Запас прочности
Шрифт:
Из дверей на палубу посыпались встревоженные матросы. Они бежали перепачканные, мокрые, застигнутые тревогой в разгар работы.
Мимо Фитилева пробежал замполит Кудрявцев и стал спускаться вниз по трапу. Командир понял, что он решил проверить, все ли матросы поднялись на верхнюю палубу, и проводил его благодарным взглядом.
«Успеют ли? Скорей же, скорей! — Фитилев посмотрел на часы: — Как быстро движется стрелка!.. Четыре минуты прошло… Еще минута. Все ли, все ли вышли наверх?!»
Гулко
Внизу под водой оставались водолазы Никитин и Фролов.
— Никитин! — раздался неуверенный голос Фитилева. — Никитин!
Оглянувшись, Фитилев увидел сотни глаз, устремленных на него.
— Как люди? Целы все? — отрывисто спросил он.
— Водолаз Фролов идет на подъем, беспокоится, как Никитин, — доложил мичман Снегирев.
— Затоплены все отсеки. Мотопомпы, оборудование остались под водой…
— Разрушен взрывом дизель-генератор…
— Сорван с места кормовой пластырь, носовой поврежден…
К Фитилеву протиснулся замполит Кудрявцев, без фуражки, с окровавленным лицом, с волосами, перепачканными грязью.
— Николай Иванович, люди наверху, все. Мотористов Евсюкова и Носенко едва удалось спасти. Только корабль…
— Все исправим, — махнул рукой Фитилев, — вот люди…
Вздохнув, он снова сказал в микрофон:
— Никитин, Никитин!.. Это я, Фитилев. Слышишь меня?
Телефон молчал.
«Да жив он! — уверял себя Фитилев, всматриваясь в манометр водолазной помпы. — Клапан-то ведь работает!»
Свирепо захрипев потухшей трубкой, он снова сказал в микрофон:
— Никитин!.. Это я, Фитилев…
Корабль, опустившись на дно моря, снова превратился в стальной остров. Волны, ударяя в борт, заплескивались на палубу. А ветер все крепчал. Начинался шторм.
С корабля взлетели вверх одна за другой три красных ракеты. Сигнал говорил: «Пришлите буксир, нужна помощь».
Взрыв оглушил Никитина, отбросил куда-то в сторону. Он потерял сознание… Но с первым проблеском мысли он автоматически нажал головной клапан и выпустил лишний воздух. Затем попытался встать. В голове шумело, глаза застилал туман.
Ему удалось подняться на колени. Шлем упирался во что-то твердое, неподвижное. Лампочка не горела, густой мрак окутывал водолаза.
«Корабль… Взрыв… — припомнил Никитин. — Затонул корабль… На грунте стоит. Но где я?»
Он рванулся вперед, ощупывая стальные листы руками: всего два метра — и руки водолаза встретили песок. Кружа, он пополз дальше, тыкаясь то в песок, то в железо. Наконец нащупал свои шланги, застрявшие в плотном грунте.
И вдруг он все понял. Взрывами его отбросило в небольшое углубление песчаного дна, а сверху лег корабль… Как просто… Если бы не эта ямка… И он представил себе стальную махину в несколько десятков тысяч тонн, неотвратимо опускавшуюся на человека.
Никитина охватил страх. Затуманилось сознание, и он провалился в черную безмолвную пустоту…
Тихо и темно. Совсем тихо и совсем темно.
«Хоть какой-нибудь звук! Чертова тишина», — подумал Никитин, когда снова вернулось сознание. Страшно остаться одному в беде… Ведь и раньше бывали трудные минуты, но таким одиноким и беспомощным он никогда себя не чувствовал.
«Слово бы услышать… Одно слово! — повторил он, напрягая слух. — Нет, ни звука».
Сигнальные концы накрепко зажаты судном. Но ведь воздух поступает непрерывно… Значит, о нем помнят?
Никитин попытался встать, однако шлем сразу уперся в днище корабля. Лежа на спине, он рукой легко доставал стальные листы. Заскрипел песок, придавливаемый тяжелым корпусом. Корабль медленно оседал вниз.
— Мама! — непроизвольно вырвалось у моряка.
— Я Никитин, — без всякой надежды сказал он в микрофон. Ему просто хотелось услышать свой голос. — Я Никитин. Слышите меня?
Не слышат.
Тишина, показалось, сделалась еще зловещей…
— Разгильдяй! Что? На партийном собрании шею намылим, — ворвался вдруг шумный голос Фитилева. — Смотри, провода оборваны, не видишь? Черт знает что такое!
— Я слышу, Николай Иванович, — выдохнул Никитин. Закончить фразу у него недостало сил.
— Никитин! — радостно раздалось сверху. — Как себя чувствуешь? Что? Успокойся, голубчик, все будет хорошо. Рассказывай, Петя!
Словно тяжелый груз свалился с Петиных плеч. От Фитилева он узнал, что на грунте Фролов и еще два водолаза ищут его.
Но что это? Опять заскрежетал песок, опять леденящие душу толчки. Но самым страшным было другое: к водолазному шлему прикоснулась сталь оседавшего исполина.
…Фитилев, зажав до боли в руке потухшую трубку, прислушивался к бессвязным словам Никитина. Когда водолаз умолкал, на душе у командира делалось скверно.
«Он должен прийти в сознание. Во что бы то ни стало прийти в сознание, иначе — смерть…»
— Петя! — радостно сказал он. — Сейчас получили известие. От жены… Ты слышишь, Петя?.. Родился сын, слышишь? Родился сын! Почти пять килограммов! Богатырь!
— Сын? — чуть слышно откликнулся телефон. — Сын, Андрей!
— Да, да, Андрей! — с готовностью подхватил Фитилев. — Ты того, держись, Петя! Воздух, воздух не забывай травить…