Записки из Города Призраков
Шрифт:
Все эти люди, хорошие люди с добрыми намерениями, пытающиеся уберечь меня; логически я понимаю, что они стремятся именно к этому. Тогда почему я испытываю такое негодование? Почему каждая новая открывшаяся истина – словно нож в сердце? Почему никто, кроме меня, не понимает, что творится в моей душе?
Черт. Остин. Я же собиралась только использовать его. Как отвлечение. Как не-Штерна… как кого угодно, но не Штерна. Я же не собиралась заходить так далеко. Не собиралась допускать, что на каком-то уровне Остин
Но он мне нравится. Нравился. Мне нравилось находиться с ним рядом. Я думала, он повзрослел, стал другим, у нас может… Господи. Я подумала, что этот Остин-гребаный-Морс действительно мной увлекся, по собственной инициативе. И угодила в расставленные им сети. Остин Морс встречался со мной, чтобы заполучить новый автомобиль. Автомобиль. Господи.
Я такая глупая. Такая, такая глупая. Такая слепая. Подумать только, потратила на него даже столько времени, хотя его у меня катастрофически мало.
Четыре дня. И это все, что у меня есть.
Штерн, Штерн, ну почему тебе пришлось умереть? Почему ты не смог остаться?
Я включаю мобильник. От папы только одна новая эсэмэска: «Береги себе, дорогая. Возвращайся не слишком поздно. Люблю. Папа». Теперь он спокоен, лишь когда рядом с ним Хитер. И меня это только радует. Если бы не она, он бы выпрыгивал из штанов: посылал по сорок тысяч сообщений в час, не получая ответных от меня. Более того, возможно, запретил бы мне выходить из дома.
Чайки кричат над песком, трясут клювами, машут крыльями. Их крики совершенно не похожи на услышанные мной в Городе призраков.
Не могу представить себе, что делает сейчас Остин, да мне и без разницы. Может, все еще стоит, разинув рот, в дверях, ожидая моего возвращения, рассчитывая, что я упаду ему на грудь, признаюсь в своих слабостях и слезно попрошу спасти от самой себя.
И тут тепло растекается по телу, на одно лишь мгновение: его руки на моей талии, груди, его губы на шее… А-ах. Я же позволила ему снять с себя трусики.
Я сую руки в карманы шортов и отбрасываю с пути какой-то мусор. Небо уже темное. Я гадаю, действительно ли Остин думает, что я красивая, сексуальная, удивительная… или Тед велел ему так говорить. Может, Тед проинструктировал его и по части поведения: «Сначала расслабляющий массаж. Потом комплименты. И раздевай ее, сынок. Снова комплименты, притворись, что тебе без разницы, даже если на ней окажутся бабушкины трусы».
«Но па-апа…»
«Не папкай, Остин. Сейчас Оливия нуждается в нашей поддержке. Если ты не скажешь ей, как тебе нравятся ее буфера, она может просто покончить с собой».
Я уже на полпути к дому, когда в сумочке звонит мобильник. Вероятно, Остин, с новыми извинениями. Я достаю мобильник, смотрю на высветившийся номер.
Незнакомый.
Я огибаю
– Алло? – мой голос нервно-напряженный.
– Оливия? – женский голос. Немолодой женщины.
– Да?.. – Я жду.
Женщина вздыхает.
– Как хорошо, я уже боялась, что неправильно записала номер. – Она смеется, откашливается. – Я Деб Килмюррей… соседка Грега Фостера. Мы виделись в субботу.
Напряжение чуть отпускает.
– Да, конечно. – Я пытаюсь изгнать из голоса недоумение, но не имею ни малейшего понятия, почему она позвонила. Я ожидала увидеть номер папы, или Остина, или Райны. Но не ее.
– Как ты, милая?
– Все хорошо, – осторожно отвечаю я. – А вы?
– Отлично, отлично. Я обещала позвонить, если появится новая информация о твоем дяде. – Она вновь откашливается.
– Моем?.. – На мгновение я забыла, что, по моим же словам, Грег Фостер приходится мне дядей, пусть мы много лет и не виделись. – Да. Конечно. – Я ставлю сандалии на край скамьи, вжимаюсь спиной в спинку, с нетерпением жду продолжения.
– Знаешь, это даже не новая информация. Просто я все перепутала. И не знаю, так ли это важно… – Я слышу шуршание. Они ищет нужную газетную страницу? – Ох, дорогая, извини, что задерживаю. Но я подумала, что ты захочешь узнать. Я ошиблась, называя благотворительную организацию, которой Грег… извини, мистер Фостер… оставил свои деньги. Я сказала тебе, что это какой-то заповедник, но…
– Сказали. Он любил наблюдать за птицами и все такое. – У меня начинает сосать под ложечкой. И не хватает дыхания.
– Любил, и именно поэтому я ошиблась. Решила, что деньги пошли в национальный заповедник Каллена. Оказалось, что нет. Он оставил деньги больнице Шеферда-Каллена, которая, судя по всему, специализируется на исследовании шизофрении.
– Что вы сказали? – медленно переспрашиваю я. Мне кажется, что в руке у меня не мобильник, а кусок пластика.
– Ох. Плохая связь? – Я слышу, как она постукивает по своему мобильнику. – Я сказала, что Грег Фостер оставил все свои деньги психиатрической больнице Шеферда-Каллена. Больше четырех миллионов долларов. Для их исследовательского подразделения, которое занимается шизофренией. И знаешь что? – продолжает она более пронзительным голосом. – Он оставил их не от своего имени.
– А от чьего же имени он оставил деньги?
– От чьего? Ох, да, я записала: от имени Мириам Тейт. Это ее имя?
У меня останавливается сердце.
Мама.
– Алло? Ты здесь?
– Я… да. Здесь, – слышу я свой голос. Перед глазами все кружится. Океан, променад, группа малолеток, передающих по кругу бутылку пива в бумажном пакете. Мама.
– Я нахожу это очень странным, – миссис Килмюррей говорит и говорит. – Он был таким дружелюбным… мы частенько болтали… но он никогда не упоминал ее…