Замыкание
Шрифт:
Слово тут, шепоток там; полуобгоревшая записка чужим почерком и недомогание ключевых лиц; взятки командирам вольных банд на границах и внезапные командировки старейшин на их усмирение — Киу не жалела денег и сил, формируя желания и мотивы. Ложь сплеталась с правдой, амбиции горячили чужую кровь — и вот уже серьезные люди желали всеми силами исполнить ее волю, сами того не ведая.
Разумеется, от Киу не укрылось, что дева ходила в личных ученицах старой карги — значит, требовалось убрать и ту на пару-тройку дней, подставив кого-то из старейшин под ее гнев. Не в первый раз что-то плелось вопреки интересам
В какой-то момент история схлопнулась в точку и развернулась уже в России, под благожелательным взглядом карги — что пила, казалось, тот же самый чай, из того же самого чайника, что и Киу мгновением раньше. Но вокруг больше не было привычных покоев, а мелькали незнакомые северные пейзажи в окошках поезда, под мерный стук колес.
Вот тогда-то Киу и объяснили, насколько она влипла, слив не рядовую ученицу, а жрицу кланового культа. И что главным персонажем предстоит стать ей самой — нелепым, добивающимся чужой любви ради прощения вздорной Дейю. Впрочем, очаровать юнца — а именно такую виру потребовала сестрица — не великая проблема для мастерицы ароматов и событий.
В холоде осенней Москва-реки, ощущая, как тяжелая одежда тянет ко дну, ей предстояло переосмыслить события во второй раз.
А потом заволноваться всерьез, когда ее объект чуть не сдох под напором четырех безжалостных стихий, спаливших дом, плотно оплетенный артефактной защитой. Заволноваться, и замереть от восхищения, не в силах сделать лишний вздох.
Потому что кино с экранов начало входить в серую жизнь Го Киу.
С трепетом, волнением, азартом и предвкушением она ухватилась за возможность остаться в зрительном зале, пускай — нянькой горе-охраннику, вся ценность которого в том, чтобы остаться инвалидом после жалкой попытки оборонить дом… Правда, его маневр перевел акцент атаки на левое крыло и уберег хозяев дома, что скрывались в схроне на правом краю… Ну как скрывались — их перетащила собака…
Зато в одном кадре с ней была полиция с красно-белыми лентами, завывающие сирены, ярящийся князь окрестных земель и чудесное спасение всех до единого! А главный злодей скрылся, не оставив и следа… Как от такого отказаться?
Потом было высокое здание с зеркальными стенами, пустое на вид, но полное перешептываний и шорохов, дыхания вентиляции и запахов разогретой еды — сотни и сотни людей, казалось, были за закрытыми дверями в пустынных коридорах… Но Киу так и не увидела никого, кроме слуги хозяина. Еще на этажах находилась хозяйка — заточенная на десять лет в обмен на княжество.
Насколько же скучно жила сама Киу! — рассказывала она глуховатому лысому подопечному, что постепенно оживал под целительной магией хозяйки. И даже начал проявлять к Киу определенный интерес, маскируя его под неуклюжесть и беспомощность.
Впрочем, хозяйский охранник ее не интересовал ни в малейшей степени — а раз он проявил слабость, то будет охмурен и завербован. Оставалось слегка соблазнить — и вскоре инвалид сам станет выполнять всю ее работу ради благосклонной улыбки. А она, может быть, все-таки вскроет одну из дверей и заглянет внутрь.
И Киу соблазняла — а он охотно соблазнялся. Да так, что вскоре ей понравилась эта игра.
Может быть, что-то
К тому же, к вербовке тот был совершенно не годен — ни единого слова не понимал, и ни единого не смог произнести. Сама же Киу рассказывала ему немало — пользуясь молчаливым одобрением, что царило в воздухе и так сильно ей льстило.
Даже становилось жаль, что вскоре подопечного придется покинуть, убив напоследок — не со зла, просто она действительно говорила слишком много, а увечный мог выздороветь. Впрочем, Киу могла бы его выкупить навсегда… Особенно эта мысль стала ее преследовать после того, как сильная рука приобняла ее ножку и повела ладонью вверх…
Вокруг, между тем, был уже декабрь, как-то своевольно и без предупреждения завладевший календарями. Улицы спешно принаряжались гирляндами и причудливыми фонарями, впервые вызвав тоску по свободному ветру — и одновременно мысль, что надо бы выкатить коляску с кое-кем на прогулку. Говорят, для здоровья полезно.
А на следующий день Го Киу вдруг ощутила, что в здании больше никого нет. Вернее, остались те, кого она видела изо дня в день — Дмитрий, Ника, Веня, к которым прибавились строители на первом этаже. Но кабинеты за закрытыми дверями уже определенно и точно были пустыми. Словно какая-то работа была завершена. А она даже не узнала, какая — увлекшись одной приятной и крайне интересной игрой…
Зато кино вокруг — никуда не делось. И в день, когда к трону госпожи подползал на коленях опальный князь, а его избитые враги лежали на полу под тягостным давлением блокиратора, Киу вновь с жадным азартом впитывала в себя яркую картинку чужого триумфа.
Где-то в подсознании вертелись ворчливые фразы: «Какая же глупость! Подкупите, отравите, захватите в заложники родственников! Что за непрофессионализм, раз вам приходится работать руками?» И в тот же время она истово шептала: «Нет, нет, нет! Не портите удовольствие! Будьте теми, кем вам уготовано сыграть — молодой княгиней и раскаявшимся стариком у ее ног. Наберите воздуха в легкие и скажите свои фразы, от которых проберет дрожью и сопереживанием!».
«В столице бунт. Господин будет казнен на рассвете» — и пальцы с силой сжимают спинку инвалидного кресла.
Тает мраморный пол, исходя песком под ногами молодой княгини…
А ее Веня встает с инвалидного кресла и невозмутимо начинает надевать на руки золотые кольца. Куда?! Почему?! Она говорит ему что-то строгое и просящее, заступает дорогу, пытается поймать его взгляд. Почему он идет туда? Там же смерть, там гремит раскатами небо и шипят небеса тяжелым дождем, донеся оттенки разбушевавшейся Силы. В холод, без куртки!.. Бьют обручи на его руках друг о друга, отзываясь дрожью земли. Прошибая своей мощью необоримый блокиратор. И Киу и в панике понимает, что сейчас Веня пройдет мимо — уйдет навсегда, со всеми ее секретами, которые ему просто не нужны, потому что глупы и беспомощны.