Замыкание
Шрифт:
Кузьма кивнул, мастер исчез. И почти сразу кто-то постучал в открытую дверь.
– Здравствуйте, сюда или как?- спросил мужчина в робе, каску держал под мышкой.
– Да, да, входите, пожалуйста, мы проводим опрос, - и она зачастила текст, который выучила, когда опрашивала работниц хлебозавода.
Главное, заманить первого, потом уже потянутся любопытные. Отказов не будет. Но если откажется первый, все пропало.
Мужчина стоял на пороге, раздумывая. Она старательно улыбалась, даже десны заныли. Решился, вошел, в робе
– Ого, столько вопросов. Зачем это?
– спросил он.
– Вы ответите на вопросы, и мы будем знать, как вам живется.
– Зачем?
– он изумленно уставился на нее, машинально свернув опросник, будто охотился за мухой.
– Мы узнаем, как вам живется, хорошо или не очень. Если не очень, поможем.
Он смотрел на нее, будто она придуривалась.
– Мне нужен миллион рублей. Вы дадите?
– спросил он.
– Зачем вам миллион? Купить любовь? Или долголетие?
Мужчине ответ понравился, и он склонился над опросником, Софья расслабилась. В этот момент в подсобку ворвался Николай, квадратный человечек схватил молоток.
Зачем явился муж, можно догадаться, но, увидев мирную сцену, быстро сориентировался.
– Здравствуйте, - поздоровался он, когда сталевар поднял голову и уставился на него, - ну, как вам?
– Что как?
– В целом, как жизнь?
Сталевар сплюнул на пол:
– Хреново.
– Всем хреново, - отозвался Николай.
После ухода сталевара, чтобы не услышал квадратный человечек, он что-то вытачивал на станке, Софья шепотом потребовала:
– Уходи, ты мне мешаешь. Уходи немедленно.
– С какой стати. Я поговорить хочу с рабочим классом.
– Тогда уйду я.
Она самостоятельно проделала обратный путь, приветливая женщина вызвала мастера, договорились с ним встретиться завтра с утра.
Николай явился вечером в мирном настроении, рассказал, что следил за ней, что долго торчал возле проходной, пытался пройти, но его на территорию завода так и не пустили. Помог мужик, тоже торчал возле проходной, кого-то ждал, подсказал, в заборе есть дыра.
Потом он играл с Машей, она смеялась и умилительно гладила его волосы и щеки, лепеча: "Папа холёсий". "Ты маме скажи", - смеялся он.
И остался на ночь.
***
Когда в начале смены она вошла в цех, и ей улыбнулся вчерашний сталевар в робе, обрадовалась, приняли, значит, будет легко работать.
В подсобке все тот же квадратный человечек что-то вытачивал на станке. Рабочие потянулись один за другим. Некоторые брали анкету, отходили в сторону, садились на опилки и погружались в опросник. Но самостоятельных было мало, остальные просили, чтобы Софья объясняла им, для чего все это нужно. Она повторяла и повторяла,
Она устала и уже хотела сворачивать работу, вошли двое в робах, высокие, богатырского сложения, и чумазые, пахнуло жаром печи, так спешили, что даже руки не обтерли.
– Кузьма, быстро неси еще табурет. Ты что, не понял?
– приказал тот, что
постарше и плотнее.
Кузьма, ворча под нос, подчинился, вернулся с новеньким табуретом.
– Начнем, - сказал старший басовито, - записывайте: нам нужна бесплатная обувь, - он поднял ногу так, что она увидела рваную подошву, проглядывал синий носок, - Видите, прохудилась, заменить можно только за деньги. А что, я платить должен, если имею право получить так?
Голос его напоминал Шаляпинский бас, у Софьи была пластинка с записью знаменитой "Эх, ухнем".
– Да, имеем право. На складе полно кожаных ботинок. Электрики с электроцеха
носят положенную нам обувь. За деньги получили, - донеслось от двери.
Софья подняла голову и увидела, что в подсобке теснились рабочие в робах.
– Вы в какой стране живете?
– искренне удивилась она и сама же ответила, - в стране победившего социализма.
– Слышали, как же, по радио,- донесся нестройный хор.
– Про революцию знаете? Седьмого ноября ведь ходите на демонстрацию. А
то, что власть в нашей стране принадлежит рабочему классу, вам известно?
– Да не может быть! Вот это да, вот это новость!
– все тот же, нарочито восторженный хор.
– Пусть докажет, - потребовал кто-то.
– Зачем доказывать. Об этом написано у Ленина в работе "Государство и
революция". Между прочим, написал в 1917 году.
Недавно она сдавала зачет по философии, и эту работу пришлось конспектировать.
– Пусть принесет и покажет, - зашумели у двери.
– Завтра принесу. Обещаю.
Вечером после того, как уложила спать Машу, потянулась к полке с книгами, над диваном. На диване лежал Николай и смотрел телевизор. Тянуться через него было неудобно, и она попросила достать Ленина.
– Зачем тебе? Ты уже сдала зачет, - недовольно спросил он, не желая двигаться.
– Сталеварам показать. Они не знают, какое время на дворе.
– А, - сонно протянул он и достал книжку. Автоматически проверил, нет ли в
ней заначки.
На следующий день ее уже ждали. Собрались в той же подсобке, и в робах, и в цивильной одежде, с ночной смены.
Кузьма запротестовал, срочная работа, но его выставили из помещения.
Басовитый сталевар скомандовал всем желающим протиснуться, пусть тесно, но дверь надо закрыть от посторонних ушей. В плотном окружении она стала пересказывать своими словами. Книгу держала на коленях, но в нее не заглядывала. Ничего сложного, легко запомнилось, что чиновников после революции нанимают на работу рабочие.