Записки капитана флота
Шрифт:
Не зная, что нам в таком положении делать, я было предложил взять честное слово или клятву с господина Мура, что он допустит нас уйти и до самого утра не откроет караульным, а нам, со своей стороны, оставить письмо к губернатору такого же содержания, какое об Алексее хотели мы написать, и обязаться, если нас поймают, сказать, что господин Мур не был участником в нашем предприятии и ничего об нем не знал. Но матросы все в один голос были противного мнения, говоря, что в сем случае на обещание господина Мура никак положиться нельзя. Они много кое-чего в пользу своего мнения говорили насчет сего офицера, справедливо или нет, только я принужден был согласиться с ними, что в столь важном деле вверить себя ему опасно. А как переводчики нас уверяли, что по наступлении теплых дней будут нам позволять ходить под присмотром небольшого числа японцев по городу, то решились мы подождать, не будут ли нас водить иногда за город и не представится ли случай силой отбиться у японцев. Тогда уже нечего нам будет опасаться господина Мура, а чтобы он заблаговременно не открыл им нашего прежнего намерения, то согласились мы притвориться перед ним, что, следуя ему, мы также оставили всякую мысль об уходе и решились ждать конца своей участи в плену, предавшись во всем на волю Божию, но он нам не верил и нимало не переменял своего обхождения.
Между тем явилось к нам новое лицо: это был присланный из японской столицы землемер и астроном по имени Мамия-Ринзо. В первый раз он к нам пришел с нашими переводчиками, которые сказали, что он приехал недавно из Эддо, откуда правительство их, по совету врачей, знающих европейские способы лечения, прислало с ним некоторые припасы, могущие предохранить нас от цинготной болезни, столь в здешней стороне обыкновенной и опасной. Припасы сии состояли в двух штофах лимонного соку, в нескольких десятках лимонов и апельсинов и в небольшом количестве какой-то сушеной травы, имеющей весьма приятный запах, которую советовали нам японцы понемногу класть в похлебку. Сверх того, губернатор тогда же прислал нам от себя фунта три или четыре сахарного песку и ящичек вареного в сахаре красного стручкового перцу, до которого японцы великие охотники. Буньиос и прежде еще несколько раз присылал нам понемногу сахару, перцу и прочего.
Но все сии гостинцы, как то мы скоро приметили, клонились к тому, чтобы нас, так сказать, задобрить и понудить, не отговариваясь, учить японского землемера нашему способу описывать берега и делать астрономические наблюдения. На сей конец он не замедлил принести к нам свои инструменты, как то: медный секстант английской работы, астролябию с компасом, чертежный инструмент и ртуть для искусственного горизонта, и просил нас показать ему, как европейцы употребляют сии вещи. Он стал ходить к нам всякий день и был у нас почти с утра до вечера, рассказывая о своих путешествиях и показывая планы и рисунки описанных им земель, которые видеть для нас было весьма любопытно. Между японцами он считался великим путешественником: они слушали его всегда с большим вниманием и удивлялись, как мог он предпринимать такие дальние путешествия, ибо ему удалось быть на всех Курильских островах до семнадцатого, на Сахалине, и он достигал даже до Маньчжурской земли и до реки Амура. Тщеславие его было столь велико, что он беспрестанно рассказывал о своих подвигах и трудностях, им понесенных, для лучшего объяснения коих показывал дорожные свои сковородки, на которых готовил кушанье, и тут же у нас на очаге всякий день что-нибудь варил или жарил, сам ел и нас потчевал. Также имел он кубик для гнания водки из сарацинского пшена, который беспрестанно у него стоял на очаге. Выгнанную же из него водку пил он сам и нас потчевал, что матросам нашим весьма нравилось.
Он умел брать секстантом высоту солнца на естественном и искусственном горизонте и знал, как по полуденной высоте сыскать широту места, для чего употреблял таблицы склонения солнца и всех входящих тут поправок, переведенные на японский язык, по словам его, с голландской книги. Не имея у себя наших таблиц, мы не могли узнать, довольно ли их таблицы верны, но, кажется, что они взяты из какой-нибудь старинной голландской книги. Мамия-Ринзо нам сообщил многие весьма любопытные сведения, которые нашему правительству небесполезно знать, и тем более, что они заслуживают вероятие, ибо прежде сего мы то же самое слышали от других японцев. Я буду иметь случай упомянуть об них в другом месте.
В самом начале почти нашего знакомства с сим геодезистом мы узнали, что он не только известен между японцами как человек ученый, но и славится яко отличный воин. При нападении на них Хвостова он был на острове Итурупе, где с прочими своими товарищами также дал тягу в горы, но, к счастью его, русская пуля попала ему в мягкое место задней части, однако он не упал и ушел благополучно, за что награжден чином и теперь получает пенсию. Иногда он перед нами храбрился и говорил, что после набегов Хвостова японцы хотели послать в Охотск три судна, с тем чтобы место сие разорить до основания. Мы смеялись и шутили над ним, говоря: «Крайне сожалеем, что японцы не могут найти дороги туда, иначе не худо было бы, если б они послали не три судна, а тридцать или триста, верно, ни одно б из них не возвратилось домой». Тогда он обижался и уверял нас, что японцы не хуже других умеют драться. Надобно знать, что это был еще первый японец, который перед нами хвастался своим искусством в военных делах и грозил нам; за то не только мы, но и товарищи его над ним смеялись.
Мамия-Ринзо, умея найти широту места по солнечной высоте, слыхал также, что и долготу можно сыскать по расстоянию Луны или звезды от Солнца, и хотел, чтобы мы выучили его, как это делать. Но каким способом возможно было приступить к сему делу? Мы не имели при себе ни нужных для сего таблиц, ни календаря астрономического, а притом и переводчики наши столько смыслили по-русски, что мы с нуждою могли объяснить им самые нужные вещи. Отказ наш произвел в сем японце великое против нас неудовольствие, он даже грозил нам, что из столицы скоро будут сюда переводчики голландского языка и японские ученые, чтобы отбирать от нас объяснения на некоторые предметы, до наук касающиеся, и что тогда уже не посмеем мы отговариваться и хотим или нет, но должны будем отвечать. Новость сия не слишком нам была приятна, она показывала, что японцы сбираются силой принуждать нас учить их. Господин Мур уже взялся за сие добровольно, только математическим наукам учить не хотел, отговариваясь незнанием, а советовал им употребить к сему господина Хлебникова, которому сия часть была очень хорошо известна.
Хотя сей ученый сделался нам большим врагом, однако не всегда мы с ним спорили и ссорились, а иногда дружески разговаривали о разных материях, в числе коих политические предметы более прочих заслуживают внимания. Он утверждал, что японцы имеют основательную причину подозревать русских в дурных против них намерениях, и что голландцы, сообщившие им о разных замыслах европейских дворов, не ошибаются. Но Теске не так думал: он полагал, что голландцы с намерением внушили японскому правительству подозрение к русским и англичанам, уверив оное, что сии две державы, воюя соединенными силами против Франции и союзных ей земель, имеют также в виду распространяться к востоку: Россия по сухому пути, а Англия морем, обещаясь помогать друг другу и со временем Китай и Японию разделить между собой. Голландцы приводят в доказательство своему мнению со стороны России приобретение Сибири, Алеутских и Курильских островов, а в отношении к Англии распространение ее владений в Индии, показывая чрез то японцам, сколь близко к ним в короткое время эти два народа подвинулись.
Известно, что английский капитан Бротон два лета плавал к японским берегам, в оба раза к ним приставал и имел с жителями сношение. Это случилось в самое то время, когда Англия и Россия союзно действовали против Франции и Голландии, и потому голландцы, по словам Теске, старались уверить японцев, что англичане с намерением высматривают их гавани, чтобы после на них напасть. Мы опровергали такое мнение, старясь уверить японцев в истинной причине плавания Бротона около их берегов, которая также известна была очень хорошо и самим голландцам. Но непомерное их корыстолюбие и зависть произвели страх, чтобы японцы не дали позволения русским и англичанам с ними торговать; в таком случае голландцы должны были бы лишиться знатного прибытка, ибо не могли бы уже обманывать их и продавать европейские безделицы за высокую и, можно сказать, бессовестную цену. Теске с нами был совершенно в этом согласен и верил, что одно сребролюбие и коварство заставляют голландцев так говорить, но Мамия-Ринзо не хотел согласиться.
При сем случае Теске рассказал нам об одном происшествии, которое жестоко раздражало японское правительство против англичан, и говорил, что если бы теперь пришло английское судно к их берегам, то они тотчас сыграли бы с ним такую же шутку, как и с нами. Происшествие сие было следующее: через год или через два после Резанова показалось перед входом в Нагасакскую гавань большое судно под русским флагом, несколько человек голландцев и японцев по повелению губернатора тотчас поехали на оное, где первых всех, кроме одного, задержали, а последних вместе с голландцем отправили назад сказать, что судно принадлежит англичанам, и как они в войне с голландцами, то всех людей сего народа увезут с собой в плен, если японцы не пришлют к ним известного числа свиней и быков. В ожидании ответа англичане разъезжали на шлюпках по всей гавани и промеривали оную. Между тем оставшиеся на берегу голландцы склонили губернатора на сей выкуп, свиней и быков отослали на судно и выменяли за них захваченных голландцев. Губернатор за сие лишился жизни, и дано повеление повсюду поступать с англичанами неприятельски. По случаю же замечания нашего, что голландцы обманывают японцев привозом к ним дурных вещей и продажею оных за дорогую цену, Теске нам сказал, что правительству их все это известно, но оно не хочет переменить прежних своих постановлений и допускает голландцев возить к ним то самое, что возили в начале их торговли с Японией; впрочем, худое ли или хорошее – до этого им нужды нет.
При сем рассказал он нам следующий анекдот. По причине войны с Англией голландцы, не находя средств доставлять в Японию европейские товары, наняли корабли Соединенных Американских областей [50] , чтобы они привезли нужные им вещи в Нагасаки и пришли под голландскими флагами. Товары были уже выгружены на берег, как японцы увидели обман, приметив, что между сими кораблями и их экипажами большая разность с теми, которые прежде их посещали, а более всего взяли они подозрение, видя отменную доброту товаров (которые были английские). Но, невзирая на это, правительство приказало все привезенное погрузить опять в те же корабли и выгнать их из порта.
50
Имеется в виду США (Примеч. ред.).