Запах смерти

Лидин Александр

– Что это? – спросил Викториан, указывая пальцем в сторону клеток.

– Соты Любви, – усмехнулся незнакомец.

– Любви?

– Любви к страданию, пыткам. Сенобиты указали нам путь, но сами ушли слишком далеко по этому пути наслаждения.

– Кто эти люди в клетках?

– Некоторые из них – преступники.

– Какие же преступления они совершили?

– Они преступили законы Искусства. Попытались идти своим путем. Теперь они вкушают нашей любви.

– Их тут держат…

– И Древним, и Паломникам нужно есть. Пища – горючее живой плоти. Некоторые из отступников

идут в пищу свежими, а иногда мясо лучше хорошенько просушить или придать ему нежность, дав слегка подгнить.

– Вы едите человечину?

– И ты станешь есть, раз ступил на этот Путь. Человеческое мясо несет в себе частицы душ мертвых. Поедая человеческое мясо, ты впитываешь частицы душ других людей. Становишься сильнее.

Так вот откуда взялись обглоданные останки во дворе замка! Теперь Викториан начал что-то понимать.

– Значит, это своего рода хранилище мяса? Скотобойня?

– Да.

Незнакомец достал из-под фартука мясницкий нож.

– Пойдем. Тебе нужно будет мясо, раз ты пришел сюда.

– Нет, мне нужно не мясо. Мне нужно к Колодцу. Зеленый…

Но незнакомец перебил его:

– Отношения с Древними – интимная часть твоей жизни в этом подземном мире. Ты можешь при всех испражняться или заниматься любовью, но твои отношения с Древними касаются только тебя. Никто не должен знать, в каком облике являются к тебе они или их посланцы. Но в любом случае тебе нужно будет общаться с Библиотекарем, а он очень любит свежее мясо.

Викториану ничего не оставалось, как только кивнуть.

– Хорошо… А как зовут вас?

– Можешь звать меня Мясником, хотя в верхнем мире меня когда-то называли Вальтером.

– Вы иностранец?

– Некогда жил в Австрии.

– Но ваш русский безупречен.

Вальтер лишь равнодушно пожал плечами.

Он направился к клеткам, потом остановился и критически осмотрел Викториана, одетого в темно-синий спортивный костюм с белой надписью «Динамо» на груди.

– Ты испортишь свою одежду. Вернувшись в Верхний мир, будешь привлекать внимание.

Викториан кивнул.

– Раздевайся!

– Прямо здесь?

– Какая разница.

Вначале Викториану показалось, что вот так вот раздеваться на лобном месте неудобно, но, подумав, он решил подчиниться. Здесь действовали свои законы, и именно неприятие общечеловеческой морали и принесло его сюда на волнах Искусства.

Викториан стал раздеваться. Мясник подошел ближе, взял одежду Викториана и скрутил ее в тугой узел. Потом протянул узел Колдуну.

– Постарайся не испачкать ее в крови. Кровь всегда выдает себя. Она – предательница, и никогда не знаешь, на каком участке пути предаст она тебя, потому что она слишком верна законам людей. Более того, она во многом и диктует эти законы, не подчиняясь силам Искусства.

Они подошли к клеткам.

Какими были обитатели клеток – убогие люди, закутанные в вонючее тряпье? Викториан не стал смотреть. Он боялся. Ему не хотелось знать, каковы они. Не хотелось встречаться взглядом с их глазами, от боли вылезающими из орбит, не хотелось разглядывать вспоротые животы с вывороченными наружу кишками, среди которых извивались

белые черви – или иссушенные мумии, в которых слабый огонек жизни теплился только благодаря заклятиям Искусства. Ад грешников – вот как назвал бы он эти Соты Любви. Кошмары и без того очень часто гостили в снах Викториана, а лелеять их, давая им новую пищу, у Колдуна не было никакого желания.

Мясник, словно обезьяна, пополз наверх. Викториан, оставив вещи подальше от клеток, последовал за ним. Они пробирались через переплетение каменных джунглей, поднимаясь выше и выше, к потолку пещеры. Один раз кто-то, просунув руку сквозь прутья клетки, схватил Викториана за ногу. Он услышал мольбы, почувствовал, как цепко сжали его лодыжку пальцы несчастного, но, заметивший это вовремя Мясник рубанул по руке, высунувшейся из клетки, разом отхватив несколько пальцев. Он на лету подхватил один из пальцев, из которого сочилась кровь, и запихнул его в рот. Палец торчал между его губ, как толстая кубинская сигара, увенчанная ногтем.

– Хоть кровь и предательница, она приятна на вкус, – проговорил Мясник, не выпуская пальца изо рта.

Наконец они остановились.

В клетке висело мертвое, но еще не выпотрошенное человеческое тело.

Ноги мертвеца были обмотаны цепью, прикрепленной к потолку клетки. Его руки свисали почти до пола. Вены были перерезаны, а предплечья перетянуты толстыми жгутами. Кожа вокруг них посинела. Приглядевшись, Викториан понял, что жгуты затянуты для того, чтобы замедлить кровотечение. Раз человек должен умереть, то пусть смерть будет если не мучительной, то хотя бы долгой. Кровь мертвеца стекала в огромный медный таз, стоящий под повешенным. Викториан заметил, что мертвец провисел уже достаточно долго: кровь в тазу свернулась, покрывшись коркой.

Спутник Викториана присел над тазом, ударом мясницкого ножа проломил тонкую корку спекшейся крови, при этом окунув нож почти по самую рукоятку в густую жидкость, казавшуюся черной в тусклом свете подземного мира. Потом он облизал клинок и снова улыбнулся.

– Хорошее мясо – хорошая кровь. Люди – самые беспощадные хищники. Но только отведав мяса своих братьев, человек может стать человеком.

Затем уверенными движениями он срезал с тела мертвеца несколько тонких ломтей. Мясо в тусклом свете подземелья тоже казалось черным. Виктор поймал себя на том, что, разглядывая куски мертвой плоти, он пытается найти признаки разложения – белых червей, до отвала наевшихся мертвечиной.

– Пока тебе хватит, – объявил Мясник.

Сложив мясо в кожаный мешочек, он протянул его Викториану.

– Обратную дорогу найдешь?

– Я не знаю, в какой стороне Колодец.

Незнакомец покачал головой.

– Не думай о том, куда идти. Просто пожелай там оказаться, и ноги сами принесут тебя. Искусство отвергает разумность человеческой мысли, как человечество отвергает разумность мысли животного. Искусство само ведет человека.

Викториан кивнул. Он уже читал о чем-то подобном – хотя, если честно, не помнил где и очень смутно помнил содержание того текста, который тогда показался ему совершенно бессмысленным и непонятным.