Записки кельды 2
Шрифт:
*классика!
ЭКСКУРСИЯ
Новая Земля, Серый Камень и окрестности — Иркутский портал, 16.10 (апреля). 0004
Кельда
Тем не менее, про вещи я не забыла, и к следующему разу взяли мы к порталу дополнительную тележку для вещичек — чёт я протупила, не спросила: сколько их там, этих барахлишек — так что пусть лучше с запасом. Детдомовский автобус уже ждал нас, заехав, как это не раз уже было, задом в арку портала. Флегматичный шофёр курил, открыв своё окошко и откинувшись в кабине, так что его и видно-то почти не было.
Маргарита
Судя по количеству, на экскурсию приехало две группы. Похоже, все оставшиеся в детском доме дошколята. Некоторые были совсем мелкие, едва ли лет трёх. Вторая воспитательница зевала на лавке в тенёчке, вяло тыкая в телефон.
Вова скомандовал парням перегружать сумки. Не так уж и много их оказалось, штук двенадцать. Остатки, видимо. Задним числом я подумала, что дети-то, должно быть, из этих вещей уже выросли. Хотя… склад у нас был же? Был! Кому-то да пригодятся.
Автобус тем временем выгрузился и начал потихоньку выезжать. Потихоньку — потому как наша директриса, заметив окончание выгружательных эволюций, привела своих мелких к автобусу, и теперь они стояли, переминаясь и подскакивая на месте — дети же. Их патронесса что-то рассказывала им, показывая в портал и широко разводя руками.
Автобус выехал из портала целиком, остановился и распахнул обе двери. Вторая воспитательница тяжело поднялась с лавки и зашаркала на посадку.
Маргарита стояла ко мне спиной и продолжала говорить. И вдруг я поняла, что сейчас что-то будет. По рукам понеслись холодные мурашки. Она повернулась ко мне — глаза у неё сделались отчаянные — перебежала на нашу сторону и закричала: «Бегите ко мне, все-все бегите ко мне!» — и раскрыла руки. И они побежали. Просто все и сразу. Шофёр, не веря своим глазам, таращился из окна автобуса, уронив сигарету. Маргарита ревела и обнимала детей. Вторая воспитательница, замерев, кричала надтреснутым голосом на одной ноте. Дежурный капитан полиции подошёл к ней и поинтересовался:
— Гражданочка, по какому поводу крик? — тон его был до того будничным, что женщина замолчала как обрезанная и только тыкала пальцем в сторону нашей пёстрой компании. — Дети ваши, подотчётные? Перешли с ответственным взрослым? Пройдёмте со мной, соответствующий документ выдам вам…
— Маргарита Васильевна, почему вы плачете? — детский голос вывел меня из оцепенения.
И правда. Чего реветь, коли дело сделано?
Барон возвышался над детской кучкой
— Пожалуйста… Простите, что так внезапно вышло. Я до последнего не была уверена, что всё получится… — она постаралась выпрямиться. — Я прошу принять меня вместе с детьми, записать меня их матерью. Пожалуйста… — она хотела сказать ещё что-то, но Вова молча поднял палец, и Маргарита испуганно затихла.
— На будущее. Предупреждаю. Любая подобная инициатива — только по согласованию со мной! Поняла? — она испуганно кивнула. — Сади своих короедов в телегу. Сказала бы заранее — с фургоном приехали бы.
Сказал — и пошёл по своим важным мужским делам. Маргарита осторожно и длинно выдохнула и посмотрела на меня:
— Сердится?
— Ну… есть малехо. Да не очкуй, не выгоним вас.
Она потёрла лоб и начала рыться в сумке:
— У меня есть деньги. Я… ой… я откладывала… м-м-м… неважно. И ещё я продала за лето. Всё, что смогла. Дом, машину… На такую ораву — мелочь, конечно. Но хоть на первое время.
— Это подожди до острова. С бароном поговоришь. Сколько детей?
— Двадцать девять, — она сложила брови домиком и закусила губу.
Эх, ворона! Раньше бояться надо было.
— Всё, время идёт. Давай грузиться будем. Вот опять: сказала бы — мы б хоть коврики взяли. Твёрдо будет.
— Да ничего, мы, может, из вещей что-нибудь достанем, — она повернулась к детям: — Ребята! Подходите сюда, будем садиться в тележку. И мы поедем в наш новый дом!..
— Там тоже будет детский дом? — спросил тот же голосок, который спрашивал, почему же Маргарита Васильевна плачет.
— Нет. Там будет просто дом. Я теперь буду ваша мама.
Я думала, что они побегут, начнут устраивать кучу-малу и всё такое, но дети внезапно стали тихими, словно боялись спугнуть свалившееся на них счастье. Они подходили по одному, обнимали свою новую мать, и она усаживала их в телегу — благо, борт был откинут. Действо было торжественным и странным.
КУДА?
Когда поезд наш тронулся в обратный путь, я полюбопытствовала у мужа:
— Чё раздухарился-то? Дети и дети. Не заметишь, как вырастут.
Вова снова нахмурился.
— Да не в этом дело. Распихал бы я их между другими детьми — и дело с концом. А тут… Видишь ли, дорогая, с детдомовскими нельзя шутить такими словами: мама, дом. И с богами нельзя. Раз уж она назвалась их матерью — это такая клятва… Кто я такой, чтобы поперёк ей вставать? Значит, придётся их селить как-то вместе. Людей двигать или что…
— Слу-у-ушай, а давай их в донжоне поселим?
— Над нами что ли?
— Ну да.
Донжон считался у нас временным жильём. Нет, мы конечно, заняли большой третий этаж (в основном родня и самые близкие люди), освоили на втором кухню и детинскую столовую, организовали в глухом первом этаже всякие склады, а вот что касается жилых помещений — дальше этого дело не пошло. Четвёртый и пятый этажи стояли свободные и пустые, на случай внезапных гостей. А вдруг?