Замыкание
Шрифт:
– Больных не жаль?
– спросила Софья.
– Их спасать надо, а не жалеть.
Сын спасает, дочь спасает, а ей чем заняться, чтобы соответствовать?
Дождалась автобуса и успокоилась, даже взбодрилась, еще бы, скоро увидит Машу. Равнодушно смотрела в окно: однообразный городской ландшафт, мало зелени. Дорога длинная, ее укачало. Но вот резкий поворот, на горизонте возник индустриальный пейзаж: трубы, подъемные краны, сложные конструкции; по мере приближения появлялись новые детали: железнодорожная линия, скрывающаяся за высокими воротами, платформы, силуэты, напоминающие
– Что за предприятие?
– спросила она рядом сидящую женщину.
– Завод "Атлантика", по переработке рыбы, закрыли его.
– Всю рыбу выловили?
– пошутила, но смешного мало.
Автобус заполнился школьниками в нарядных вышитых крестом светлых рубашках. Вместе с ними мужчина, тоже в вышитой рубашке. К ней подошли бы усы и чуб, но у мужчины серое, незагорелое лицо, - неприветливое. Слишком строгое. Наверное, учитель, ему бы расслабиться, ведь лето, каникулы, но с ним дети, ведут себя тихо, лица тоже строгие, под стать учителю.
Что-то не так, столько детей и тишина, только шум мотора. Почему они молчат? Может, случилось что-то, может, несчастный случай с кем-то из них? Ей стало неуютно. Автобус круто повернул, за забором вдоль дороги промелькнули крытые машины, башни танков, длинные здания: казармы - догадалась она. Остановились у ворот из металлических прутьев, окрашенных в темно-зеленый цвет, рядом охрана - солдаты в черных беретах. За воротами аллея кипарисов и здание с колоннами.
Проехали баннер с военными моряками на фоне крейсера и крупной надписью: "Где мы, там победа", с другой стороны мелькнул танк на пьедестале, тоже напомнил родину, проскочили ряды киосков, и автобус остановился. Школьников с учителем не было, вышли раньше. Кроме нее, женщины с сумками и водителя, никого не было. "Конечная" - объявил он.
Вышла следом за женщиной с сумками и растерялась: ряд киосков, вдали между желтой степью и белесым небом синеет полоса моря. На скамейке под навесом скучал мужчина в подпитии, на ее вопрос пожал плечами, о "Голубой лагуне" даже не слышал.
– Далеко заехали, - посочувствовала полная женщина в темном платье, - вам надо в обратную сторону, - она махнула на дорогу вдоль забора, - вон туда, до поворота.
Софья открыла сумку достать телефон, и увидела, что к ним спешила женщина, еще женщина, со всех сторон бежали. Нет, не к ним, мимо, в сторону воинской части. Кто-то тревожно спросил:
– Что случилось?
– Скорее! На наших ребят бандеровцы напали, школьников пригнали!
Толпа бегущих, и Софья побежала тоже. У баннера: "Где мы, там победа" остановилась, люди стояли так плотно, что прохода не было. Кто-то громко говорил: "Подошли к самым воротам, в вышиванках, можете сами посмотреть, и давай кричать: Оккупанты, геть!"
Широкоплечий
Спокойные, молчаливые солдаты не двигались с места и выгодно отличались от возбужденных школьников. Где их учитель? Почему его нет рядом? Испугался? Решил, что школьников пожалеют, бить не будут, а ему достанется? Где-то же он, если вместе ехали?
Пока высматривала его, пропустила момент, когда выдвинулись вперед женщины и, размахивая сумками, стали теснить школьников к дороге, как отгоняли мух.
В тени под деревом милиционер в голубой летней форме разговаривал по телефону:
"Так что ты будешь делать вечером? Ах, вот как? Разберемся. Не надо? У-тю-тю-тю-тю, - ворковал он, не обращая внимания на собравшихся. На него тоже никто не обращал внимания.
Подростки в вышиванках удалились, женщина в темном платье подошла к ней:
– Крымской землицы захотели, не получат.
– Почему милиционер в стороне?
– спросила Софья.
– Тоже из них, много их, западенцев, понаехало. Как пришли, так и уберутся, - уверенно сказала женщина.
– Вы можете пройти одну остановку, тут недалеко.
И позвонила дочь:
– Маман, извини, встреча отменяется. Такой кадр появился на горизонте, с тачкой, нельзя упускать, - она говорила нарочито вульгарно.
– Ладно, я понимаю, до следующего раза, - вздохнула "маман": девочке пора замуж.
И повернула к остановке.
Поравнявшись с заводом Атлантика, прильнула к окну. Что-то изменилось, сдвинулось: кран вознесся высоко в небо, другой, дальше, широко шагнувший великан, кажется, в ту же сторону, куда повернул автобус.
Пейзаж наполнен смыслом, такой родной, такой близкий, такой привычный. А ведь только что был морок с запахом войны. Какими вырастут дети в вышиванках? И разве пристало учителю прятаться? Натравить детей и бросить.
Григорий позвонил, когда она ждала на остановке троллейбуса.
– Привет. Я Машу встретил. Мой домишко почти рядом с ее "Голубой лагуной".
– Но я полпути проехала.
– Возвращайся.
Casus
– Поворот, - объявил водитель, как она просила. Вышла и попала в крепкие объятия.
– Я соскучился по тебе, - он взял ее за руку и повлек по тропинке мимо забора воинской части, - Машу не узнать, хороша, очень, самая нормальная в вашей семье, - Софья резко остановилась и вырвала руку.
– Что еще случилось, что опять не так?
– недовольно спросил он.
– Люба чуть не повесилась, я успела спасти ее. Вынула из петли.
– Вот так казус!
– он хлопнул себя по лбу ладонью, - Идиотизм!
– закрутился на месте и стал бить кулаком правой руки по ладони левой.
– Она жива?
– Да, я успела спасти ее, - повторила она.
Он удалялся, будто стремился убежать от нее. Или забыл о ней. Вспомнил, остановился, подождал, когда она подойдет:
– Как Миша воспринял?
Успокоился, но взгляд чужой, ускользающий.
– Его не было дома.