Записки об Анне Ахматовой. 1938-1941
Шрифт:
Лекарства мне дали в одну минуту. Не в силах идти обратно, я зашла напротив и послала их с Адмони.
Сегодня утром пошла туда, чтобы присутствовать при визите Поливанова.
NN одна. (Над. Як. ночевала, но ушла, а Ф. Г. нездорова и не явилась.) Кругом хаос, грязь, ибо чудесная Н. Я. – страшная неряха. t° 37,7. NN – злая, раздраженная. Я попыталась навести порядок:
– «Не подметайте. Вы только поднимаете пыль… Очень прошу вас, не мойте посуду».
– Но я дома все делаю, А. А.
– «Ну и хватит с вас».
Пробую поднять бумажки с пола.
– «Не поднимайте, Л. К. Это меня раздражает».
Скоро пришла Дроботова. Вымыла посуду. Отправилась на рынок.
Мне NN велела
– «Ну, как?»
Я сказала, что худо, но мне понравились некоторые строки во втором. – «Никаких там нет строк. Такие стихи можно писать только по приказу. Ни один ленинградец так чувствовать не мог и не может».
572
В «Знамени» № 8 за 1942 год напечатаны четыре стихотворения Ольги Берггольц: «Стихи женщинам Ленинграда (1. Слово матери. 2. Разговор с соседкой. 3. Сестре)» и «Москве».
Пришла Над. Як. С ней тоже NN была резка, но позволила прибрать кругом. t° через час была уже 38,5.
Мы с Над. Як. легкомысленно-осуждающе заговорили о Елене Михайловне [573] ).
– «Слушаю вас и огорчаюсь. Ни в Ленинграде ни в Москве, я вас помню, вы обе так никогда не говорили. Зачем так говорить о людях? Это типично эмигрантское занятие. Тэффи писала когда-то, что в эмиграции ко всем фамилиям стали прибавлять «вор», как у испанцев «дон»… Надо остерегаться этого, надо воспитывать себя» [574] . Затем она сказала:
573
Речь идет об Е. М. Фрадкиной (1901–1981), художнице, жене Е. Я. Хазина.
574
В рассказе «Ке фер?» (от французского «que faire?» – что делать?) Тэффи пишет: «Каждый ле рюсс ненавидит всех остальных столь же определенно, сколь все остальные ненавидят его… Настроение это вызвало некоторые новообразования в русской речи. Так, например, вошла в обиход частица «вор», которую ставят перед именем каждого ле рюсса. Частица эта давно утратила свое первоначальное значение и носит характер не то французского «Le» для обозначения пола именуемого лица, не то испанской приставки «дон»…» (цит. по сб.: Тэффи. Ностальгия. А., 1989, с. 180).
– «Тараховская сейчас переводит замечательные стихи, одной еврейской поэтессы. Ах, какие! Замечательные, первоклассные. Я очень хотела показать подстрочники Л. К.».
Я спустилась к Тараховской.
Лучшего стихотворения там не оказалось, но было второе, которое очень понравилось NN – «Оглядываюсь», о мальчике. Я сказала, что стихи – как-то родственны Квитко, так же материален мир и так же все наивно.
– «Нет, не наивно, по моему, – сказала NN, – а с нарочитым примитивизмом. Этакий Шагал» [575] ).
575
Ахматова говорит о стихах поэтессы и детской писательницы Рахили Баумволь (1914–2000). Ее стихи переводила не только Е. Тараховская, но и Ахматова. «Я оглядываюсь» в переводе Е. Тараховской см.: Рахиль Баумволь. Стихотворения (пер. с евр.) М., 1958, с. 205. В 70-е годы Р. Баумволь уехала в Израиль, где и скончалась.
Пришел Поливанов. Расспрашивал ее подробно. NN выслала нас.
Обещал придти, когда будет анализ крови.
То-то Воронья слободка завопит. Они уже вопят, по одному подозрению. Радзинский рассказывал, что Бродский уже вчера скандалил… [576]
Лучше бы уборную вычистили, клоаку эту.
Поливанов нашел, что сердце работает вполне исправно, что форма средняя.
Я помчалась в аптеку, заказала. Мне очень было важно привести к ней именно Поливанова, так как только по его рецептам будут давать лекарства.
576
Упомянут Николай Леонтьевич Бродский (1881–1951), историк литературы.
Сижу, жду Люшу, которая пошла за лекарством. Хазин обещал вечером отнести.
Сегодня ночевать будет Над. Як. А завтра с утра, если не выздоровеет и не придет Ф. Г., сидеть нужно будет мне. По правде сказать, думаю об этом без радости. Все мои хозяйственные попытки ее раздражают теперь, а сидеть сложа руки противно. Кроме того, я люблю видеть ее кроткой, доброй, благостной, а в болезни она раздражительна и несправедлива.
Третьего дня, когда я пришла к ней, и она уже лежала очень больная, она сказала мне в смятении:
«Из «Правды» вдруг перевели мне 1000 рублей. Это – заказ».
Отправлять ее в больницу, конечно, страшно. В больницах нет кипяченой воды и очень много тараканов. Но дома ведь нечем топить, то есть разогревать, варить, штепселя запечатаны. И дома – нет Ольги Ром., нет Радзинской, которые ухаживали за А. А. разумно, а есть шумная и неумелая Раневская, истеричная и экстравагантная, и Над. Як. – умная, ответственная, преданная, но – неряха. И, кроме того, дома NN никого не слушается.
4/XI 4 2 Послав накануне вечером с Хазиным заказанные мною и принесенные Люшей лекарства – вчера я отправилась, еле волоча ноги, к ней. Шла я к четырем, договорившись сменить Дроботову, но застала там выздоровевшую Раневскую. Значит, в смысле дежурства – зря.
– «Зачем вы вчера привели ко мне этого болвана? – криком встретила меня NN. – Невежа, не понимает ничего, кроме одного слова: больница. Зачем надо было его ко мне тащить?.. Какой стыд, – русский врач, ему говорят, что в больнице нет кипяченой воды, а он на это только улыбается… У меня от него t° поднялась».
– Я его привела, чтобы добыть лекарства, которые имеются только в его аптеке, – сказала я. – И он хороший врач.
– «Вовсе не только в его аптеке! Все таскают ко мне лекарства!»
Я грубости вообще не выношу, а от любимых людей тем паче. И несправедливости. Поливанов – опытный, хороший врач, смотрел ее очень внимательно, на больнице вовсе не настаивал… Я понимаю, что она страшно больна, быть может – смертельно, и все же я не могла подавить в себе возмущения. Она, мужественная, негнущаяся – а как дает себя согнуть болезни, как боится смерти (как боялась дороги).
t° – 38,5, 39,1. Приходили брать кровь из вены, но за неимением кипяченой воды – ушли, не взяв. (Без меня.) t° почему-то мерят и обсуждают каждый час. Сердечных капель она не пьет («Шервинский говорил»… «Влад. Георг, говорил»…), salol принимает еле-еле, не вовремя. Фаина, вытаращив глаза и вздыхая, суетится вокруг.
Говорю без самоуверенности: беда для NN, что я теперь там только визитер, а не капитан. Я бы наладила за ней уход, как за Люшей: научно, пунктуально.
Раневская плакалась, что нету денег, занять не у кого и пр.