Западный рубеж
Шрифт:
Журнал, кстати, велся аккуратно, отмечены все сеансы радиосвязи, радиочастоты, на которых велись переговоры, подтверждены подписями либо самого капитана, либо вахтенного начальника. На первый взгляд — все легально и благопристойно. Но мы-то знаем, что кроме официальных радист может проводить и неофициальные сеансы, и никто его не проконтролирует. Эпоха не та. Коль скоро Новак не пожелал общаться с простым чекистом, придется беседовать со мной. Я человек не гордый, пообщаюсь.
Но и у меня, привыкшего, что могу разговорить любого, что-то пошло не так.
Павел Новак сидел, посматривая на меня довольно высокомерно, пуская дым в потолок. Обычно я не разрешаю
— Итак, вы не желаете ничего говорить? — улыбнулся я.
— О чём именно? — пожал плечами радист.
— О ваших радиопередачах в Петроград, — сказал я, а потом решил уточнить: — Меня интересуют сеансы связи, не согласованные с капитаном.
Если бы сейчас Новак просто сказал — мол, знать ничего не знаю, ведать не ведаю, все радиограммы согласованы с капитаном судна, вон — в журнале все соответствующие записи, все заверены, то мне и крыть нечем. Ладно бы имелись данные радиоперехвата о несанкционированных сеансах связи, не вписанных в журнал, так и того нет. Агентура, имевшаяся на «Таймыре» (прости меня, друг Серафим), тоже ничего интересного не поведала. Ну да, сидит Новак целыми днями в наушниках, радиоволны ловит, сам чего-то отстукивает, так это его работа. И слова худого против парня никто не скажет. Член подпольной организации, в РКП (б) с прошлого года состоит.
И вообще, против радиста у меня нет абсолютно ничего кроме того факта, что он когда-то захаживал в библиотеку и общался с господином Зуевым. Ну, захаживал, общался. Ну и что? Будь у меня хотя бы одна реальная зацепка, я бы отправил телеграмму Артуру Артузову, чтобы тот начал искать заказчика. Новак-то, по большому счету, не интересен. Интересен тот, на кого он работал. А вот мои домыслы, не подкрепленные реальными фактами, Артуру не слишком нужны. Если бы радист повел себя правильно, я бы его просто отпустил, да еще бы и извинился. Но Павел Новак, отказавшись пообщаться с Кузьменко, уже совершил ошибку, а теперь делает вторую.
— Радиосообщения с ледокола — это не ваше дело.
— Вот как? — изобразил я некое удивление. — А чье? Почему капитан был не в курсе вашей самодеятельности?
— Потому что это не касается деятельности ледокола.
— Не припомню, чтобы «Таймыр» получил право экстерриториальности. А кого это касается, Польши?
При упоминании Польши, Новак начал злиться.
— Причем здесь Польша? Чуть что — ты, мол, поляк, а мы с Польшей воюем. Я, между прочем, с детства живу в Архангельске и Польшу не видел. Я революционный матрос, и меня сам товарищ Троцкий знает! Знаешь, что он с тобой сделает, если ты меня не отпустишь?
О… так мне начинают угрожать, да еще Троцким. Любопытно. Эх, гражданин Новак, гражданин Новак, ты же сам себе роешь яму.
— Во-первых, гражданин Новак, мы с вами коров не пасли, так что извольте обращаться на «вы». Во-вторых, кто сказал, что товарищ Троцкий узнает о вас?
— То есть, как это не узнает? — широко улыбнулся Новак. — Завтра, крайний срок — послезавтра, ему доложат, и завтра-послезавтра, у тебя, то есть, у вас, товарищ начальник, — издевательски поклонился радист, — голова слетит. Ладно, пусть не голова, но с должности вы слетите, это точно!
Терпеть не могу пугать. А ведь до завтра радист может и не дожить, если я всего лишь попрошу ревтрибунал отнестись к моему рапорту внимательно и сделать все быстро.
— Я, товарищ начальник губчека, смерти не боюсь, — продолжал Новак. — Я, к вашему сведению, во время интервенции разведданные в штаб Красной армии посылал. Я и сейчас революции
Вот ведь, упертый какой. И смерти не боится. Почему бы это?
— И что с того? — хмыкнул я. — Невелика храбрость ключом стучать. И кроме «Таймыра», товарищ Новак, сведения было кому передавать.
— И кто это, скажите, пожалуйста, на такое расстояние мог сообщение передавать? — оттопырил губу Новак.
— «Вайгач» мог, пока его не утопили, «Канада», «Русанов».
— «Вайгач» мог, не спорю, но на нем вся команда из белых состояла, — фыркнул Новак. — У «Русанова» радист-самоучка, он азбуку Морзе с горем пополам знает, из-за каждой ерунды в справочник лезет. На «Канаде» антенна дохлая, только от Мурмана и до Архангельска тянет. А моя станция до самого Петрограда сигнал дает!
— Допустим. А кто в Петрограде может подтвердить, что вы действительно передавали информацию о передвижениях белой армии? Мы же о том лишь со слов команды знаем? И кто теперь разберет, какие вы разведданные в штаб посылали? Может, РККА в заблуждение вводили? Англичане свою разведку развернули, агентура кругом. Чем вы докажете, что настоящие сведения передавали, а не дезу?
— В наркомвоенморе, товарищ Аксенов, все про всех знают, — отчеканил Новак. — И про меня знают, и про вас тоже узнают, если я вовремя на связь не выйду. А сеанс у меня завтра.
Я уже об этом думал. Если Новак не выйдет на связь, резидент будет знать, что радист провален. Эх, случись такое лет через пять, можно бы затеять шикарную радиоигру, выявить «крота» в Разведупре. Ну а куда еще мог передавать данные пан Новак, если самая мощная радиостанция находится в ведении военной разведки? Может, плюнуть и отдать Новака особому отделу, и пусть Мошинский с ним мучается? Нет уж. Мне теперь самому стало любопытно — что за радиосообщения передавал радист, и почему же он так уверен в заступничестве Председателя РВСР?
— Павел, вы сейчас делаете большую ошибку, — вздохнул я. — Допускаю, что товарищу Троцкому о вас известно. Другой вопрос — а на кой черт, простите, вы нужны Льву Давидовичу? Что такого интересного вы можете передавать в Разведупр, если Троцкому, как вы сами сказали, и так все известно? Впрочем, мы его пока в покое оставим. Расскажите-ка лучше, что вас связывает с неким Платоном Ильичем Зубовым?
— С библиотекарем, что ли? Чудной он какой-то, этот библиотекарь, мне все про мою польскую кровь говорил, про шляхту, да Польскую независимость. А я интернационалист, как любой большевик. Я знаю, что Польша скоро пятой республикой войдет в союз с РСФСР. Зуеву-то я про это говорить не стал, мало ли донесет, а так, отшутился. Мол — из Архангельска Польшу не видно, а мне и тут хорошо. Так он поговорил, да и отстал.
Пожалуй, Новак ни в ППС, ни в иные националистические организации не входит. Уже хорошо. Тогда я его пока отпущу. Только под каким бы соусом это подать? Впрочем, можно просто.
Отправив Новак в камеру, приказал дежурному:
— Отыщите мне товарища Корсакова.
Серафим у моряков пользуется авторитетом и, насколько я помню, теперь уже не просто комендор с ледокола, а какой-то начальник. Ба, так Корсаков заместитель начальника Северной экспедиции. Вот, передам-ка я радиста на поруки трудового коллектива. Нехай думает, что чекист испугался товарища Троцкого. А я покамест отобью телеграмму Артузову. Не может такого быть, чтобы Артур не имел связей в Разведупре. Или чтобы особый отдел Балтийского флота не имел собственного пеленгатора. Частоты я знаю, пусть отслеживают.