Записки кельды 2
Шрифт:
— Ворон! Прошу тебя, баб с ребятишками спрячь.
— Что, совсем припёрло?
Судя по всему — совсем…
— Не знаю, кто такой нашёлся умный, но пошла такая тема: кто первым барона прирежет, тот новым бароном и станет. А кровников за спиной никто оставлять не будет. Не за себя боюсь — за детей боюсь, за внуков… — в голосе Петши засквозило отчаяние. — Спрячь их, Ворон, богами тебя молю. Табун за ними дам, шестерых коней только себе оставлю. Скажешь, мало — заплачу сколько попросишь.
Барон Белый Ворон подумал, кивнул
— Вернись сперва…
Цыган резво подхватил коней под уздцы, завернул телегу во двор и споро начал выпрягать коня.
Яркая, красивая цыганка с младенцем на руках, увидев это, начала что-то быстро говорить, упрашивать его. Цыган молчал. Вот он вскочил на коня, сказал ей что-то коротко и вылетел за ворота. Женщина уже не просила, только кричала протяжно сквозь рыдания:
— Петша-а-а-а!.. Петша-а-а-а!.. — две мелкие девчушки обнимали её подол.
Шестеро верховых исчезли, растворились в густых сумерках.
— Ну, милая, — посочувствовала ей сердобольная Сардаана, — не убивайся так, сыночка пожалей.
Цыганка скрючилась, уткнулась лицом в маленький синий свёрток, глухо ответила:
— Не сын это. Внук. Нет у него мамы. Убили Дариночку мою, мою ласточку. Горе, горе мне, горе-е-е…
Вот так.
Я подошла ближе. Что делать? Потеря близкого человека — не тот случай, когда можно помочь с разбегу, тут время нужно. Но были ещё дети.
Саламандра выбралась из ладони и уселась на краю телеги. Малявки вытаращили глаза, отпустили бабкин подол и присели перед ней на корточки. Несколько малышей подвинулись ближе, стараясь разглядеть чудную зверюшку.
— Как зовут тебя?
— Мирела, — глаза женщины были горькими и пустыми. Даже не попыталась вместо имени прозвище назвать или там соврать.
— Сколько младенцу? — я, вообще-то и сама видела, что мальчишке едва ли две недели от роду, но мне нужно было, чтоб со мной разговаривали.
— Тринадцать дней.
— Не идёт ему коровье молоко. И дыма хватанул. Дай сюда.
Сидящие позади баронши женщины испуганно переглянулись, но она бесстрастно протянула мне ребёнка. Или думает, что уже всё? Жизнь кончена, и толку не будет метаться?
Бедный малыш. Я аккуратно подправила, почистила и подкормила. Пацан задышал более ровно и спокойно. Кроха такой… Чтобы грамотно его подпитывать — это целителю надо от колыбели не отходить!
— Кормилица нужна. Иначе не выживет.
Остальные цыганки так интенсивно переглядывались друг с другом, что от этого семафора у меня аж голова начала кружиться.
— Любимая! — о, мой барон зовёт. Из ворот уже выезжали наши гружёные телеги.
— Кормилица нужна малышу, — повторила я для него, — а то помрёт.
— Да я уж вижу. Тут в другом проблема. Пасти этот табун — как? Откуда взять столько пастухов, охраны?
— На остров?
— Другого варианта нет. Ты вот что. Мы с мужиками
— Хорошо.
Цыганок поселили на отшибе, в двух домиках-фургонах — до окончательного выяснения, как сказал Вова. Лошадей пустили в отдельный загон, на свободный выпас.
Петша не явился ни в тот же вечер, ни на второй день, ни на третий. Накануне тридцать шестого числа мы вновь были у портала. Барон взял удвоенный отряд сопровождения да ещё дополнительную десятку на усиление нашей усадьбы — мало ли.
Про цыганскую резню говорили всякое, разрозненные толпы их носились по округе, конными и пешими, но Петшу никто не видел.
На месте бывшей цыганской деревни чернело огромное пепелище с редкими, чудом сохранившимися полуобгорелыми домами.
29. ГРИМАСЫ КРОВНОЙ ВРАЖДЫ
ПОЧТИ ЗАРНИЦА
Новая Земля, детский рейнджерский лагерь, 36.02 (июня).0005
Олеся Васильевна
Постепенно время доползло до четверга. Тридцать шестое июня. Олеся смотрела в календарик. Очень странная дата! До сих пор непривычно, что в месяце сорок дней. Зато календарик вечный, на все месяцы один!
Нет, неправильно это, про ощущения. Днём время летело, неслось вприпрыжку. А вот ночами — ползло. Олеся смотрела на свои подсушенные букетики и думала… о разном.
Четверг был день соревнования младших групп по… наверное, это можно было назвать спортивным ориентированием. Но у рейнджеров это был поиск клада. У каждого отряда был первый кусок карты и набор подсказок. И куча энтузиазма!
Олеся бежала вместе со своим младшим отрядом. Последний, восьмой кусочек карты вёл их вдоль ручья по знакомой едва заметной тропинке. Вот уже скоро будет заводь и валуны, рассыпавшиеся в лесном ручье. Днём это место тоже было очень красивым.
Рейнджерятам было не до любований. Время поджимает! Двенадцать пар мелких босых ног прошлёпали по мокрым лысинам камней, следом две взрослых, обутых в кроссовки: командира отряда, миниатюрной эльфийки Риниэль и Олесины.
Ребятишки рассыпались по поляне:
— Здесь должно быть!.. Ищите!.. Во мху!.. Тихо, не потопчите!.. Смотрите, где мох шевелили!..
Олеся вспомнила волчью стаю, сплошным серым ковром развалившуюся между валунов, поёжилась и опасливо оглянулась на лес… из которого вышел мужчина. Чужой, цыганистого вида, с нехорошо блестящими глазами. Почему-то стало страшно и в горле пересохло. Ребятишки трещали сороками, и Рини, поддавшись их азарту, тоже не смотрела по сторонам. Память в кои-то веки выкинула нужную подсказку, напомнив ночные посиделки, и как весь лагерь её искал, руки рванулись к тревожному свистку. Резкий звук заставил всех рейнджерят вскинуться.