Занимательная геометрия
Шрифт:
— И ночью, пожалуйста, думай только обо мне. Я тоже о тебе подумаю. Договорились? — Хитро подмигнул, заметив смущение, подтолкнул в сторону подъезда. — Давай, беги. Иначе останемся тут и замерзнем.
И она, подчиняясь его приказу, думала. О нем. О том, что могло бы быть, и о том, что уже случилось. Память оказалась предательски ненадежной штукой: Вера старалась забыть, а она подсовывала кусочки, отрывки воспоминаний. О том, как нежно и бережно касался, как жадно и до боли сжимал, как целовал — то ненавязчиво, то с каким-то
Миша, на счастье, перезванивать не стал: прислал СМС о том, что жутко вымотался, и будет спать, и думать о ней, и хочет услышать её голос утром. А она обрадовалась, что сегодня уже не придется говорить ему что-то, притворяясь… И ненавидела себя за эту радость. Противна была самой себе. Но стоило отвлечься хоть на секунду — и вспоминала совсем другой голос, другие глаза, руки, горячие плечи, за которые отчаянно цеплялась тогда… И снова краснела, жутко, стоило только об этом вспомнить. И — что обманывать себя — она помнила всё в той ночи, каждую секунду, каждый шорох простыней, и каждый шепот…
Эти воспоминания мучили её до утра. Вера потеряла грань, за которой память пересеклась со снами, в какой момент отключилась — не смогла бы сказать.
Только утром ощущала себя невероятно измотанной. Будто вовсе и не спала. А в зеркало на неё смотрела женщина с блестящими глазами, с румянцем на щеках, слегка взбудораженная и очень взъерошенная.
Если прическу и круги под глазами удалось привести в норму, с горящим взглядом ничего сделать не вышло. Вере казалось, что этот блеск должны увидеть все окружающие. И все сразу поймут, что с ней случилось.
Это было страшно. И радостно. И, впервые за долгое время, — глубоко фиолетово на то, что и кто подумает.
Немного расстроило то, что не дождалась звонка от Женьки. И трубку не взял, когда сама позвонила. Обычно, он заезжал за ней утром и довозил до офиса. Либо они сразу мчались куда-нибудь по срочным делам. Вере было очень комфортно с парнем: в отличие от шефа, он принял её, как равную, почти сразу. Многое доверял, просил о помощи в бумажной волоките и отчетах. А её победа в разговоре с престарелым чиновником, вообще, вспоминалась им при любом удобном случае, с придыханием…
Вера успела перебрать кучу версий — почему парень пропал, пока дозванивалась до диспетчера такси, пока выслушивала, что свободных автомобилей нет, пока отчаянно придумывала способ добраться на работу без опозданий…
А потом уже стало не до этого: оставалось бегом собираться и нестись по темным, холодным улицам вприпрыжку, зная, что успеть не получится. Эта пробежка опять спасла её от разговора с Мишей: она ответила ему на лету, сообщила, что разговаривать на морозе ужас как тяжело и сложно (ни капельки не соврав), и на этом общение закончилось.
В приемную, где до сих пор оставалось её рабочее место, влетела на всех парах.
Не успев отдышаться, первым делом глянула на
— Надо же, как много о себе некоторые думают… Зарплату, похоже, в этой конторе не всем платят за пользу, принесенную обществу… С другой стороны, если шеф доволен — тоже польза…Только вот, почему не из его кармана…
Все это было сказано, будто бы, про себя… Тихо, под нос, ни к кому не обращаясь… Но вполне отчетливо и внятно. Никаких сомнений не оставило: кому, о чем и зачем говорят…
Первым порывом было — объяснить, оправдаться…Что она совсем не специально, и опаздывать даже не думала, и это просто такое стечение обстоятельств… Даже рот открыла, чтобы произнести первую фразу. Но, выдержав очередное брезгливое разглядывание, с головы до ног, будто какую- то дрянь, еще наукой не опознанную, однако, заведомо вредную для человека, вдруг выдала, удивив саму себя:
— А это, простите, не ваше дело, Лариса, не помню, как по отчеству, уж извините… И не вам я должна отчитываться о своих приходах и уходах. Если считаете нужным — сообщите руководителю. Ваше право. Но на этом оно и заканчивается. Кстати говоря, и зарплата ваша никак от моей работы не зависит. Или вы мне её из своего кармана платите? Вот уж, не знала… Вам есть еще что сказать?
Вредная блондинка, похоже, опешила… Явно, хотела ответить что-то гадкое, уже приготовилась… Но теперь была её очередь обжигаться о надменный взгляд Веры. Наткнулась, скривила ярко накрашенные губы, еще раз попробовала испепелить — не вышло.
— Сообщу. Обязательно, не сомневайтесь… — Вышло уж как-то очень жалко, триумфального аккорда не получилось. Так, жалкий плевок вслед уходящему поезду…
Но Вера не сомневалась, что одного врага себе здесь нажила. Что ж, придется с этим существовать. Никогда раньше она не ощущала в себе такого злорадства, как сейчас, уделав эту высокомерную стерву.
Раньше она вообще злорадством не отличалась. А вот теперь, поди ж ты, оно проснулось, нечаянно. И Вера не могла сказать, что ощущение не понравилось…
Однако, недолго об этом думала — другие заботы и дела оказались важнее.
Пришлось идти на контакт с белобрысой змеюкой и задавать вопрос, на месте ли Дмитриев. Та, кривясь, выдала, что шеф еще не появлялся, и вообще — некоторые должны лучше знать, где тот носится. Вера даже бровью не дернула на этот намек о её близости к "телу". Устанешь дергаться…
Пошла разыскивать Женьку по офису, но парня никто не видел, не слышал, никому не звонил… А его разыскивали. Все, кому не лень: клиенты, прорабы, начальники объектов, еще какие-то люди… Телефон на его столе трещал, пока кто-то умный не догадался снять трубку…