Записки из Города Призраков
Шрифт:
Я прищуриваюсь, глядя на него.
– Пожалуй.
– Я уже собирался уходить… – Он отпивает из пивной бутылки темного стекла. На этикетке написано вроде бы что-то немецкое.
– А теперь у меня есть повод остаться.
– И что это за повод, Остин Морс?
Его пальцы касаются моих, когда он берется за мой стакан.
– Попробовать твой напиток, разумеется. Я знаю, ты в этом специалист. – Он глотает, закашливается, вытирает рот обратной стороной ладони. – Это же ужас.
– Просто ты еще не дорос до напитков больших девочек, так?
Я беру у него стакан и чувствую, как его глаза проходятся
Со стороны бассейна доносится громкий всплеск: несколько девушек, взявшись за руки, смеясь, полуголые, прыгают в воду на глубокой стороне бассейна. Но Остин даже не смотрит на них. Его горящие глаза не отрываются от меня.
– Ты производишь на меня впечатление, Оливия. Ты это знаешь?
– Откуда? – Я наблюдаю, как его стеклянно-серые (синие?) глаза продолжают изучать мое лицо. – Из-за того, что меня не берут эти говняные напитки, даже в большом количестве?
– Нет, ты производишь на меня впечатление вообще. – Он переминается с ноги на ногу, приближается на несколько миллиметров.
Я фыркаю, искоса смотрю на него, подавляю желание послать его на все четыре стороны.
– Ты уже крепко набрался, Остин Морс?
– Если на то пошло, я трезв, Оливия Тайт. – Он наклоняется ко мне, и я улавливаю запах его цветочного одеколона. – Позволишь пригласить тебя? На свидание?
Я чуть не подавилась коктейлем и спрятала лицо за стаканом, чтобы не встретиться с ним взглядом. Свидание с Остином Морсом? Остин Морс, недостижимый полубог из выпускного класса частной школы, приглашает на свидание меня, девушку-художницу, мать которой убийца? Я буквально вижу нас – возможно – пьяно прижимающимися ртами в каком-то укромном уголке. Но настоящее свидание? Появление вдвоем там, где могут встретиться люди, которых мы знаем?
Голова у меня идет кругом от «за» и «против».
– Послушай, я действительно не…
Я замолкаю. Замечаю Райну, которая выходит из двери рука об руку с высоким парнем в баскетбольных шортах, который очень похож на Штерна. Я моргаю. Не он. Какой-то случайный знакомый.
– Да ладно, – говорит Остин. – Только одно свидание, Рыжик. Ты и я.
Но я едва слышу его, тело горит, сердце бьется в горле. Штерн снова в мое голове, его утрата, его призрачное присутствие.
Перед мысленным взором проносится наш поцелуй. Я никогда не говорила ему, чего хотела. Я никогда не говорила ему, что хотела от него все: его улыбку, смех, неспешный голос, тепло обнимающих меня рук. Его голос, поющий вдалеке, прибавляющий громкости по мере приближения: «О, Сюзанна, не плачь ты обо мне. Из Алабамы еду я…»
И теперь, когда он становится таким огромным в моей голове, знакомые иголки холода колют мою плоть, и он здесь. Штерн, настоящий Штерн, точнее, призрак Штерн: чуть расплывающийся и бледный на фоне четко очерченной, загорелой реальности Остина. Дерьмо. Я пытаюсь не смотреть на него, но так трудно отводить глаза.
«Серая реальность», – говорит тихий голос между
– Что-то не так? – спрашивает Остин, всматриваясь в меня.
– Что? Ох… я увидела человека, которого знаю и… я просто… – Я качаю головой, улыбаюсь Остину, нарочито игнорируя Штерна. Очевидно, Остин не видит и не слышит его. – Ерунда.
– Ты уверена? Все хорошо? – Остин наклоняется ближе.
Как и Штерн. Он встает рядом со мной, его ледяное плечо окатывает меня волнами холода, прежде чем он отступает на шаг, морщится, хватается за руку. «Мы должны поговорить», – настаивает Штерн.
– Значит, договорились? – одновременно спрашивает Остин.
С десятого класса два парня не боролись так яростно за мое внимание. Тогда я напилась на первой же вечеринке вне кампуса и играла в карты на раздевание с группой более старших парней-художников.
– Нет. Я хочу сказать – да. Я хочу сказать…
Штерн смотрит на меня. Я опять дрожу. Неловко улыбаюсь Остину.
– Я… э… сейчас вернусь, – бормочу я.
– Куда ты? – спрашивает он. Райна, слава богу, уже не стоит у двери в дом. Сейчас мне совершенно не хочется выслушивать ее вопросы и отвечать на них.
– В туалет, – быстро отвечаю я, уже уходя. Штерн держится рядом.
– Вот, значит, чем занимаются крутые богатые детки вроде Остина Морса? – спрашивает Штерн, его голова двигается в такт быстрому электронному ритму, который наполняет весь дом, кудряшки мотаются из стороны в сторону. – Всегда знал, что это потеря времени.
Я не реагирую. Не хочу, чтобы меня видели разговаривающей с воздухом. Мы идем по длинному открытому коридору второго этажа, вечеринка видна через большущие окна, которые занимают чуть ли не всю выходящую во двор стену, фонари ярко светятся в темноте, бассейн – гигантское светлое пятно.
– Сюда, – шепчу я.
Мы заходим в спальню, и я нахожу выключатель: как я понимаю, это комната старшего брата Паркера. Он, очевидно, проводил здесь не так много времени после поступления в Стэнфорд. Несколько дипломов за участие в «Модели Сената» [20] и грамоты за академические успехи украшают стены.
20
«Модель Сената» – ежегодная национальная студенческая конференция (в США их проводят несколько учебных заведений), нацеленная на стимулирование законотворческого процесса в Сенате США.
– Ты думала обо мне, – мягко говорит он. – Я могу это почувствовать. Находясь в Нигде, я могу это почувствовать.
– Я пыталась нормально провести вечер. И не думать о тебе.
– Но ты думала, так?
Я вздыхаю.
– Да, думала. – Смотрю на него, потрясающе высокого, потрясающе красивого, в той же рождественской фланелевой рубашке и смешных блестящих баскетбольных шортах, которые ему придется носить остаток вечности. – И что? – спрашиваю я, отпивая от стакана. Напиток становится еще противнее. Я ставлю стакан на сверкающую полированную полку рядом со сверкающей «Плейстейшн» под огромным плоским телевизором. – Теперь, умерев, ты можешь читать мои мысли? – Я скрещиваю руки на груди, очень надеясь, что такое ему не под силу.