Заноза для шейха

Крынская Юлия

– Я никому ничего не должен. А вот ты уже задолжала мне поцелуй.

[1] Джамиля (араб.) – красивая.

Глава 3

Мухаммед

Хочу эту женщину целиком и навсегда. Её аромат забился мне в ноздри и сорвал с тормозов, ещё когда Есения прошла мимо меня на выставке. Готов переселить её любимых пингвинов в свой дворец и лично кормить их рыбой, лишь бы красавица отдала мне всю себя до капли.

Я так ждал её сегодня, а она

всё не шла. Мёрз в этом неуютном доме, а сейчас кровь по моим жилам хлынула огненной рекой. В стране, где люди прячутся от холода в шкуры животных, меня согрело это маленькое, слегка растрёпанное, чудо.

Касаюсь нежной кожи моей красавицы. Пальцы дрожат. Девчонка горяча и непокорна, словно необъезженная кобылица. Но не отталкивает мои руки. Прикосновения ей приятны. Вижу, она тоже хочет дотронуться до меня. Любуюсь золотистыми локонами. Они струятся по худеньким плечам словно шёлк. Волосы Есении напитаны солнечным светом. Её серые глаза смотрят на меня без страха и похоти, но в их бездонной глубине томится желание.

Я – хищник, она – трофей и добыча. Не сдержался, кинул красавицу на кровать и подмял под себя. Океанские волны страсти накатывают на раскалённые пески моего темперамента и вскипают желанием немедленного соединения. Но с принцессой так нельзя. Я давно ждал такую: гордую, но без жеманства, страстную, но не шлюху, искреннюю, но не дуру.

– Ты задолжала мне поцелуй, – повторяю точно в бреду.

– Ты серьёзно? – смеётся Есения. – За одну ягодку?

– Прости, забыл, что ты голодна. Открывай рот. – Выбираю самую сочную клубничину на блюде. Макаю в соус, рецепт которого мой повар не раскрывает никому, и подношу к сладким губам моей красавицы.

– Не очень удобно есть лёжа… Но это безумно вкусно, – сдаётся Есения.

– Мне нравится кормить тебя, – не могу сдержать улыбки. – Закрой глаза, поиграем.

– Да ты затейник, – переходит Есения на незнакомый мне язык.

– Что такое затейник? Звучит странно.

Есения хмурит лоб:

– Это… Это человек, который знает, как развлечь людей.

– Больше люблю, чтобы развлекали меня. Давай так: сначала я затейник, потом ты. – Смотрю на губы Есении и невольно облизываюсь. Съел бы эту девочку. Будто невзначай, провожу пальцами по её плечу и подцепляю бретельку синего, как сапфир, платья. Тяну вниз.

Тут же получаю по руке. Есения садится и, сердито глянув, ложится от меня подальше. Теперь нас разделяет блюдо. Она берёт клубничину и, поболтав её в соусе, протягивает мне. Подхватываю ладонью каплю на лету и съедаю лакомство.

– Вообще-то, я с рук не ем. – Попытка строго взглянуть на дерзкую девчонку идёт прахом.

– Я тоже, – Есения берёт с подноса ложку и подцепляет несколько маленьких северных ягод. Несёт к моему рту.

– Не буду даже с соусом, – морщусь, вспомнив их кислый вкус.

– Ты много ешь сладкого! Открывай рот. Это клюква, она полезная.

– Есения, нет! – отодвигаюсь

подальше.

– Ладно! Уговорил. Кстати, у меня такая вкуснотища есть, – Есения сама проглатывает кислятину и на четвереньках добирается до края кровати.

Пожираю глазами её бёдра, и уже вижу себя между ними. Есения поднимает с пола сумку и достаёт оттуда коробку. Возвращается на место и протягивает мне.

– Попробуй. Мама сделала.

С подозрением смотрю на угощение.

– Боишься отравлю? – смеётся Есения и закидывает в рот два белых шарика.

– Твоя мама не в Колумбии для них сырьё закупает, – с намёком провожу пальцем по носу.

– Это сахарная пудра.

С осторожностью беру конфету. Обнюхиваю и касаюсь кончиком языка.

– Правда, сладкая. – Закидываю в рот.

– Ей можно дать растаять во рту или сразу раскусить, – Есения съедает ещё одну конфету.

– Внутри эта… Как ты её назвала?

– Клюква!

– Она. Вкусно. Ты умеешь такие конфеты делать?

– Хочешь наладить производство у себя в стране? – Есения вручает мне коробку и цепляет на блюде веточку винограда.

– Хочу, чтобы ты мне готовила их.

– Это в рамках программы помощи вислоухим пингвинам? Бартер?

– Э-э, не совсем. Скорее в рамках помощи моему пылкому сердцу.

Есения скользит насмешливым взглядом по моему наряду, и я не успеваю запахнуть бишт[1]. Оставил вузар[2] в ванной.

Есения насаживает на шпажку дольку персика.

– И другим органам. У тебя что-то есть под кандурой?

– Хочешь посмотреть? – пускаюсь на провокацию. Веду себя с Есенией, как мальчишка, и ничего не могу с этим поделать.

Щёки Есении розовеют:

– Нет, просто спросила. В общих чертах уже поняла… Ой, что я несу, – розовый оттенок её лица превращается в красный.

Кладу в рот ещё несколько конфетин:

– Всё! Ты меня на них подсадила. Готов взять тебя в жёны только ради того, чтобы ты мне лепила их каждый день.

– Ну, у вас это не проблема. Жён-то может быть сколько угодно.

Меня распирает от желания подразнить ревнивицу:

– Ты будешь самая любимая.

– Я тебе уже говорила. Со всеми предложениями в рабочее время к моему папе.

– Дядя разузнал, что он у тебя великий футболист.

– Дядя?

– Да, тот мужчина, который так тебе не понравился, мой дядя. Это он себе набирает девочек.

– Аппетиты растут с годами.

– Возможно. Я бы пока ограничился тобой.

– А потом я бы тебя ограничила собой, – задумчиво произносит Есения.

Звонит телефон. Мы так уютно сидим, что я неохотно отвечаю на звонок.

– Кто ломится? Отстрелите ему ногу. Ах это за Есенией. Пригласи.

– За мной? – тихо переспрашивает она и быстро ползёт по кровати.

– Вернись, мы не делаем ничего предосудительного.

На лестнице гремят шаги и в комнату влетает широкоплечий светловолосый богатырь: