Замужество Татьяны Беловой
Шрифт:
— А некоторые мастера спорта прыгают куда выше своего роста!
Никто не поздравлял Анатолия с Олегом, а Коробов морщил свое скуластое, грубое лицо, будто Олег вообще испортил всю обедню. Анатолий упорно не смотрел на Олега. Я тогда еще не знала, что это начало разлада между ними, что эту обиду Анатолий никогда не сможет простить Олегу, хотя сам он вышел победителем. И тоже тогда еще не знала, что в этом-то и состоит главное различие между Анатолием и Олегом как научными работниками, не могла даже представить себе все значение и цену
Олег вдруг резко повернулся к Снигиреву, просительно начал:
— Ведь удельный вес…
И Снигирев, тотчас поняв, согласно кивнул. Я не могла понять: то ли он увлечен сейчас, как и Олег, то ли ему зачем-то нужно, чтобы все убедились в бессмысленности этого упрямого желания Олега. Олег шагнул к пускателю, все отодвинулись и притихли. Повторилась та же неудача, что и с песком на этой, большей скорости, к тому же рикошетившие камни разбили стекло окна.
Опыты продолжать не стали. Все начали расходиться.
— Ну, Филипп Филиппыч, — громко и радостно проговорил Вагин, — вот это подарочек производству! У моего отдела уже почти готов эскизный проект.
— Через три месяца чертежи будут на заводе, — подтвердил Павел.
Снигирев повернулся, взглянул на Игната Николаевича.
— Не задержим, — ответил тот, — зеленую улицу дам!
Тогда Снигирев протянул Анатолию руку, улыбнулся:
— Только с оформлением диссертации не тяните…
— Нет, нет!
— Поздравляю кандидата! — Вагин по-свойски обнял за плечи Анатолия, сильно качнул его; Анатолий счастливо улыбался, не замечая этой фамильярности Вагина, которая обычно была так противна ему.
— Придется обмыть это дело! — Николай Ильич щелкнул себя по шее, улыбаясь Анатолию.
— Валидольчиком, папаша! — невинно вставил Игнат Николаевич.
И казалось, все уже забыли про Олега, как вдруг Снигирев быстро обернулся, посмотрел на него. Олег смущенно улыбнулся, потер пальцем нос. Все теперь смотрели на него, а он нерешительно сказал:
— Эмпирично уж очень наше исследование…
Снигирев молчал, будто говорил без слов: «Но ведь так и было задумано». Анатолий, опять сильно волнуясь, глядел на Олега. Вагин и Коробов недовольно морщились. И Яков Борисыч, который уже скучливо листал какой-то журнал, с любопытством повернулся к Олегу.
— Да и теория ваша, Филипп Филиппыч, тоже достаточно эмпирична, — договорил Олег. — Отсюда наши ошибки.
Наступила такая тишина, что было слышно, как сопел Вагин. Анатолий испуганно мигал, остальные смотрели на Олега так, как глядят на человека, допустившего страшную неловкость. Только Николай Ильич с хитрецой улыбался да Лидия Николаевна шепнула:
— Знай наших!..
Туликов во все глаза смотрел на Олега, будто видел нечто самое важное в своей жизни, Женя восторженно кивала Олегу, подбадривая его.
— Но ведь, кажется, известно, что двадцать лет назад Филипп Филиппыч другой теории предложить не мог! — с благородным возмущением проговорил Вагин.
— А скоростную киносъемку, которую теперь применили, забыл? — спросил Коробов. — Это уж последний крик! Но и это нам не помогло.
— Вы вот всякие теории разводите, а машину-то ждёт производство! — вставил Игнат Николаевич.
— Все это так… — Олег еще больше смутился, он все застегивал и расстегивал грязными пальцами ворот рубахи. — И хорошо, Филипп Филиппыч, что вы тогда предложили свою теорию, и машины работают, и эта теперь будет работать, но…
Снигирев спокойно ждал. И Олег с отчаянной решимостью вдруг договорил:
— Надо по-новому осмыслить закономерности процесса! Ведь так варьировать формы ковшей можно без конца!
Снигирев молчал. Вагин услужливо подсказал:
— Значит, сомневаешься в теории Филиппа Филиппыча?
— А?.. — Олег повернулся к нему, неожиданно улыбнулся: — Выходит, так.
— Ну что ж, это все верно, — будто ничего решительно не произошло, произнес Снигирев; больше того: точно советуясь с Олегом, думая вместе с ним, он негромко спросил: — Ну а пути исследования вам ясны?
— Нет…
Все смотрели на них: что там немая сцена в «Ревизоре»!
Снигирев пожевал губами, спросил:
— Значит, ничего предложить не можете?
— Нет… — Олег побагровел. — Буду думать!
— А если так… — Снигирев выжидательно помолчал, вдруг широко улыбнулся, явно подзадоривающе сказал: — Давайте тогда играть ва-банк: вся эта работа идет на диссертацию Локотова, а?..
— Выходит, так! — Олег рассмеялся и удивленно, и согласно, и будто даже радостно, что все теперь решилось.
Все по-прежнему смотрели на него: нешуточное дело отказаться от кандидатской степени, когда она уже у тебя в руках!
Анатолий шагнул к нему, по-дружески дотронулся до его руки, проговорил, успокаивающе улыбаясь, как младшему, просто погорячившемуся:
— Брось, Олешка!.. Работу делали вместе, вместе и лавры будем делить!
— Ты только не обижайся на меня, — просительно сказал Олег и положил руки на плечи Анатолию. — Ты пойми правильно!.. Я не рисуюсь. Просто, понимаешь, мне надо совсем по-новому взглянуть на это, отойти от сделанного… Ведь если фундамент уже заложен, на нем можно построить только тот дом, который запроектирован. Вот и здесь так. Мне, понимаешь, надо начисто забыть все, что мы с тобой уже сделали.
— Но диссертацию-то можешь ты защитить? Кому от этого вред?
— Вреда нет… Время терять жалко! Это ведь еще полгода. Я могу совсем привыкнуть к тому, что уже сделано, понимаешь?.. Уже не сумею другими глазами глядеть…
— Это правильно, Олег, — серьезно сказал Снигирев и, впервые оживившись, засмеялся. — Ну, бог вам в помощь, думайте! А вы, — он повернулся к Анатолию, — уж помогите им, — он кивнул на Вагина и Игната Николаевича, — до конца довести машину. — Повернулся, пошел из лаборатории.