Запах цветущего кедра
Шрифт:
— Некого приводить! — не испытывая жалости, оборвал он. — Женщин нет. Все утонули. Спастись им было невозможно.
— Ты же сказал?!.
— Нервы твои берёг! Думал, ты из этих... Быстро в землянку!
Она послушно и с пугливой оглядкой стала спускаться в схрон. Рассохин ощупью нашёл спички и зажёг свечу. Натоплено было жарко, но Рассохина трепал озноб.
Амазонка сломленно опустилась на постель.
— Не зря я увидела сон... Провидческий! Вещий!
— Кто придумал спрятать их на острове? — он стал сдирать
— Нет, Матёрая, — взгляд её остекленел. — Сысоева...
— А ты что же?.. Спасительница! Не понимала?
— Я подумала... Это единственная возможность вразумить несчастных. Когда мы останемся одни и не будет влияния... Женщины всё время находились под психологическим давлением Матёрой. Нужна была стрессовая ситуация, чтоб вывести...
Рассохин тем временем поставил греть тушёнку и залпом выпил всю оставшуюся во фляжке водку. Амазонка встрепенулась, прервалась на полуслове и вдруг протянула руку.
— Мне тоже дай...
— Больше нет, пустая, — он потряс фляжку.
— Что, совсем нет?
Водка была и хранилась в пятилитровой канистре на дне рюкзака — запас на всё лето. Но сейчас был не тот случай, чтобы его беречь, потому что никакой экспедиции уже не будет. И удерживать сейчас от спиртного женщину, вернувшуюся с того света, не имело смысла. Стас достал водку, наполнил ею солдатскую фляжку и подал амазонке.
— Рюмок здесь нет.
Она сделала несколько мелких глотков, смакуя во рту, и не поморщилась: опыт пития из горлышка был.
— Давно здесь? — спросил Рассохин.
— Десятый месяц.
— Как вы сюда попадаете? — он отнял фляжку. — По конкурсу, что ли?
— Вербуют в клубах Стюарта, — проговорила она заученно, — присматривают на семинарах и предлагают... Сначала — как игры, увлечения, сказки про людей Кедра. Так обычно завлекают во все секты. Под благими предлогами. Тут — освобождение от мужской зависимости, совершенствование личности женщины...
— А у феминисток вербуют не так? В вашем клубе?
— У нас — фонд! Мы проводим акции в защиту женщин!
Рассохин едва сдержал мат.
— Какие акции?!.
— Фонд выполняет благородные задачи! — как-то уже привычно возмутилась амазонка. — Женщин превратили в товар! В предмет купли-продажи!
На голодный желудок даже от глотка хмель ударил ей в голову, но в груди согрелось, спорить и ругаться уже не было сил.
— Сумасшедший дом, — пробубнил Стас, — дурь, конец света...
Он сел за стол и начал жадно запихивать в себя тушёное мясо. Анжела посмотрела брезгливо.
— Вот как ты можешь? Есть, спать!..
— Могу...
— Ненавижу жующих мужчин!
— Отвернись.
— Вы становитесь похожими на животных!
— А моей маме нравилось смотреть... как мужчины едят. Нас было трое: отец, брат и я. Смотрела и радовалась.
— Какая пошлость!
— Не зли меня, — мирно посоветовал Стас.
— О тебе тут слава женоненавистника, — понаблюдав за ним, вдруг заявила она. — Даже Сысоева опасалась.
— Не сказала почему?
— Сказала... Только я не верю.
— Зря не веришь, — вяло признался он. — Мне и сейчас хочется поубивать вас... Или выдрать кнутом. Всю вашу общину мычащих... Для реабилитации. Навоображали себе, напридумывали сказок, отроковицы... А всего-то надо научиться любить.
Рассохин отставил пустую банку, достал трубку и набил табаком, но раскурить не успел, задремал, привалившись к стене. Когда свалился на лавку и как подложили спальник под голову — не почувствовал.
Кошмар начал сниться сразу же — перевозбуждённое сознание продолжало бодрствовать. Ему приснилось, будто женщин снесло севернее затопленного острова, и там есть большая, настоящая сора — когда-то стащенный половодьем залом с Карагача. Среди завалов преющего леса лежали утопленницы, но не мёртвые, точнее ещё не умершие — впавшие в некое состояние между жизнью и смертью, как Анжела. И если найти способ разбудить их, то всех ещё можно оживить.
Во сне он понимал, что это кошмар, и всё равно думал, что завтра надо проверить: может, и в самом деле есть где-то поблизости такая сора, и фарватер на разливах есть, например по озёрным ложбинам поймы...
Потом одна из утопленниц вдруг вскочила и оказалась Женей Семёновой! Она что-то страстно говорила, слов было не разобрать, однако Стас уловил смысл: учила, как вернуть женщин к жизни. Надо было каждую взять на руки и качать, как плачущего ребёнка. И во сне же он догадался, откуда происходит выражение «откачать утопленника». Оказывается, всё так просто! Он уже готов был откачивать, но Женя вдруг сказала:
— Вставай, Стас. Нашу палатку топит!
Он и в самом деле увидел, что они в палатке, вдвоём, и в той самой, что были в кедровнике у рассошинской россыпи. Женя привстала, нависла над ним и смотрит, как блудница, — влюблённо и маняще. Стас хотел обнять её, но тяжёлые руки упали, а на полу уже вода! Ему же так не хотелось расставаться с ней! Будто знал: стоит встать — и блудница исчезнет. И тогда он решил ещё подремать, точно зная, что это не опасно. Будет время спокойно встать, собраться и выйти наружу.
И вскочил резко: не от воды — от тревожного шума наверху. Но наяву всё было тихо, под ногами сухо, и вроде бы амазонка простуженно сопит у своей стены. Всё-таки он нащупал фонарик на столе, включил: Анжела сидела на постели, завернувшись в одеяло.
— Там собака лает! — шёпотом сообщила она. — А ты спишь — не разбудить!
Рассохин зажёг свечу и надел куртку.
— Сиди, я посмотрю.
На улице ещё была ночь, в кедровнике же и вовсе хоть глаз выколи. Пёс вертелся возле люка, лаял и звал за собой, отбегая в сторону лагеря.