Записки кельды 2
Шрифт:
— Хрома-а-ал казак, нога болела у ево!..
Мы с Вовой уставились друг на друга…
— Па-а-ашё-о-ол он в лес костыль нарезать из чево!..
— Да это дед! — выкрикнули мы одновременно. — Да ну на!..
— В лесу-у-у медведь попался на ево пути!!! Ника-а-ак хромому казаку да не уйти!!!
Из-за кустов показался наш дед. Отец. Папа мой, короче. Вова побежал вниз, дежурный за ним.
— Пап! — хорошо, что стены такие толстые, как пить дать вылетела бы я в окно! — Ты как?..
— Ну, открывай, что ли, ворота! — как раз в этот момент зазвенела разматывающаяся цепь, и наши
История оказалась простой и незамысловатой. Очередной инфаркт свалил его прямо на берегу, в палаточном лагере (некоторые заводят себе дачи, а наш дед уже много лет на весь тёплый сезон выезжает на дальний берег залива Иркутского водохранилища и там живёт). Брат (мой двоюродный) с дядей (моим дядей — собственно, папиным старшим братом) вызвали скорую, подхватили его — в моторку, и прямиком в городской парк Якоби, даром что там приставать запрещено. К чести медиков сказать, скорая подъехала одновременно с лодкой. Влетели с сиренами на пляж, прям как настоящие! Врач посмотрел и сказал — не довезём, давайте в портал, может добежим. Так в четыре пары рук: врач, медбрат, дядь Коля и братец Вовка — и добежали… Успели, хотя, папа говорит, уже показался белый туннель. И вдруг — бац! Очнулся — гипс!*
*См. х/ф производства СССР «Бриллиантовая рука»
На земельке очнулся, короче. Принимать-то его было некому, пришлось с носилок перевалить. А там уже сильно повытоптано.
Ну вот.
Отдышался дед, посидел чуток.
— Думаю: а чего ждать? На себе много всё равно не унесу. Брату сказал: хер с ним, потом позвоню, договорюсь с вещами. Вежливые люди в погонах подсказали, по какой дороге вы ездите — я и пошёл! — дед прихлёбывал тёплый чаёк из дежурного термоса. В одном из титанов уже начала шипеть вода. Скоро свежий кипяток будет!
Прибежала разбуженная голосами Валя, захлопотала, притащила спрятанные в погреб с вечера пирожки. Я смотрела на отца. Шестьдесят семь. Понятно — не молодой, но как же мы отвыкли уже! Даже Магда, перешедшая последней, давно уже скинула годы и бегала, как электровеник. На фоне остальных поселенцев совершенно седая голова (привычно стриженная под короткий борцовский ёжик), да в комплекте с, напротив, приличной длины белоснежной бородой (каждое лето папа ставит перед собой квест: не брить бороду с мая по октябрь, пока не закроет сезон), так вот, вместе это смотрелось просто оглушительно.
Пока лагерь досыпал последний сладкий предутренний час, мы с Вовой повели деда — хвастаться своими достижениями.
Вова расписывал настоящие и будущие прелести нашего посёлка, широко размахивая руками; дед во всё вникал, кивал, деловито упирал руки в бока, задавал кучу вопросов и высказывал соображения. Рядом они смотрелись забавно: высокий поджарый Вовка и низенький (едва ли с меня ростом) широкий Александр Иваныч.
Выращенная ограда и главное — огромное серебристое дерево на холме производило мощное впечатление. Мэллорн уже закончил выращивать спиральную лестницу и сейчас выпускал веточки-опоры для смотровой площадки.
В Северной башне при виде развешанных на просушку гирлянд подберёзовиков, дедовы глаза загорелись азартом. А уж
Рыба! Это же самая большая и пламенная дедова страсть! Чувствую, не дождётся завтрака — понесётся ловить.
В лагере заорал пунктуальный петух.
— Ну всё, пап, пойдём тебя устраивать!
Лагерь просыпался.
Внуки, не ожидавшие увидеть деда, бурно радовались. Гуля вышла из палатки, увидела бывшего мужа (да, мои родители очень, очень давно разведены) и выдала:
— О! Шаманов! И ты здесь!
— Ну, Гульчачак Нугмановна, ты прямо красотка! — оценил помолодевшую бабушку дед.
Та хмыкнула, закинула на плечо полотенце и гордо продефилировала к умывальнику. Впрочем, кажется, войны не будет.
Вова выдал деду складную кровать, спальник, Галя притащила полотенце из наших запасов.
— Эх, жаль лодки нет! — посетовал дед.
Я ж говорила: все мысли туда.
— Почему же нет? — Галя у нас тоже заядлый рыбак, не то что я. — В Северной башне лежит. И лодка, и насос ножной, сети, блёсны… — это я вам перечисляю, что запомнила. — Ты кровать поставь, мы с тобой сходим, посмотрим.
Дед забежал в общую палатку, слышно было, что он там с кем-то здоровается (руки жмёт, наверное) — и тут же выбежал обратно.
— Хер с ней, с этой кроватью! Потом поставлю, пошли!
Галя повела его в Северную башню, в затихающем разговоре слышно было, как она жалуется на реалии нашего жития:
— Мама нас не пускает. На той неделе напали же на нас…
Ошиблась я, в общем. Дед не просто возгорелся немедленно выйти на промысел. Ещё и Галя с ним. Лодка двухместная, они в два голоса убеждали нас, что будут друг за другом следить, к противоположному берегу ближе чем на триста метров не подплывут (а это вообще сильно постараться надо, чтобы просто стрелой доплюнуть, не говоря уже о том, чтобы попасть), и это же так важно — срочно проверить утренний клёв в Левом рукаве в это время года. Кадры, блин.
Взяли две пары вёсел, сказали, что поедят потом — и понеслись!
Вова, по-моему, даже позавидовал. Но у него сейчас столько дел было — не до рыбалки.
Дед с Галей вернулись гораздо быстрее, чем я ожидала и с глазами по пять рублей. Деда просто пёрло в экстазе:
— Ты посмотри! Ты посмотри какие красавцы! А?!
В тачке трепыхались пять здоровых рыбин.
Я таких в жизни-то не видела. Как веретено. Длинная, и какая-то, блин, треугольная: с плоским брюхом, сходящимися кверху боками и длинной остроносой мордой (хотелось использовать слово «рыльце»), на которой ещё и какие-то четыре тоненьких кожаных отростка внизу висели. Эдакие китайские усики. На коже не было чешуи, зато по горбушке и серо-песчаным бокам шли рядами более светлые типа пластиночки что ли, похожие на ромбики, нет — скорее на треугольники. По ощущению — костяные. Остренькие. И хвостовой плавник натурально как у акулы: верхняя часть большая, нижняя — маленькая.