Заноза для хирурга
Шрифт:
– Господи, Вов, кого ж нам ещё обсуждать-то, как не тебя! – Надежда закатывает глаза.
– Ладно, пойду я, – поднимаюсь, решив выбросить всё лишнее из головы.
– Тебя Добрынин, кстати, спрашивал, – анестезиолог поворачивается ко мне.
– Когда? Я ж его минут двадцать назад видела! – в памяти моментально всплывают минуты, проведённые наедине с хирургом в тёмной каморке.
– Да вот только что.
– Ладно, пошла я тогда, предстану пред светлые очи нашего начальства. Чего ему снова не так? – неискренне бурчу уже себе под нос, выходя
На самом деле мне даже хочется опять его увидеть. Последние недели всё как-то изменили, я как будто увидела мужчину с другой стороны и не могу перестать думать о нём.
Подхожу к кабинету и, помедлив секунду, стучу в дверь.
– Никита Сергеевич, вы меня искали? – захожу внутрь после хрипловатого «войдите».
Добрынин полусидит на краю стола, длинные мускулистые ноги вытянуты и скрещены в лодыжках, руки тоже скрещены на груди, подчёркивают грудные мышцы. На секунду вдруг вспоминается, как он прижимал меня к себе. Между прочим, уже не один раз – в пьяном и в трезвом состоянии. В мысли вдруг лезут популярные психологические рассуждения про человеческие позы. Интересно, то, что он сейчас «закрыт», означает, что ему некомфортно? Или он не уверен в чём-то? Слегка тряхнув головой, пытаюсь выбросить из неё посторонние мысли.
Мужчина смотрит на меня, склонив голову, потом размыкает руки и упирается ладонями в край стола. «Открылся»? Да чёрт, Аня, хватит уже!
– Анна Николаевна, почему вы сейчас так сделали?
– Как – так? – непонимающе смотрю на него.
– Вот так головой, – он повторяет мой жест, – я заметил, что вы так делаете время от времени, как будто отгоняете что-то от лица.
– Не от лица, – улыбаюсь, – а из головы. Лишние мысли.
– И какие лишние мысли вам сейчас мешают? – Добрынин с любопытством смотрит на меня, а я чувствую, как начинают теплеть щёки.
– Это неважно, – неловко отвожу взгляд. – У вас ко мне какое-то дело?
– М-м, я хотел спросить, всё в порядке?
– Да, всё нормально, – свожу брови, задумавшись. – Нам нужно только обсудить график дежурств на ближайший месяц, там одна из медсестёр уходит в отпуск и…
– Я не про отделение спрашивал, – раздражённо прерывает меня Добрынин, обходя стол и садясь на своё место. – У вас всё в порядке?
– А-а… д-да, конечно, – смотрю на него растерянно. С чего бы ему интересоваться, как у меня дела?
– В таком случае, вы свободны, – цедит сквозь зубы мужчина. – С расписанием позже разберусь, можно подумать, у меня других дел нет.
– Да, конечно, – разворачиваюсь на выход и закатываю глаза. И как мне могло прийти в голову, что что-то поменялось?
* * *
Ближе к вечеру я звоню Герману Эдуардовичу. С тех пор как мужчину выписали, мы созванивались уже несколько раз – сначала я переживала, как он себя чувствует, а потом поняла, что мне просто не хочется прекращать наше общение. Герман всегда спрашивает, как у меня дела, искренне интересуется, если я рассказываю ему что-то, что происходило на работе, а я с удовольствием слушаю его истории.
– Аннушка, дорогая моя, рад вас слышать! – он бодро отвечает на звонок, и я невольно расплываюсь в улыбке.
– А я рада слышать вас, Герман Эдуардович! – тепло отвечаю ему. – Судя по голосу, вы себя хорошо чувствуете? Как у вас дела?
– Дорогая моя, у меня всё, как всегда, – хмыкает старик, – и в моём возрасте это лучшая новость за весь день.
– Ни за что не поверю, что вы сегодня не делали что-нибудь интересное, – тяну многозначительно.
– Ну что ж, дайте подумать, – Герман держит мхатовскую паузу. – Например, заканчивал копировать Врубеля?
– Ох, боже мой, Герман Эдуардович! Я уже мечтаю это увидеть! – я улыбаюсь, мужчина и в самом деле говорил мне, что последний месяц работает над «Царевной-Лебедь».
– Зачем вам смотреть на посредственную копию, Аннушка? Мы же с вами давно собирались в музей!
– Ну конечно, – чуть не подпрыгиваю, – сейчас ведь как раз идёт выставка! И я ещё не была!
– Это удручает, – Герман тихо смеётся, – но я буду счастлив составить вам компанию.
– Ни с кем другим я бы ни за что не пошла, – говорю ему ласково. – Давайте я куплю билеты? Как насчёт середины следующей недели? У меня там как раз выходной! Вам будет удобно?
– Дорогая моя, а какие у меня ещё могут быть планы? Я буду ждать с нетерпением.
– И я тоже! Позвоню вам попозже, и тогда договоримся!
Мы заканчиваем разговор. Мне так хорошо и тепло внутри, что, оглядевшись по сторонам, я решаю побыть немного довольной маленькой девочкой, и прыгаю на одной ножке до поворота.
Где и врезаюсь в заведующего отделением.
Не слишком ли часто в последнее время я оказываюсь в его объятиях?
Мужчина ловит меня и смотрит подозрительно.
– У вас всё в порядке?
– Да, прошу прощения, – я немного запыхалась после прыжков, – просто потеряла равновесие.
Добрынин медленно, словно нехотя, отпускает меня, и я тут же делаю пару шагов назад.
– Я пойду, – то ли спрашиваю, то ли утверждаю, сама не уверена до конца.
– Куда?
– Эм, туда, – машу рукой вперёд.
– Ну, идите, – он стоит, прислонившись плечом к стене, и смотрит на меня с интересом.
Да, наш диалог – просто праздник логики.
– Иду.
Прохожу вперёд, но, сделав десяток шагов по коридору, оглядываюсь. Мужчина остаётся на том же месте и внимательно наблюдает за мной. Встретившись с ним взглядом, я вспыхиваю и, отвернувшись, почти бегом выношусь из коридора.
И что это было?
* * *
Домой я добираюсь, с трудом сосредоточившись на дороге. Все мысли крутятся вокруг Добрынина и того, что между нами происходит. Ведь что-то же происходит, так?
Еле найдя место для парковки во дворе, откидываюсь на подголовник. Не я ли последние полгода доказывала подругам, что мой начальник – сволочь, деспот и тиран? И вот, извольте видеть – только о нём и думаю! Ну и как это называется?