Записки на полях соленых книг

Уайт Карен

– Лучше бы я спала в теплой постели. Это жестоко с вашей стороны.

– Да, кстати, я хотел показать вам другой край острова. Кроме того, вам нужно заботиться о своем здоровье. Я твердо верю в теорию равновесия между телом и разумом. Если вы поддерживаете свое тело физически крепким, это помогает справляться с любыми другими проблемами.

Эмми искоса взглянула на него и снова обратила внимание на длинные волосы, доходившие почти до плеч. Видимо, это устраивало Хита, а ее уже не так сильно раздражало, как во время их первой встречи.

– Вроде гибели мужа, –

сказала она, глядя на песок перед собой. – Поверьте, если бы я считала, что все так просто, то уже давно бы бегала марафоны.

Хит продолжал смотреть вперед.

– Я не утверждал, что все так просто. Я лишь сказал, что это помогает. Возможно, даже больше, чем путешествия в загадочное прошлое двух влюбленных. Или вечера, проведенные в одиночестве.

Эмми тяжело дышала, но не думала, что это происходит из-за быстрого шага.

– Почему вы считаете, что раньше я была другой?

– Может, и не были, я не знаю. Но вы переехали на Фолли-Бич из Индианы, а это говорит о том, что где-то внутри вас живет тяга к странствиям, желание увидеть мир. Может быть, вам пора немного измениться.

Эмми остановилась и уперлась руками в колени, чтобы отдышаться.

– Я навсегда останусь женой Бена и не хочу, чтобы это изменилось.

Хит тоже остановился, но промолчал, словно ожидая, что она сама во всем разберется. Эмми подумала о том, что он, наверное, так и здания проектирует: просто смотрит на чистый лист, пока бумага сама не подсказывает ему ответы.

– Пошли, – он снова двинулся вперед. – Еще рано замедлять ритм. Кстати, Лиз просила передать вам, что крещение детей состоится двадцать пятого октября. По этому случаю мы собираемся устроить небольшую вечеринку у моей мамы, и Лиз надеется, что вы придете. Дети и впрямь очаровательны, а если так говорит мужчина, это многое значит. Поскольку вы женщина, то уверен, что они вам точно понравятся.

Эмми задумалась над ответом, потому что ей сразу же пришло в голову, что для нее маленькие дети означают утрату и сожаление, напоминая как о ее матери, так и о собственных упущенных возможностях. Вместо этого она сказала:

– У меня нет никакого опыта в обращении с младенцами. Правда, мне приходилось бывать у подруг, имевших маленьких детей.

– А почему у вас не было ребенка?

Она прищурилась от яркого света, бившего в лицо.

– Мы с Беном хотели иметь детей, но решили подождать.

– А теперь вы жалеете об этом?

Эмми повернулась к Хиту, удивляясь тому, как ему удается так часто сердить ее и почему она до сих пор не отвергает его общество.

– Разумеется, я жалею. Тогда бы у меня осталось его продолжение. Рядом со мной было бы существо, с которым я могла бы разделить свою жизнь. Наверное, потеря Бена не казалась бы такой тяжелой, если бы у нас был ребенок.

Какое-то время они шли в молчании, пока Хит не заговорил снова:

– Вам не кажется, что это немного эгоистично? Почему вы взваливаете на хрупкие детские плечи все ваши утраты и ожидания?

На короткий момент ей показалось, что он говорит о ее матери. Эмми никогда полностью не осознавала свою роль утешительницы

и защитницы в родительской семье. Она снова остановилась так тяжело дыша, что даже не могла говорить, а не то что кричать на него.

– Прошу прощения, – быстро сказал Хит, как будто понял, что сболтнул лишнее. – Кажется, это прозвучало не так, как было задумано. Я имел в виду… Вместо сожаления о том, что могло бы случиться, вы могли бы поступить иначе. Если у вас нет детей, то можно обрезать якорь и плыть дальше.

Эмми смотрела на него, пытаясь восстановить дыхание и вместе с тем понимая, что какими бы обидными и бесчувственными ни казались слова Хита, в них содержалась некая истина. Она выпрямилась и глубоко вздохнула.

– Стакан опять наполовину полон, не так ли?

Хит тоже остановился, но его дыхание было ровным, отчего раздражение Эмми лишь усилилось.

– Может быть. Я просто не вижу смысла оглядываться назад, если все равно ничего нельзя изменить.

Эмми отвернулась и пошла прочь. Слова Хита больно жалили ее.

Он быстро поравнялся с Эмми.

– Я не собирался нападать на вас, поэтому не надо так жестко держать спину, иначе вы заработаете растяжение.

Эмми остановилась и гневно уставилась на него.

– Тогда что же вы хотели сказать?

Хит повернулся к ней.

– Если подвести итог, я пытался сказать, что восхищаюсь вами. Оставить воспоминания о вашем муже, семье и доме и приехать в незнакомое место было очень храбрым поступком с вашей стороны.

Храбрость. Опять это слово. Эмми внутренне противилась ему, как будто оно было ножницами, разрезавшими ее жизнь пополам, делившими ее на «до» и «после», когда она хотела лишь одного: оставаться единым целым.

Она смотрела, как Фрэнк тянет на себя поводок, готовый броситься в погоню за чайкой, которая нашла себе что-то вкусное на подстилке из водорослей.

– Пойдемте, – подстегнут Хит и двинулся дальше. – Нужно поддерживать сердечный ритм.

Эмми молча следовала за ним, пока он не замедлил шаг, чтобы она догнала его. Хит благоразумно молчал. Когда они приблизились к причалу за «Холидей Инн», разделявшему пляж на восточную и западную часть, Хит спросил:

– Вы нашли в книгах что-нибудь интересное после нашего прошлого разговора?

– То же, что и обычно – бессвязный диалог между мужчиной и женщиной, которые отчаянно искали встречи друг с другом. Там мало подробностей, но иногда я чувствую себя так, словно вторгаюсь в их личную жизнь. И все же… – она замолчала.

– Что?

Эмми пожала плечами.

– Иногда у меня возникает такое ощущение – как в тот раз, когда я познакомилась с Лиз и сказала ей, что роды пройдут благополучно. Я не провидица, но время от времени случается так, как будто я знаю что-то, о чем не должна была знать всегда. Например, когда погиб Бен. Я знала об этом еще до того, как к нам пришли на следующий день и сообщили о его смерти. Но когда я читаю эти послания, у меня возникает ощущение, словно они хотят, чтобы я прочитала их. Они как будто ждут, пока я не выясню, в чем дело.