Запертая комната. Убийца полицейских. Террористы
Шрифт:
Судя по тому, что ее соединяла с гостиной открытая арка на двух колоннах, она, вероятно, была задумана как небольшая столовая. Окно-фонарь выходило на улицу. У стены стояло пианино, в углу – приемник и проигрыватель.
– Прошу, музыкальный кабинет, – взмахнул он рукой.
– Что-то мне трудно представить себе, чтобы эта тварь сидела тут и играла «Лунную сонату», – сказал Гунвальд Ларссон.
Он подошел к инструменту, поднял крышку и заглянул внутрь.
– Во всяком случае, трупов здесь нет.
Когда общий осмотр закончился, Кольберг снял
– Слышь, Гунвальд.
Из шкафа донесся какой-то невнятный звук.
– Слежка за Руусом ничего не дала, – продолжал Кольберг. – Два часа назад он вылетел из Арланды. Как раз перед моим уходом Бульдозеру позвонили и доложили. Он жутко расстроился.
Гунвальд Ларссон, кряхтя, высунул голову и сказал:
– Он бы поменьше загадывал да предвкушал победу, не приходилось бы так часто расстраиваться. Впрочем, Бульдозер подолгу не унывает, сам знаешь. Ну и как Руус провел дни своего отгула?
Он опять скрылся в гардеробе.
Кольберг задвинул нижний ящик стола и выпрямился.
– Не оправдал он надежд Бульдозера. Не навел его на Мальмстрёма и Мурена, – ответил он. – В первый вечер, это, значит, позавчера, ходил с девицей в кабак, потом они купались ночью нагишом.
– Это я уже слышал. А дальше что было?
– А дальше он пробыл у этой девицы почти до вечера, потом поехал в город и слонялся по улицам один, по видимости без определенной цели. Попозже отправился в другой кабак, с другой девицей, но в озере больше не купался, а повез ее к себе в Мерсту. Сегодня утром подбросил ее на такси до Оденплан, там они расстались. Потом опять шлялся один, зашел в несколько магазинов, вернулся в Мерсту, переоделся и поехал в аэропорт. Словом, ничего захватывающего и уж во всяком случае ничего криминального.
– А купание нагишом? То, что Эк видел из кустов? Ему бы взять да составить протокол о нарушении приличий.
Гунвальд Ларссон выбрался из гардероба и затворил дверь.
– Ничего, – сообщил он. – Если не считать кучи отвратительнейшего тряпья.
С этими словами он направился в ванную, а Кольберг тем временем занялся зеленой тумбочкой, которая служила ночным столиком.
В двух верхних ящиках лежало всевозможное барахло: бумажные носовые платки, запонки, пустые спичечные коробки, половина шоколадки, несколько булавок, градусник, мятные таблетки, ресторанные счета и магазинные чеки, нераспечатанная пачка черных презервативов, шариковые ручки, открытка из Щецина с текстом: «Водка, женщины, постель – что еще надо. Ниссе», сломанная зажигалка и тупая финка без чехла.
Сверху на тумбочке валялась книжонка; на обложке ковбой – ноги широко расставлены, в каждой руке по дымящемуся револьверу. «Перестрелка в Черном ущелье»…
Кольберг полистал книжку; из нее на пол выпала цветная фотография, любительский снимок – на лодочной пристани сидит молодая женщина
44
Мёя – один из островов Стокгольмского архипелага, популярное место лодочных и велосипедных прогулок.
Он сунул фотографию обратно в книгу. Потом выдвинул нижний ящик – он был глубже двух других – и позвал Гунвальда Ларссона.
– Нашел тоже место, где держать точило, – сказал он. – Или это вовсе не точило, а какое-нибудь новейшее приспособление для массажа?
– Интересно, зачем оно ему понадобилось? – произнес Гунвальд Ларссон. – Вот уж кто не похож на любителя деревянных поделок. А может, просто стащил где-нибудь? Или получил в уплату за наркотики?
Он вернулся в ванную.
Через час с небольшим осмотр квартиры и мебели был завершен. Ничего особенного они не нашли – ни ловко спрятанных денег, ни уличительных писем, ни оружия; самые сильнодействующие медикаменты – таблетки от головной боли да «Алка-Зельтцер».
Напоследок они осмотрели кухню, обшарили все ящики и шкафы. Холодильник был включен и полон продуктов – видимо, Мауритссон уехал ненадолго. Измученного диетой, вечно голодного Кольберга больше всего смущал копченый угорь, даже в животе забурчало. Но он совладал с собой и решительно повернулся спиной к холодильнику с его соблазнами.
За кухонной дверью на крючке висело кольцо с двумя ключами.
– От чердака, – сказал Кольберг, показывая на них.
Гунвальд Ларссон подошел, снял кольцо с крючка, осмотрел ключи и добавил:
– Или от подвала. Давай проверим.
К чердаку ключи не подошли. Тогда они спустились на лифте до первого этажа и протопали по лестнице в подвал.
Большой ключ подошел к патентованному замку огнеупорной двери, за которой начинался короткий проход с двумя дверьми по сторонам. Открыв правую, они увидели выход шахты мусоропровода и подвешенный на каркасной тележке большой мешок из желтого пластика. Около стены – еще три тележки; два мешка – пустые, третий до краев наполнен мусором. В одном углу стоял совок и веник.
Дверь напротив была заперта; за ней, судя по надписи, помещалась домовая прачечная.
Проход упирался в длинный поперечный коридор, разделявший два ряда нумерованных дверей с висячими замками всех родов.
Кольберг и Гунвальд Ларссон довольно скоро нашли замок, к которому подходил меньший ключ.
В чулане Мауритссона хранилось только два предмета – старый пылесос без шланга и большой чемодан. Гунвальд Ларссон заглянул внутрь пылесоса.
– Пусто, – сообщил он.
– Зато здесь не пусто, смотри, – ответил Кольберг, который в это время расковырял замочек чемодана.