Западный ветер — ясная погода

Можейко Игорь Всеволодович

В начале февраля, когда генерал Стилуэлл летел в Чунцин, чтобы занять свой новый пост, в Рангун снова прибыл Уэйвелл. Он нашел состояние дел там настолько тревожным, что своей властью приказал повернуть в Бирму транспорты, которые везли в Сингапур 7-ю танковую бригаду; Действительно, в Сингапуре танки уже не были нужны, но и в Бирму они прибыли слишком поздно.

Японский командующий генерал Йида 30 января издал приказ: 55-й дивизии после занятия Моулмейна приготовиться к движению к северу, 33-й дивизии переправиться через Салуин у Пхаана. В ночь с 3 на 4 февраля авангард 33-й дивизии занял Пхаан, в то время как части 55-й дивизии проводили рекогносцировки с целью выявить слабые места в английской обороне на западном берегу реки.

9 февраля части японской армии получили приказ начать наступление на Рангун. Перед ними медленно отходили части 17-й дивизии, командир которой Смит настаивал на том, чтобы оторваться

от противника и уйти за р. Билин, впадавшую в море на полпути от Салуина к Ситауну. Уэйвелл, а за ним и Хаттон возражали против этого — в таком случае японские войска оказывались слишком близко к Рангуну, в котором и без того царила паника. Из полумиллиона жителей в столице осталось чуть более 100 тыс. — в основном бирманцы, жившие на окраинах. Когда из города уходили на север последние поезда, драка за места была такой отчаянной, что пришлось послать на вокзал войска. Проникнув в поезд, солдаты извлекли оттуда, в частности, весь состав тюремного управления: надзиратели бросили свои посты и, давя детей и женщин, набились в вагоны. Спокойно вышедшие из тюрем уголовники (политических заключенных успели перевести в Мандалай) присоединились к мародерам, грабившим пустой город. Начальник тюремного управления Филдинг-Холл, узнав о происшедшем, застрелился. Сбежала из города и большая часть полицейских (полицейскими в Бирме, как правило, служили индийцы). Город патрулировали солдаты, которые сначала расстреливали мародеров, а затем стали арестовывать их и сгонять в порт, чтобы разгружать корабли. Но грузчиков все равно не хватало — когда 21 февраля прибыла долгожданная танковая бригада, танкистам пришлось самим выгружать боевые машины с транспортов на берег.

К этому времени Дорман-Смиту удалось эвакуировать практически всех англичан — как чиновников, так и дельцов. Но по мере того как линия фронта приближалась к столице, а в ней оставалось все меньше жителей, уверенность губернатора и военных в том, что удастся удержать Рангун, все уменьшалась. Последний удар ей нанесло падение Сингапура. Если неприступная крепость с гарнизоном в 70 тыс. человек сдалась японской армии, что же ожидает Бирму, которую защищает гораздо меньше войск?

Две великие державы воевали на территории этой страны. Одна из них считала, что имеет право владеть ею, не спрашивая мнения самих бирманцев, а если они оспаривали это право, их сажали в тюрьму. Другая держава объявила, что несет Бирме освобождение, хотя каждому трезвомыслящему бирманцу было понятно, что Японии нужны рис Бирмы, ее тик, ее нефть и вольфрам, ее рабочие руки. При этом самолеты, бомбившие Рангун и Мергуи, не разбирались, где англичане, а где — бирманцы, и жгли кварталы, города и деревни безотносительно от того, кто в них живет. Война унесла жизни десятков тысяч бирманцев, которые до того лишь изредка видели англичан и вряд ли даже подозревали о существовании японцев. Губернатор Бирмы Дорман-Смит признавался: «Перед нашими глазами разворачивалась бирманская трагедия. Бирманцы были ее настоящими жертвами. Их страну разоряли, их города жгли и стирали с лица земли, их железные дороги разбирали и взрывали, их довели до нищеты и отрезали от всего мира». Такими же безвинными жертвами войны оказались сотни тысяч индийцев и китайцев, живших до того в Бирме. Одни приехали туда работать, другие разбогатеть, но никто не ехал туда, чтобы погибнуть под бомбами. И когда, умирая от голода, сквозь бирманские деревни потянулись бесконечные колонны индийцев, которых до войны не любили в Бирме (не любили лавочника, не любили ростовщика, не любили даже кули, который сбивает цену на работу), мало кого из бирманских крестьян охватывало злорадство. Наиболее совестливые из англичан понимали, что ответственность за смерть индийцев на лесных перевалах, а бирманцев — у собственных домов лежит на великой Британской империи, хотя не все догадывались, сколь близко крушение этой империи.

Наконец-то генерал Хаттон подсчитал, что для обороны Бирмы потребуется как минимум шесть дивизий, и сообщил об этом в Лондон. Подкрепления можно было прислать либо из Африки, либо с Ближнего Востока. Из Индии, армия которой и так была ослаблена тем, что многие индийские части были посланы на Ближний Восток или погибли в Сингапуре, англичане больше брать не хотели — внутреннее положение в стране было настолько напряженным, что существовали опасения, не отделится ли Индия от империи. Поэтому Черчилль обратился к премьеру-министру Австралии с просьбой отправить в Бирму две австралийские дивизии, которые направлялись к Сингапуру, но опоздали. Австралийское правительство неожиданно ответило отказом, заявив, что войска нужны для обороны самой Австралии, границы которой беззащитны перед японской агрессией. [5] Таким образом, в Бирме приходилось рассчитывать лишь на собственные силы и гипотетическую помощь

китайских армий.

5

К беспокойству были все основания. На совещании в Токио с 9 февраля по 4 марта шла жаркая дискуссия, высаживаться ли в Австралии. Представители флота выступали за вторжение, но мнение армейского командования, не решавшегося нападать на этот континент, возобладало.

На р. Билин 17-я дивизия, наконец-то собравшаяся воедино, смогла продержаться четыре дня. Решающую роль в этом сыграли два фактора: во-первых, подход 48-й индийской бригады, состоявшей из боеспособных гуркхских частей, во-вторых, осторожность генерала Йиды. Последний в отличие от покорителя Малайи Ямаситы предпочитал действовать наверняка и накапливать преимущество над противником, прежде чем наступать. Впрочем, когда 19 февраля японская разведка перехватила переданную открытым текстом радиограмму противника с приказом отступать к р. Ситаун и концентрироваться у железнодорожного моста, Йида понял, что наступила возможность нанести решающий удар по английским войскам — при условии, что удастся выйти к мосту раньше, чем туда подойдут англичане.

Задача, стоявшая перед 215-м японским полком, которому было приказано напрямик через джунгли прорваться к мосту, была сложной — ему предстояло пройти почти 50 км без дорог и, выйдя к реке, немедленно вступить в бой. Расчет японского командования строился на том, что англичане задержатся с отступлением и не учтут возможности обходного маневра японцев. И этот расчет оправдался.

На рассвете 20 февраля, оторвавшись от противника, 16-я английская бригада вышла в район городка Чайтхо, пройдя за сутки почти 30 км. Отсюда до моста оставалось не более 25 км, однако впереди путь усложнялся. Если до Чайтхо шла шоссейная дорога и дивизия, обремененная артиллерией, обозом и госпиталями, продвигалась сравнительно быстро, то дорога от Чайтхо до городка Ситаун, расположенного у моста, была проселочной, разбитой машинами и изрытой воронками от бомб. Накануне вечером, ведя арьергардные бои с японцами, к Чайтхо вышла и 48-я бригада. Наконец, в том же районе остановилась и 46-я бригада. Таким образом, вся дивизия скопилась на небольшом плацдарме, мост же через Ситаун охраняла одна рота, выдвинутая из Рангуна. Если бы японский полк успел к мосту 20 февраля, он бы смог захватить его без всякого сопротивления. К счастью для англичан, переход через джунгли оказался куда труднее, чем рассчитывало японское командование.

20 февраля штаб генерала Смита начал планировать отход дивизии к мосту. На это ушел весь день: следовало решить сложную проблему, как пропустить дивизию по узкой, разбитой проселочной дороге, а затем через мост, недавно открытый для железнодорожного сообщения. Мост состоял из 11 пролетов по 50 м каждый — в этом месте река сужалась, а выше моста и ниже его разливалась до километровой ширины и течение было быстрым. С восточного берега над мостом господствовали два крутых холма — холм Пагоды и холм Будды. На первом возвышалась позолоченная пагода, на втором — громадная статуя Будды.

Движение к мосту дивизия должна была начать утром 21 февраля. В первую очередь предполагалось отправить роту саперов, чтобы подготовить его взрыв, и сторожевой батальон, в задачу которого входила защита предмостного укрепления. Затем выдвигались дивизионный штаб и службы, за ними 48-я и 16-я бригады и, наконец, в арьергарде 46-я бригада. Отступление должно было занять два дня. К вечеру 21 февраля планировалась переправа на западный берег одного батальона и штаба, все остальные части должны были провести ночь на дороге. Казалось, что штаб дивизии полностью игнорировал японцев, словно их и не было.

На рассвете 21 февраля дивизия начала движение в соответствии с диспозицией. Слышались выстрелы — передовые посты японцев завязали перестрелку на окраинах Чайтхо, как бы напоминая, что переход не будет тихим и мирным. День выдался очень жарким. Густые тучи красной пыли поднимались над проселком, забитым машинами и повозками, — войска шли по обочинам. Все время налетали японские самолеты и движение на дороге замирало. Бригадир Икин, находившийся в арьергарде, волновался — он понимал, что время упущено, и считал, что главной ошибкой помимо задержки отступления на целый день было запрещение перебросить хотя бы часть дивизии к мосту ночью.

В середине дня на английскую колонну, уже растянувшуюся на несколько километров, налетели все имевшиеся в наличии в Рангуне бомбардировщики и истребители. Оказывается, воздушная разведка донесла, что по дороге из Чайтхо к мосту движутся крупные японские силы. Потери, которые понесла дивизия от этого слишком удачного налета британской авиации, были большими, чем во всех предыдущих боях. И главное, движение колонны застопорилось на несколько часов, так как дорога была забита разбитыми грузовиками и повозками.