Записки летчика-испытателя
Шрифт:
Один и тот же самолет может вести себя по-разному в одних и тех же условиях: например, казалось бы, безобидный МиГ-21, как правило, не желающий устойчиво штопорить, иногда «взбрыкнет» и так завертится, что вывести его из штопора затруднительно. А.А. Щербаков раз попал в плоский штопор и приложил все свое умение, чтобы из него выйти, а полетевший после него С.Н. Анохин (уже с подвешенными противоштопорными ракетами) был вынужден воспользоваться ракетами, хотя до этого он не раз штопорил на МиГ-21, выводя его совершенно свободно.
Скажу, что и МиГ-23, вроде бы со временем неплохо нами изученный и освоенный, способен «выкинуть коленце»: при недостаточно четких действиях по выводу
Другая причина малого количества летчиков-штопорников, заключается в том, что абсолютное большинство нынешних летчиков-испытателей в прошлом были военными летчиками и, естественно, практически не имели «штопорного» опыта. Когда такой летчик приступает к освоению штопора, то ему трудно все делать правильно, он напряжен и недостаточно хорошо ориентируется в плохо знакомом ему режиме. Отсюда и неудачи: летчик порой не может самостоятельно вывести самолет из штопора, приходится вмешиваться инструктору; у летчика появляется чувство опаски, неуверенности, и требуется изрядное количество полетов, чтобы ему освоиться и продолжать новое для себя и действительно непростое дело.
Мне, «накрутившему» не одну тысячу штопоров в аэроклубе, хорошо знакомому и с плоским, и с перевернутым штопором, и с различными штопорными вращениями, казалось, наверное, не без основания, что я смогу штопорить и на истребителях. В ШЛИ мы летали на штопор на МиГ-15УТИ с инструктором, и я не находил ничего сверхъестественного в поведении этого самолета: ну, крутится МиГ несколько не так, как привычные Як-18 и «Тренер», конечно, теряет при этом значительно больше высоты, больше запаздывает с выходом после дачи рулей на вывод, но я-то все это вижу, все достаточно привычно и не кажется особенно сложным. Поэтому еще в первый год работы на фирме, после очередной проверки техники пилотирования на МиГ-21У с выполнением штопора, я спросил у Федотова, можно ли мне «поштопорить» в тренировочных полетах. Саша посмотрел на меня с удивлением и сказал, что мне еще рано об этом думать. Видимо, он считал, что столь сложный режим полета молодому испытателю осваивать рановато, не принимая в расчет того, что моя аэроклубовская подготовка может дать мне кое-какое преимущество в этом отношении…
Моим однокашникам по ШЛИ, работавшим в ЛИИ, повезло больше. Довольно быстро стал проводить испытания истребителей на штопор Лойчиков; Игорь Волк, до школы летавший на бомбардировщике Ил-28 и, естественно, мало знакомый со штопором, прибавив к своим незаурядным летным способностям завидную настойчивость, добился права проводить штопорные испытания всех самолетов, Петр Левушкин, тоже до ШЛИ отнюдь не пилотажник (летал на Ту-104), вскоре был допущен к инструкторской работе с правом показа штопорных режимов слушателям школы. Бывший летчик-спортсмен Виктор Константинов, окончивший ШЛИ в 1967 г., чуть ли не через год после начала своей испытательной работы стал участвовать в испытаниях на штопор истребителя Як-28. Так что, я думаю, и ко мне можно было бы подойти с несколько иной меркой…
Ну, как бы мне ни хотелось, а получилось так, что я на штопор не летал, кроме выполнения этого режима на МиГ-21У при очередных проверках один-два раза в год, и тот неожиданный срыв явился для меня серьезным испытанием. Но навыки, въевшиеся, так сказать, в печенку, здорово мне помогли: хотя мои действия по выводу из штопора, как потом оказалось, не были оптимальными, главным все-таки было то, что я не стал метаться, беспорядочно «шуруя» рулями. Терпения у меня хватило…
Возможно, именно после этого случая Федотов решил, что я смогу проводить испытания на штопор, пройдя соответствующую подготовку. Полетал я с ним и с Остапенко на МиГ-23УБ, получил допуск к этой работе и с тех пор стал участвовать в испытаниях всех самолетов нашего КБ, а испытания МиГ-25Р провел полностью.
Что же требуется от испытателя-штопорника? Мне кажется, особое хладнокровие и выдержка. Не так просто сохранить присутствие духа в стремительно падающем, быстро вертящемся или кувыркающемся самолете, чтобы, держа в поле зрения все приборы, по едва заметным признакам уметь определить, как поведет себя самолет дальше, эффективны ли твои действия. Как правило, в штопоре реакция самолета на отклонение рулей замедленная, приходится ждать иногда до полминуты, пока самолет отреагирует. Если летчик чуть растерялся, не дотерпел, начал не так работать рулями, то можно считать, что самолет из штопора, если и выйдет, то только случайно.
Необходимо как можно больше летать на штопор, желательно на разных типах самолетов; большую пользу дают тренировки на легких спортивных машинах. В свое время я подталкивал Федотова на приобретение какого-нибудь учебного пилотажного самолета, типа Як-52 или «Тренера», на которых можно вволю накрутиться в самых разных штопорах, не вводя фирму в большой расход. Польза от такой тренировки была бы огромная, но как-то все получалось, что на словах Саша со мной соглашался, но на деле ничего не предпринимал; может быть, имелись какие-нибудь организационные трудности, о которых я не знал.
Ну, и пожалуй, самое главное — летчик-испытатель, желающий стать «штопорником», должен очень этого хотеть. Тогда он преодолеет и себя и, бывает, весьма консервативного и недоверчивого командира, от которого зависит профессиональное становление летчика.
Вот так и получается, что испытаниями самолетов на штопор занимаются немногие летчики-испытатели, хотя, в отличие от летчиков строевых частей, почти все летчики-испытатели знакомы с этим сложным, но очень интересным режимом полета.
24 января 1973 г., самолет — МиГ-23 № 1701, полетов — время — 0 час. 30 мин.
Определение запасов воздухозаборника по помпажу.
Мне кажется, что в этом полете подтвердилась старая истина: при испытаниях нет мелочей, любая «мелочь» может обернуться либо бедой, либо неприятностями.
Существует такой вид испытаний силовой установки самолетов — определение запаса устойчивости воздухозаборника и двигателя по помпажу. Дело в том, что у сверхзвукового самолета подвод воздуха к двигателю осуществляется через довольно сложное устройство — сверхзвуковой воздухозаборник, геометрическая форма которого и, соответственно, проходное сечение изменяются в зависимости от числа М полета. Сделано это для того, чтобы создать наилучшие условия для работы двигателя и уменьшить сопротивление самолета. Зависимость положения регулирующего элемента (им является либо подвижный конус, либо особой формы подвижные панели воздухозаборника) от числа М полета, а также от режима работы двигателя, рассчитывается теоретически и проверяется в полете. На большом числе М, обычно близком к предельному, нужно с помощью особой системы перемещать конус или панели, чаще именуемые клиньями, в ту или иную сторону от расчетного положения, вызывая помпаж воздухозаборника и, как правило, двигателя.