Записки летчика-испытателя
Шрифт:
Вначале я не напрашивался на особо сложные задания, понемногу входил в форму, потом стал работать, как обычно. И вот надежды мои на то, что работа даст мне силы преодолеть свое состояние, сбылись.
Стоило мне получить задание, проработать его, а потом лететь, как будто бы происходило какое-то переключение в мозгу, я думал только о том, что мне предстоит сделать. Видимо, испытательная работа настолько захватывает, требует столько внимания и дает столько впечатлений, что ни на какие другие чувства человека уже не хватает. Причем, все это относилось только к испытательному полету. Обычный полет не приносил желанного
В марте 1981 г. стало известно, что в апреле будет показ новой техники министру обороны. Федотов к тому времени вышел из больницы и снял корсет, фиксирующий позвоночник, но до полетов ему еще было далеко. Остапенко тоже еще хромал, и вот однажды Саша мне сказал, что пилотировать МиГ-29 перед министром буду я. Мне это решение не показалось чем-то необычным: с пилотажем я, можно сказать, особых проблем не имел, поэтому счел его предложение вполне естественным, а пилотировать МиГ-29, да еще у земли, занятие приятное, хотя и нелегкое. До этого показной пилотаж на МиГ-29 не выполнялся; правда, однажды Федотов слетал пару раз на отработку фигур на малой высоте, готовясь к показу каким-то министерским чинам, но тот показ отменили.
Только позже я узнал, что стоило Федотову уговорить Р.А. Белякова на то, чтобы летал именно я. Опасения генерального конструктора понятны: первый показ нового самолета на таком высоком уровне очень серьезное, ответственное и важное для фирмы дело, и доверять его летчику, только что пережившему тяжелую моральную травму, наверное, рискованно. Саша сумел доказать Ростиславу Аполлосовичу, что я смогу справиться с задачей, а доверие поможет мне быстрее встать на ноги.
Я не думаю, что где-нибудь найдется такой летный начальник, который поступит так, как это сделал Федотов…
Эти полеты заставляли меня выкладываться полностью, давали большую физическую и психологическую нагрузку.
Когда я в первый раз слетал на МиГ-29, то он не произвел на меня большого впечатления, самолет как самолет, я не сказал бы даже, что с идеальной управляемостью; чувствовалось, что он летучий, плотно «сидит» в воздухе, но такого ощущения, что летишь на чем-то необыкновенном, как это было в первом полете на МиГ-25 или даже на Як-18П, не возникало, тем более, что в первом полете выполнение сложного пилотажа не предусматривалось. В третьем полете, после выполнения основного задания, у меня осталось чуть побольше топлива, чем обычно, и я решил попробовать МиГ-29 на пилотаже, посмотреть, на что сей аэроплан способен. В задании такой вариант был предусмотрен, и я накрутился всласть, покуда был керосин.
Впечатление оказалось потрясающим! Истребитель вертелся, как спортивный самолет, выполнял фигуры с необыкновенно малым радиусом, двигатели вытягивали машину на вертикаль с любой, самой маленькой скорости! После посадки у меня, наверное, была такая счастливая физиономия, что техники тоже расплылись в улыбках, а я только крутил головой, не находя слов для полного выражения своего восхищения пилотажными качествами МиГ-29. Механики говорили, что Петр Максимович Остапенко стал их обнимать после того, как в первый раз «повертелся» на МиГ-29…
При подготовке к показу не все получалось так, как хотелось бы; бывало, пошумливал Федотов, наводя на меня уныние, но он же и умело помогал, подсказывал, что и как надо бы сделать, и «загонял» порой на такую высоту, что я уже начинал различать на земле прошлогодние травинки… «Ниже, еще ниже!» — командовал он. «Куда же ниже?» — хрипел я на перегрузке. «Ниже!» — не отставал Федотов, а на земле объяснял, что после полетов на такой высоте мне будет проще пилотировать на ста метрах, разрешенных для показа. Так и получилось, да еще эту самую высоту увеличили до двухсот метров, откуда земля выглядела совсем уж далекой…
Наступил день показа. Все его участники слетали хорошо, но особенно мне понравился полет Владимира Сергеевича Ильюшина.
Я давно знал этого замечательного человека и одного из самых выдающихся летчиков-испытателей нашего времени, ни то, что он еще и великолепный пилотажник, для меня стало приятным открытием. Испытатель обязан хорошо летать, и нет ничего удивительного в том, что он может показать неплохой и грамотный пилотаж, но Ильюшин пилотировал просто блестяще! Своим Су-27, одним из первых опытных самолетов, с жесткими ограничениями по перегрузке, Владимир Сергеевич управлял удивительно мягко и красиво, точно выдерживая место пилотажа при сильном боковом ветре, что всегда показывает высокую квалификацию пилотажника.
Много лет прошло, давно нет «Федота», как мы его называли между собой, но сколько буду жить, столько буду его помнить. Кажутся мне мелкими, не достойными памяти, наши стычки и ссоры, а вот то хорошее, что он мне дал, то, что помогло моему становлению как летчика-испытателя, то, как в трудное время поверил и помог, никогда не забудется.
6 сентября 1982 г., самолет — МиГ-29, полетов — время — 0 час. 12 мин.
Взлет с трамплина.
Вторая мировая война показала, что надводный флот без поддержки авиации мало что значит, но у нас авианосцы не строились до 70-х гг., пока не появились самолеты с вертикальным взлетом и посадкой Як-38. Но этот самолет выполнял незначительную часть из всего объема задач, поставленных перед палубной авиацией, поэтому и у нас стали исследовать давно решенные за рубежом вопросы работы обычных самолетов с палубы авианосца. Занялись этим делом и в нашем КБ.
Все зарубежные самолеты, кроме английского «Харриера» и его американского собрата AV-8, взлетали с палубы с помощью паровой катапульты тяжелого, громоздкого и достаточно сложного устройства. Наши же специалисты пришли к мысли, что можно обойтись без катапульты, используя высокую энерговооруженность новых самолетов и оригинальный способ взлета с трамплина.
Справедливости ради надо сказать, что первыми с трамплина стали взлетать англичане на «Харриере», потому что этот способ позволял им иметь такую боевую нагрузку, с которой «чистый» вертикальный взлет невозможен. Но «Харриер» может сходить с трамплина на любой малой скорости, т. к. он управляется газовыми рулями, а большую часть подъемной силы создает тяга двигателя, направленная вверх; обычные же самолеты после схода с трамплина должны иметь определенную скорость, чтобы не рухнуть на землю. Для исследования всех вопросов, связанных со взлетом таким необычным способом, а также с посадкой на палубу, в Крыму был построен целый комплекс, представляющий, по сути, часть авианосца, зарытую в землю.