Западный ветер — ясная погода

Можейко Игорь Всеволодович

В день, когда произошел первый воздушный налет на Рангун (а случилось это в 10 час. утра, при отличной погоде), большинство жителей полумиллионного города вышли на улицы поглядеть, что это такое. В воздух успели подняться английские истребители. Они встретили японцев на подходах к Рангуну, но силы были слишком неравны, и, хотя англичанам удалось сбить 11 японских самолетов, остальные сбросили бомбы на порт и аэродром, а затем начали засыпать осколочными бомбами улицы города. Более 2 тыс. человек погибло в тот день, еще около 1 тыс. умерло от ран, потому что некому было подбирать пострадавших и везти в госпитали — только к вечеру удалось убрать с улиц трупы и раненых, число которых установить невозможно. В результате налета, как и рассчитывали японцы, город охватила паника. В ту же ночь сотни тысяч человек бросились бежать из Рангуна. В основном это были индийцы, составлявшие большинство населения столицы. Их бегство привело к тому, что в считанные часы город лишился значительной части рабочей силы. Потоки людей тянулись на запад, к Индии, толпы штурмовали пароходы. К этому бирманская администрация

совершенно не была готова. На следующий день губернатор Бирмы сообщал в Лондон: «Наиболее серьезная проблема — полное бегство рабочей силы. Вся жизнь города буквально замерла... откровенно говоря, я не ожидал, что сложится такая драматическая ситуация». Главное — замер порт, единственный источник снабжения Бирмы. Тем из беженцев, что двинулись к северу, по населенным местам, в первые дни ничего страшного еще не грозило. Хуже всего пришлось поначалу тем, кто направился к Аракану (Ракхайн), надеясь достичь Бенгалии. Этим людям надо было пересечь крутые лесистые горы Ракхайн-Йома. Никто из беженцев не представлял, что означал этот путь длиной в несколько сот километров.

Во время второго налета на Рангун японцы потеряли 21 самолет, а защитники города — шесть. Но для англичан эти шесть истребителей составляли чуть ли не половину способных подниматься в воздух самолетов, у японцев же было более 300 машин. Второй налет заставил покинуть город почти всех еще оставшихся в нем индийцев.

В те дни Уэйвеллу, только что отказавшемуся от помощи Чан Кайши, пришлось испытать горькое разочарование. Вот как он сам пишет об этом: «Когда я возвратился в Индию (26 декабря), я обнаружил, что войска, на которые я рассчитывал для обороны Бирмы, взяты... для укрепления Малайи. Таким образом, из двух дивизий, на которые я рассчитывал, мне оставили лишь одну индийскую бригаду».

Когда генералу Хаттону стало ясно, что основное наступление японцев будет разворачиваться со стороны Тенассерима, он перебросил в Моулмейн прибывшую из Индии 46-ю бригаду и 13-ю бригаду, находившуюся ранее в Мандалае. Одновременно Хаттон старался как можно лучше использовать свою авиацию: немногочисленные английские самолеты совершали налеты (скорее психологического характера) на аэродромы в Сингоре и Чиенгмае, а 8 января совершили налет на Бангкок.

Тем временем почти вся японская 55-я дивизия сконцентрировалась недалеко от бирмано-таиландской границы, близ перевала, через который шла дорога из Таиланда в Моулмейн. В начале января к ней присоединились отозванные из Китая два полка 33-й дивизии, которые с помощью мобилизованных таиландцев стали срочно расширять тропы и дорогу, ведущие к Бирме. Пока шла эта подготовка, пехотный батальон, преодолев перевал, неожиданно обрушился на г. Тавой и разгромил английский батальон, который его охранял. Таким образом, крупный город и порт Мергуи, находившийся южнее, был отрезан. Захват Тавоя был осуществлен необычно — узнав расположение бирманских войск, японцы выслали вперед инфильтрационные группы, которые смогли обойти англичан, захватить их грузовики и штаб. После этого защитники Тавоя попросту разбежались и начали пробираться джунглями на север, к Моулмейну. Когда весть о падении Тавоя достигла Мергуи, командир размещенного в этом городе гарнизона связался с Рангуном и запросил разрешения эвакуироваться морем. 20 января из Рангуна пришел пароход, который забрал гарнизон. Таким образом, в руки японских войск за несколько дней перешел весь Тенассерим, прибрежная полоса гор длиной в пятьсот километров, за исключением его самой северной части, где находился второй по величине порт и один из крупнейших городов Бирмы — Моулмейн.

Британскую администрацию в Рангуне беспокоило не только быстрое продвижение японских войск, но и то, что в Тавое они были встречены местными такинами, которые поспешили вступить в Армию независимости Бирмы, формировавшуюся уже на бирманской территории. Опасение, что и другие такины (а под этим именем тогда широко понимались все бирманские левые националисты) с нетерпением ждут прихода японских войск и могут ударить с тыла, заставило губернатора произвести массовые аресты всех, кто подозревался в принадлежности к «Добама асиайон» и другим левым организациям. Была предпринята «решительная облава на такинов». В это время в Рангуне стало известно об аресте колониального премьер-министра Бирмы У Со, который на обратном пути из Лондона, где он безуспешно старался доказать необходимость предоставления Бирме независимости, попытался связаться с японцами, но был выслежен и арестован. Это еще больше усилило взаимное недоверие и враждебность между бирманцами и «обороняющими» их англичанами.

* * *

22 января командир 17-й дивизии генерал-майор Смит сообщил в Рангун, что, по его сведениям, на перевале, ведущем к Моулмейну, замечены крупные японские силы. Это было похоже на начало настоящего вторжения. На вопрос губернатора, можно ли надеяться удержать столицу, генерал Хаттон ответил, что шансы невелики, если в ближайшие 10 дней в Рангун не прибудут подкрепления.

Хаттон приказал бригаде, защищавшей перевалы, ведущие к Моулмейну, отступить, чтобы не быть окруженной японцами, та проделала это так быстро, что потеряла большую часть транспорта. И хотя потери в бригаде были невелики японцы ее не преследовали, боевой дух ее солдат был совершенно подорван. В Моулмейне тоже царила паника — японцы упорно бомбили аэродром и город. Смит приказал эвакуировать из города всех европейских и индийских женщин и детей, а дивизии отступить за р. Салуин. Однако Хаттон и прилетевший в Рангун с Явы Уэйвелл, только что назначенный главнокомандующим АБНА, решили, что отступать рано и следует попытаться удержать японцев у Моулмейна. Приказ об этом был передан уже эвакуировавшему свой штаб

из Моулмейна генералу Смиту. Тот скрепя сердце покорился, опасаясь, что попадет в ловушку, имея за спиной труднопроходимую дельту Салуина, а впереди — горный хребет с несколькими тропами, на которых могли неожиданно появиться новые японские войска. Опасения Смита были оправданны — 26 января командующий 15-й японской армией генерал-лейтенант Йида приказал 55-й дивизии захватить Моулмейн, а 33-й дивизии — перейти границу севернее и двигаться на Рангун, отрезая Моулмейн от столицы.

Моулмейн обороняли четыре батальона, которые были растянуты на 20 км по фронту. Утром 30 января японские части атаковали английскую линию обороны одновременно с юга и востока. До вечера англичане упорно отражали все атаки японцев, которые наступали без танковой поддержки, так как танки нельзя было перебросить через горные перевалы. К вечеру командир сводной бригады Икин узнал, что японцы на лодках поднимаются по реке, разрезающей город, чтобы вклиниться в расположение его усталых батальонов. Хаттон и Смит к этому времени уже поняли, что Моулмейн удержать не удастся, и приказали отходить. Ночью бой продолжался на улицах города, освещенных очагами пожаров. Потеряв в общей сложности 600 человек, защитники города смогли уйти на западный берег Салуина, оставив часть арьергарда и всех раненых.

Линию фронта, образовавшуюся в результате отступления английских войск из Моулмейна, занимали четыре бригады. Четыре бригады — это примерно две дивизии, но по численному составу, вооружению и подготовке бригады, имевшиеся в распоряжении генерала Хаттона, значительно уступали японским частям. К тому же японцы полностью господствовали в воздухе. Положение английских войск осложнялось тем, что в 30 км к западу от их позиций протекала р. Ситаун, очень широкая в устье и подверженная действию приливов — приливная волна высотой до 6 м прокатывалась вверх по реке на 80 км. Через Ситаун был только один мост на железной дороге Моулмейн-Рангун. Оттуда до Рангуна оставалось 80 км по плоской равнине. У Хаттона не было надежды отбросить японские дивизии. Единственное, что ему оставалось, — это попытаться в течение месяца, необходимого для подхода подкреплений, удерживать японцев в междуречье. Отдать Рангун он не мог, потому что тогда терялась связь Бирмы с внешним миром. Тем не менее параллельно с подготовкой линии обороны Хаттон приказал начать вывоз из Рангуна как китайских, так и английских запасов военного снаряжения и материалов. Для. этого в его распоряжении были железная дорога, шоссе и река,: но остро не хватало транспортных средств и людей.

Надежда оставалась только на китайские войска, столь непредусмотрительно отвергнутые недавно. Забыв про имперские амбиции, Хаттон вылетел в северобирманский город Лашо, через который должен был пролететь в Индию Чан Кайши, и там от имени английского командования просил прислать армии, которые предлагал ранее Уэйвеллу глава чунцинского правительства. Чан Кайши разрешил себя уговорить, но повторил условие: китайские армии займут изолированные участки фронта. Чан Кайши мог позволить себе говорить с Хаттоном без дипломатических ухищрений — со дня на день должен был пасть Сингапур, японские войска вышли к Салуину и были готовы к наступлению на Рангун. Кроме того, в споре с англичанами Чан Кайши чувствовал за своей спиной поддержку Соединенных Штатов.

К этому времени четко обозначились различные подходы США и Великобритании к военным действиям на Востоке. Для американцев, имевших важные экономические интересы в Китае и вложивших крупные средства в его оборону, главным объектом заботы и тревоги помимо своих тихоокеанских владений был именно Китай. Президента Рузвельта, в частности, весьма беспокоил вопрос, не заключит ли Чан Кайши сепаратный мир с Японией в случае, если будет разочарован в своих союзниках. Сын президента Эллиот вспоминал, что отец говорил ему вскоре после Перл-Харбора: «Как ты думаешь, сколько японских дивизий освободится в таком случае? И куда они денутся? Они захватят Австралию, захватят Индию — ведь она уже готова упасть с ветки, как спелая слива. Затем они двинутся на Ближний Восток, и клещи нацистов и японцев сомкнутся там, изолировав Россию, отрезав Египет, перерезав все коммуникации в Средиземном море». Для англичан же война в этом регионе была войной по защите Британской империи — Китай оставался на втором плане. Когда в одной из бесед с Черчиллем во время Атлантической конференции Рузвельт предположил, что война положит конец колониальным европейским империям в Юго-Восточной Азии и что стремление к независимости приведет к изгнанию европейцев не только из этого региона, но и из Индии, возмущение Черчилля, который ставил своей основной целью сохранение империи, было так велико, что, как признавался он сам, он «среагировал столь бурно и так многоречиво», что президент больше никогда не поднимал этот вопрос. В результате этих разногласий и к Бирме, в защите которой были заинтересованы обе стороны, они подходили по-разному. Для США Бирма была воротами в Китай, основным путем его снабжения, для Англии — предмостьем Индии и тылом Сингапура.

1 января 1941 г. генерал Маршалл вызвал находившегося не у дел неуживчивого и колючего генерала Стилуэлла, специалиста по Китаю, проведшего там много лет в качестве военного атташе, и предложил ему отправиться в Чунцин в качестве начальника штаба Чан Кайши, которого назначили главнокомандующим всеми силами союзников на Китайском фронте. В обязанности Стилуэлла входило командование всеми американскими силами, находящимися в Китае, или теми, что будут туда направлены, помощь Чан Кайши в планировании операций, которые будут предприняты Китаем вместе с союзниками, и командование китайскими войсками на направлениях, важных для союзников. Кроме того, чтобы прибавить Стилуэллу веса при чунцинском дворе, он был назначен распорядителем американского ленд-лиза.