, и я лежу, смотрю, как минуты идут, и так противно… всякие глупости думать начинаю. Так что предпочитаю их не видеть.

— О, это, кстати, знакомо, — удивляюсь я. — Только у меня обычно так бывает, когда утром рано вставать и какое-то ответственное дело. И я страшно боюсь не выспаться, и вот лежу, смотрю, сколько мне спать осталось, и нервничаю.

— Надо же, — усмехается Азамат, — до сих пор ни разу не встречал человека с той же проблемой.

Его благодушное настроение несколько убывает, когда я заставляю его снова раздеться и обмазаться, но он относительно быстро восстанавливает душевное равновесие. Глядишь, еще привыкнет. Потом мы едем завтракать куда-нибудь в ресторан. Кажется, он приволакивает меня во что-то невероятно дорогое, но я терплю. Если уж считает, что таким образом выражает свои чувства, то грех ему мешать… тем более что и еда, и сервис меня вполне устраивают. Господи, сказать кому — решат, что зажралась тетка вконец.

— Тебе больше ничего не нужно купить? — спрашивает Азамат, разобравшись с первым блюдом. Муданжцы вообще обильно завтракают.

— Да нет вроде…

— Уверена? А то теперь пять дней до Брошки, да и там уже почти ничего нет такого, чего нет на Муданге.

— А чего нет на Муданге?

— Ну пилюль твоих точно нету. С нижним бельем туговато… и вообще, всякие искусственные материалы редко завозят.

— Ну пилюль и одежды мне теперь на пару жизней хватит твоими стараниями, — смеюсь. — Разве что швейную машинку купить, а то я все Эцагановой пользуюсь.

Азамат смотрит на меня неуверенно.

— Ну если хочешь… Слушай, — он сглатывает, — а ты прямо так уверена, что мы туда надолго?

— Я намерена приложить некоторые усилия к тому, чтобы мы там остались надолго.

— Какие, например?

— Ну для начала я бы вытрясла из Алтонгирела в подробностях, как надо вести себя со Старейшинами и что говорить, чтобы произвести наилучшее впечатление. Потом, наверняка их можно как-нибудь расположить к себе…

Азамат начинает мотать головой еще до того, как я договорила.