Запах серы
Шрифт:
Я писал выше о том, как появляются такие туннели. Они частенько встречаются в базальтовых покровах, но в таком количестве на гектар я их видел только на Гранд-Коморе. Некоторые из них имели невероятные размеры и, открываясь в серо-черном утесе над океаном, походили с моря на входы в пещеры троглодитов. Эти естественные пещеры уходили на километры в глубь острова.
Сметой строительства аэродрома не была предусмотрена ликвидация, пещер, и требовались миллионные дополнительные расходы: приходилось не только засыпать обнаруженные при выравнивании пустоты, но и искать те, что лежали глубже под полосой. В Париже я добился встречи с начальником Управления гражданской авиации. Он беседовал со мной весьма любезно, но прямых ответов на свои вопросы я от него так и не добился. Тем дело и кончилось.
Исландия: погребенный город
Мы заканчивали погрузку снаряжения в самолет, чтобы перелететь из Джибути к Эрта-Але, когда я получил радиограмму: началось извержение на Хеймаэе, главном острове архипелага Вестманна, на юге Исландии. Колебаний быть не могло, так как на лавовом озере Эрта-Але нас ждала интересная программа наблюдений; а новое извержение могло скоро закончиться. Кроме того, эфиопский вулкан был от нас в 400 километрах, а до Исландии 8 тысяч километров. Наконец, в пустыне мы работали в полном одиночестве, тогда как на Хеймаэе нас окружили бы полчища охотников за сомнительными сенсациями для определенной прессы иее легковерных читателей. И все-таки я сожалел, что упускаю, возможно, нечто необычайное.
К тому же Исландия — арктическая сестра тропического Афара. Оба района оседлали рифтовую цепь, петляющую по дну океанов на протяжении 80 тысяч километров. Только там можно изучать на натуре расширение океанского дна и дрейф континентов, тесно связанные с вулканизмом. По этой самой причине вулканическая активность там высока: три извержения за 10 лет. Первое началось в 1963 году под водой у южной оконечности архипелага Вестманна идлилось три года. Ему обязан своим появлением на свет остров Суртсэй (эй означает по-исландски остров). В 1970 году знаменитая Гекла извергалась непродолжительное время, нанеся значительный ущерб животноводству. Вылетевший из кратера тонкий пепел был богат серными солями исоляной кислотой, выделившимися из эруптивных газов. Ветром его развеяло над тысячами гектаров пастбищ, имногие животные погибли от отравления.
Вернувшись из Эфиопии в Париж, мы не смели надеяться, что вулкан на Хеймаэе еще действует. Выяснилось, однако, что он буйствует вовсю. На самом деле это был новый вулкан, а не пробудившийся старый Хельгафелль, как сообщалось в прессе. Я знал об этом из письма руководителя исландских вулканологов Сигурдура Тораринссона. Он сообщал мне, что новый вулкан появился по меньшей мере в 2 километрах от прежнего на заново образовавшейся трещине. Тысячи тонн шлака и пепла постепенно засыпали Вестманнаэйяр (это слово означает «острова людей с запада»; норвежские викинги называли людьми с запада — «вестманна» — жителей британских островов, а в период заселения Исландии на этом архипелаге жили ирландские кельты).
Горожане были эвакуированы в первые же часы после начала бедствия, но порт и предприятия по обработке рыбы были в опасности, что грозило немалым ущербом всей исландской экономике. Вестманнаэйяр — главный рыболовный порт Исландии, а рыболовство составляет основу ее хозяйства. Названный Киркьюфеллем, поскольку он родился на месте старой деревенской церкви, вулкан медленно, но неумолимо наступал на порт. Пепел погребал под собой дома, тогда как продвигавшийся по морскому дну лавовый поток все больше сужал вход в узкий фиорд — прекрасное естественное укрытие от злых бурь. Итак, Тораринссон приглашал меня обсудить с ним и его коллегами возможное в данной ситуации решение. Этого было достаточно, чтобы я собрался в путь. Со мной поехали Франсуа Легерн, Джо Лебронек и Даниель Кавийон. Группе предстояло выполнить довольно простую программу отбора эруптивных газов и одновременного замера температур; исландские друзья должны были оказать нам помощь. Да и вообще я приглашался не вести научную работу, а способствовать принятию практических мер.
В Рейкьявике свирепствовала снежная буря, и на Вестманна нельзя было добраться ни по морю, ни по воздуху. Мы ждали погоды и иногда ходили в порт посмотреть на траулеры из Вестманнаэйяра — на их палубах грубый вулканический пепел был смешан со снегом. Они вывезли население острова, то есть около 5 тысяч человек, менее чем за сутки. Все произошло без малейшей паники благодаря самообладанию закаленного в испытаниях народа, а также благодаря неожиданно ясной погоде и тому, что предшествовавший шторм согнал в порт все траулеры. Эвакуация упростилась еще и тем, что извержение разразилось в час, когда дети еще спали, а рыбаки были уже на ногах, чтобы по случаю прекращения шторма подготовиться к отплытию. Наконец, надо учитывать и опыт жителей, наблюдавших в течение трех лет (1963–1965) извержение Суртсэя, в нескольких милях к югу от Хеймаэя, так что люди хорошо знали, чего действительно надо опасаться. Пепел еще не успел засыпать первые дома городка, а все население уже находилось в безопасности за 100 километров, на Большой земле…
Лишь на шестой день я смог вылететь на небольшом самолете вместе с Сигурдуром и четырьмя коллегами-исландцами. Мои товарищи намеревались прилететь через час после меня, но ветер усилился, и второй рейс отменили; они прибыли в Вестманнаэйяр морем только к вечеру следующего дня. Приземлялись мы при ужасном ветре, гнавшем стену черного пепла, и я не мог не выразить восхищения мастерством и смелостью пилота, на что Тораринссон заметил: «В Исландии климат такой, что плохие летчики давно разбились, остались одни классные».
В километре от нас, за вершиной Хельгафелля, по южному подножию которого проходит посадочная дорожка, мы увидели гигантский султан черного дыма с красными точками крупных бомб. Двигатели выключились, и я услыхал привычный гул извержения.
Снедаемые нетерпением, Тораринссон, инженер Палссон и я широким шагом пустились в обход Хельгафелля. Короткий день исландской зимы уже растворялся в закопченных сумерках. В поднимавшемся из кратера черном столбе все отчетливее различались огненные отсветы. Обогнув Хельгафелль, мы вышли к заваленной шлаком ложбинке. По другую сторону ее метрах в двухстах над нами находился кратер; пришлось запрокинуть головы, чтобы взглянуть на него. Бомбы и лапилли сыпались на всю видимую часть гребня, а моментами они целиком покрывали обширный склон. Подняться отсюда к кратеру было явно невозможно.
Ужасно захотелось заглянуть в выводной канал. Правда, тут я не смог сослаться на научную необходимость, поскольку инструментарий остался в Рейкьявике. Но у меня выработался условный рефлекс: раз уж я на месте извержения, то обязан заглянуть вулкану прямо в глотку!
Мы пересекли ложбинку и пошли по склону самого Киркьюфелля. Огромная масса породы в миллионы кубических метров накопилась менее чем за месяц. Мы находились с наветренной стороны, куда редко скатывались крупные бомбы. Гребень понижался к северу, и мы поняли, что отсюда можно попытаться приблизиться к кратеру. Склон становился заметно более пологим, это облегчало подъем и позволяло «следить за воздухом», то есть уклоняться от чересчур крупных снарядов. Ветер все еще благоприятствовал нам, но следующий участок уже простреливался густыми залпами вулканических орудий.
Не посоветовавшись со своими спутниками — такие решения принимаются в одиночку, — я свернул вправо и полез по склону. Он был не крут, но сплошь покрыт хрупким шлаком. Картина становилась все более внушительной. Борт кратера был очень низким с этой стороны, и прямо из-за гребня взлетали раскаленные снаряды. Ясно видна была пунцовая колонна, темневшая кверху до смоляного оттенка. Она состояла из мириадов обломков всех форм и размеров, кучно взмывавших в небо с потрясающей скоростью. Опять я оказался в самой гуще «внутренней жизни» планеты!