Западная Белоруссия и Западная Украина в 1939-1941 гг.: люди, события, документы
Шрифт:
Военные не всегда были компетентны в тех вопросах, которые выходили за рамки инструкции. Во многих случаях в затруднении оказывалось и командование. Например, политуправление пребывало в растерянности после того, как ВУ Белостока обязало капиталистов неработающих предприятий платить рабочим 100 % заработную плату. Не было единодушия в решениях и действиях между членами Военного совета, например, Пономаренко и Сусайковым. В неразберихе и хаосе, при плохом учете людей, появлялись и самозванцы. Так, некий Савушкин В., 1917 г. рождения, 16 сентября 1939 г. отстал от части, стал заведующим коммунальным отделом, потом председателем горсовета, оказался жуликом и награбил много вещей.
Однако более всего осложняла процесс формирования новых органов власти реакция местного населения. В одних случаях оно проявляло чрезмерную активность. В частности, было много примеров, когда отряды Рабочей гвардии и Крестьянские комитеты создавались еще до прихода Красной армии. В местечках Городок и Олехновичи подобное самопровозглашенное
В других случаях, вновь созданные органы власти плохо понимали задачи своей деятельности. В одном из политдонесений говорилось, что слабым местом являются деревни и села, «крестьянские комитеты делают все на свой страх и риск с оглядкой, медленно, боязливо и зачастую неправильно». Из частей 10-й армии сообщалось, что «Временные управления с работой не справляются, во многих районах, кроме людей из политуправления, никого нет». В донесении НКВД от 24 сентября 1939 г. подчеркивалось, что «в местечках и селах Западной Белоруссии крайне медленно идет работа по созданию органов власти». Не установлена советская власть в местечках Раково и Радошковичи: «Крестьяне ничего не делают… Население просит быстрее помочь им создать советскую власть». Молодежь местечка Ленино писала в приветствии пограничникам «Приходите к нам, научите нас, как устраивать жизнь». Формирование полноценных органов власти тормозил дефицит местных кадров, при подборе которых основными критериями было отсутствие собственности, тюремное заключение в прошлом (использовались материалы польской дефензивы), принадлежность к белорусской национальности и т. д.
В целом документы доказывают стремление к взаимодействию с Красной армией местного населения, которое проявлялось в ремонте разрушенных мостов и дорог, вылавливании «белопольских бандитов», наведении общественного порядка, разделе земли и охране помещичьих имений, предоставлении транспорта для перевозки военных грузов, уходе за ранеными и т. д. Пользовалась поддержкой населения и Рабочая гвардия. Например, в Белостоке, в первый день, в нее вступили 397 человек, в Кобрине за несколько дней — 120 человек. 400 человек насчитывалось на 1 октября 1939 г. в Рабочей гвардии Пинска. В Бресте в ее состав входило 120 человек, а в каждом из волостных центров — по 30–40 человек.
Однако на сотрудничество часто шли не те этнические и социальные группы, на которые рассчитывало армейское руководство. Так, в Рабочую гвардию Белостока записывались одни евреи, поэтому пришлось искусственно регулировать ее национальный состав. Стремление евреев в органы власти и правопорядка были заметны и в других местах. В местечке Ивенец 29 ноября 1939 г во время драки на базаре народа с Рабочей гвардией, пытавшейся запретить продажу самогонки, имели место «выкрики против еврейской национальности». Член Коммунистической партии Западной Белоруссии (КПЗБ), житель деревни Чемеры Слонимского района писал в Томск своему брату в июле 1940 г.: «Представь, что в городе, в учреждениях, ни одного не увидишь белоруса. Нет не думай, что я антисемит, но это сущая правда». Крестьянин деревни Васильевичи Пореченского сельского совета удивлялся: «Почему вы крестьяне выдвигаете жидов… жиды везде у власти».
Социальная активность евреев не соответствовала задачам советской национальной политики, которая с политических и пропагандистских позиций однозначно фаворизировала белорусов. Для партийных функционеров было характерно традиционное пренебрежительное отношение к евреям. Настроения бытового антисемитизма не были чужды и РККА. Товарищеские суды нередко разбирали дела по таким оскорблениям как «еврейская шкура», «жид», которые считались проявлением «старого национального презрения», характерного для царской армии, когда Россия была «тюрьмой народов». В рапортах обязательно указывалась национальность, если лицо, совершившее неблаговидный поступок, было евреем (или поляком). Например, в политдонесении 3-й армии накануне похода говорилось, что на фоне общего здорового настроения солдат, скучный и пассивный красноармеец Фрыдляндер, еврей, жалуется на головную боль и просит перевести его в штаб части из строевой роты из-за трусости. Приходилось учитывать и особенности межнациональных отношений в Западной Белоруссии, для которых были характерны проявления открытого антисемитизма. Польская антисемитская пропаганда преподносила еврея противоречиво: с одной стороны как богатея, пиявку и паразита на теле польского крестьянина труженика и рабочего, с другой — как союзника коммунистов и приверженца марксистской идеологии. 25 сентября 1939 г. в Белостоке поляками были убиты 2 еврея с криками «Бей жидов, не допускай их к власти». На митингах политруки столкнулись с высказываниями «Если евреи будут говорить на своем языке, мы все уйдем с собрания» и т. д.
Энтузиазм, с которым приветствовали евреи Красную армию, активность в подготовке и проведении выборов в Народное собрание, отталкивали от советской власти представителей других этнических групп. Во время выборов в Народное собрание в ультимативной форме требовали, чтобы евреев у власти не было. В местечке Цехановец при выступлении местного еврея присутствовавшие 1 500 поляков покинули митинг. На избирательном участке в Белостоке во время выступления еврея все засвистели и стали расходиться. Жители деревни Медники возмущались: «Кто это выдвинул в депутаты Народного собрания еврея Левина — мы за него голосовать не будем». Председатель второго избирательного участка Гродно говорил: «Я не антисемит, но только неудобно избирать еврейку в Народное собрание». На бюллетенях многие писали: «Голосую за присоединение к СССР, но без евреев». Подобные призывы звучали и на выборах в местные советы: «Рабочие паровозники и вагонники не будем голосовать за евреев!». Антисемитизм местного населения усиливался по мере возрастания недовольства внутренней политикой советской власти.
Вместе с тем евреи оказались лучше, чем белорусы подготовлены к тому, чтобы заменить поляков в органах управления и правопорядка. Знание нескольких языков позволяло их использовать в газетах, в агитационной работе, в здравоохранении и, конечно, в торговле. Не случайно народный песенный фольклор тех лет отразил национальную политику таким образом: «Гоп мои гречаники, все евреи — начальники, белорусов — в колхоз, а поляков — на вывоз». Однако все же число представителей еврейского населения в эшелонах власти не соответствовало их политической активности и численности, оно, как правило, не превышало их довоенного удельного веса в общей численности населения [373] . Так, например, по Барановичской области среди 56 кандидатов, избранных в Верховные советы БССР и СССР, евреев было лишь 4 человека, а белорусов 43. В местных органах власти в этой области, по итогам выборов 15 декабря 1940 г., оказалось 76,7 % белорусов, 7,8 % евреев, 9,8 % русских, 2,8 % поляков. Среди кандидатов в депутаты в местные советы по белостокской области евреи составляли 11,6 %. Эти данные еще раз подтверждают курс на фаворизацию белорусского населения за счет других этнических групп.
373
Следует учитывать, что к неудовольствию советской стороны от 60 до 84 % беженцев с немецкой стороны составляли евреи (см.: Розенблат Е. С. «Чуждый элемент»: еврейские беженцы в Западной Белоруссии (1939–1941) // История и культура восточноевропейского еврейства: новые источники, новые подходы. М., 2004. С. 335). По некоторым оценкам, осенью 1939 г. на территории северо-восточных воеводств Речи Посполитой находилось около 1,5 миллиона евреев. В крупных городах, таких как Белосток, их численность увеличилась в два раза (См.: Gross J. Т. Upiorna dekada. Krak'ow. 1998. S. 66–67).
Ни на какие контакты не шла Красная армия с духовенством, хотя со стороны последнего было много попыток наладить отношения, выказать благожелательность к советской власти. Священнослужители предлагали свои услуги по агитации и молились за советскую власть, сокращали из-за митингов богослужение. В Дворце поп накануне выборов в местные советы написал воззвание к верующим: «Граждане параферяне призываю Вас отдать голос за блок коммунистов и беспартийных, тот, кто будет голосовать против выставленных кандидатов, будет голосовать против советской власти, против бога». В деревне Рожайчицы Каменецкого района на собрании крестьян по выдвижению кандидатов в депутаты поп Васильев произносил лозунги «Да здравствует советская власть», «Да здравствуют исторические выборы», «Да взовьется красное знамя над всей землей». В местечке Ивенец священник выразил желание стать депутатом Народного собрания и вывесил над церковью красный флаг, заявив: «Свобода так свобода, она должна быть и над церковью». В Радошковичах жена ксендза спрашивала разрешение повесить красный флаг на польский костел, а в деревне Страдичи поп хотел провести торжественную мессу в честь годовщины Октябрьской революции.
В Барановичах священник читал «Правду» крестьянам на базарной площади и радовался освобождению «словян словянами» [374] . В деревне Орехово Жабчицкого района Пинской области местный священник просил молодежь петь в церкви «Катюшу». С установлением новой власти отказались от сана священнослужители в Бресте и Кобрине, поп Дончик деревни Язвинки Лунинецкого района, поп Триденский, псаломщик Наумов и раввин Бурштейн Телеханского района, поп Горсутович Гайновского района, мулла Багоникской магометанской мечети Муха и его помощник Олейкович Соколовского района.
374
Котенко И. Указ. соч. С. 66
Однако служителей церкви однозначно причислили к скрытым, маскирующимся врагам. Их обвиняли в распускании антисоветских слухов, подстрекательстве кулаков к террористическим актам, обработке населения против выдвинутых кандидатов в депутаты. Контрреволюционной деятельностью духовенства объясняли все действия населения, направленные на сохранение религиозных обрядов и церквей. При этом никакой разницы в отношении к католическим, православным, иудейским священниками не было. Подчеркивалось их единство. И костелы, и церкви, и синагоги объявлялись «рассадниками самой беспардонной, грязной клеветы о Советском Союзе».