Заноза для хирурга
Шрифт:
– Прости, я только хотел сказать, что твоя машина готова, – голос Полкана в трубке звучит немного растерянно, видимо, из-за тона моего ответа.
– Спасибо, – смягчаю голос, всё-таки несправедливо разговаривать с ним, как с незнакомцем. – Спасибо тебе большое, – повторяю ещё раз, – я завтра с утра её заберу.
– Давай я подъеду? – говорит Полкан с энтузиазмом. – Ближайшие дни забиты под завязку, но мы можем позавтракать вместе!
– Мне рано на работу, боюсь, не успею, – произношу растерянно, мне всё больше становится
– Ну ладно, – разочарованно тянет Полкан, – тогда не отвлекаю больше. Увидимся!
– Пока. И спасибо ещё раз! – заканчиваю разговор и сразу отключаюсь.
– Всё в порядке? – помолчав, спрашивает у меня Никита Сергеевич.
– Да, – киваю ему. – Мою машину отремонтировали, завтра смогу забрать.
Он кивает в ответ и берёт меня за руку.
– Пойдёмте?
– Конечно, – чёрт, в горле у меня моментально пересыхает, и я иду следом за ним, как сомнамбула.
Меня подсаживают в машину и, не спрашивая, вбивают мой адрес в навигатор. Вот интересно, это он все адреса сотрудников помнит, или только мне такая честь?
Мы молчим почти всю дорогу, но это молчание… не напрягающее. Добрынин включает какую-то спокойную классическую музыку, мне даже кажется, что я узнаю несколько композиций.
Когда мужчина притормаживает возле моего подъезда и глушит мотор, я медлю несколько секунд.
– Спасибо, что подвезли, Никита Сергеевич, – говорю наконец, посмотрев на него. – И спасибо за ужин, я прекрасно провела время.
– Я тоже, – отвечает негромко. – Анна Николаевна…
– Да? – у меня непроизвольно учащается дыхание.
Он ловит мой взгляд, делает глубокий вдох, но…
– …будьте осторожны завтра за рулём, – выдыхает резко, – с утра обещают туман, а потом дождь.
– Л-ладно, – как-то не таких слов я ожидала.
Зайдя домой, выглядываю в окно кухни и вижу, как медленно трогается с места белый джип. Он же не мог увидеть меня? Откуда ему знать, куда у меня окна выходят? Но почему-то я почти уверена, что он ждал именно мой силуэт в окне.
Следующий день и правда начинается с густого тумана, такого, что не видно даже соседних домов. Я успеваю продрогнуть, пока добираюсь до мастерской, но потом, забрав свою малышку, немного согреваюсь в тёплом салоне.
В приёмном покое тишина и спокойствие. Я приехала раньше, чем собиралась, поэтому решаю зайти и выпить кофе в столовой. Не успеваю свернуть в ту сторону, как меня окликают.
– Доброе утро, – хрипловатый голос раздаётся прямо из-за плеча.
– Доброе утро, Никита Сергеевич, – я несмело улыбаюсь хирургу.
Кто знает, вдруг его доброжелательного настроя хватило только на вчерашний вечер? Но мужчина улыбается мне в ответ.
– Зайдите ко мне.
– Сейчас? – похоже, мой кофе приказал долго жить.
– Да. Пожалуйста, – он пропускает меня вперёд.
Мы заходим в кабинет заведующего, и Добрынин скидывает куртку, пристраивая её на вешалку, а на стол ставит бумажный пакет.
– Это вам, – кивает на него.
– Мне?! – подхожу к столу.
– Вы ведь наверняка не завтракали, – он не спрашивает, а у меня приоткрывается рот от удивления. – Там кофе и сэндвич, поешьте.
Я заглядываю в пакет и вытаскиваю два стакана в подставке и завернутые в бумагу бутерброды.
– Этот мой, – он забирает один стакан, – а вам латте. И сэндвич с сёмгой и салатом без майонеза.
Мы вчера обсуждали еду, но я и подумать не могла...
– Вы запомнили, – честное слово, у меня чуть слёзы не наворачиваются на глаза.
– А почему я должен был забыть? – он искренне удивляется.
Пожимаю плечами и откусываю кусочек бутерброда. Вкусно! Мы быстро едим и успеваем перекинуться парой фраз, правда, в основном по работе.
– Спасибо, – закончив внеплановый завтрак, улыбаюсь начальству и получаю ответную улыбку.
– Пожалуйста, – Никита Сергеевич забирает у меня опустевший стаканчик, бумагу. – Я выброшу. Увидимся на планёрке.
Киваю и выхожу из кабинета, стараясь не пританцовывать на ходу.
Любой врач знает: день начался прекрасно – жди какую-нибудь гадость. Днём по скорой после аварии поступает молодая женщина. Судя по её состоянию, машину как минимум пару раз перевернуло. Мы проводим в операционной несколько часов, я выползаю оттуда полностью измочаленная. Пациентка остаётся в реанимации с круглосуточным постом, а меня в коридоре выцепляет одна из медсестёр.
– Анна Николаевна, в приёмном муж Соколовой, – голос испуганно трясётся.
– Я сейчас спущусь, – говорю устало, но меня хватают за рукав.
– Он… невменяемый! Пожалуйста, осторожно…
– Конечно, он невменяемый, у него жена чуть не погибла, – торопливо, насколько позволяют подрагивающие от напряжения ноги, иду к лестнице, уже слыша доносящиеся даже сюда крики.
– Пустите меня!!!
В приёмном бушует крепкий мужчина среднего возраста. Возле него маячат два хмурых амбала, каждый на голову его выше. Та-ак, только этого нам тут не хватало.
Подхожу ближе и останавливаюсь в нескольких шагах от него.
– Меня зовут Анна Николаевна, я один из хирургов, оперировавших вашу жену…
– Пустите меня к ней сейчас же!!!
– Это пока абсолютно невозможно, ваша жена… – начинаю и запинаюсь.
На меня с искажённого лица смотрят абсолютно сумасшедшие глаза. Я улавливаю движение, но сделать ничего не успеваю – через секунду мне в лицо смотрит направленное дуло пистолета. Звуки вдруг глохнут, крики и визги в приёмном доносятся как сквозь вату. Почему-то мне кажется, что я совсем не испугана, только сжимается в солнечном сплетении и резко холодеют кончики пальцев. И в памяти, словно из ниоткуда, всплывает низкий голос и резко брошенная фраза: «Хирургу нужны железные нервы и крепкая рука!»